В полуденной тишине звук выстрелов разнёсся далеко, и, как я узнала позже, друзья уже заметили наше отсутствие и отправились искать нас. Когда мы вышли из входа в вади, я увидела, что приближается Абдулла — никогда бы не подумала, что он способен развить подобную скорость. Увидев нас, он застыл, бросив на нас изумлённый взгляд, а затем присел на землю, прикрыв голову руками. Он оставался в этом положении, неподвижный, как статуя, пока мы не подошли к нему. — Я потерпел неудачу, — раздался замогильный голос из-под складок ткани. — Я вернусь в Азийех и сяду на солнце вместе с другими дряхлыми стариками. — А ну, вставай, ты, мелодраматичный старый дурак, — прорычал Эмерсон. — Как это ты потерпел неудачу? Я не нанимал тебя нянькой. Так Эмерсон представляет себе ласковое обращение. Он продолжал, не дожидаясь ответа. Я увидела, как Сайрус ведёт к нам всех остальных, и поэтому позволила Эмерсону действовать без меня. Абдулла медленно выпрямился в полный рост. Он действительно наслаждается драматическими представлениями, как и большинство египтян, но я видела, что на его лице, преисполненном достоинства, отразились потрясение и раскаяние. — Ситт Хаким, — начал он. — Хватит, мой друг. Сам Аллах не мог бы остановить Эмерсона, когда он намерен совершить очередную глупость. Он обязан тебе своей жизнью. Я знаю это, и он тоже; он просто не совсем традиционно выражает благодарность и любовь, которые испытывает к тебе. Лицо Абдуллы просветлело. Решив, что звучный и величавый словарный запас классического арабского языка не соответствует моим чувствам, я добавила по-английски: — Нам просто нужно будет внимательнее следить за ним, вот и всё. Чёрт побери, бывают случаи, когда он попадает в бо́льшую неприятность, чем Рамзес! * * * К счастью, Эмерсон чувствовал себя довольно слабым, поэтому потребовалось всего десять минут усиленного крика, чтобы убедить его вернуться на дахабию — но только после того, как он прочитал лекции Рене и Чарльзу о том, как продолжать раскопки, и настоял, чтобы Абдулла оставался с ними для наблюдения. Он отказался опереться на Сайруса или на меня, но когда к нему подошла Берта — любое чувство, которое она могла бы испытывать, надёжно скрывала вуаль — он принял предложенную ей руку. Безмолвно и умело она помогала мне при медицинских манипуляциях, пока я не начала зашивать рану. Подкрепившись бренди и упрямством, Эмерсон не произнёс ни звука во время этого процесса, который мне тоже не доставил ни малейшего удовольствия. Когда я закончила, то увидела, что девушка скорчилась в углу спиной ко мне. — Странно, почему у некоторых людей такая слабость при виде иглы, — размышляла я, отрезая кусок липкого пластыря. — Да, странно, — обернулся Сайрус. — Почему бы не позволить мне закончить процедуру, Амелия? Вам это вряд ли так уж приятно… Эмерсон, по-прежнему лежавший на спине, коротко рассмеялся. — Осталось чуть-чуть, — ответила я. — Сами видите, что невозможно прилепить пластырь на эти бакенбарды. Эмерсон немедленно объявил о намерении вернуться на работу. После довольно шумной дискуссии он, наконец, согласился отдохнуть в течение оставшейся части дня при условии, что мы оставим его в строгом одиночестве. По его требованию я закрыла за ним дверь, и лишь тогда позволила вздоху сорваться с губ. — Моя бедная девочка, — мягко произнёс Сайрус. — Как мужественно вы исполняли свои мучительные обязанности… — О, я уже давно привыкла зашивать Эмерсона. Но, Сайрус — мы были на волосок от гибели! Мы не можем идти этим путём, отбивая одну атаку за другой. Лучшая защита — это нападение. Мы должны вести себя агрессивно! Сайрус дёрнул себя за бородку. — Я боялся, что вы так и скажете. Вы ничуть не лучше его, Амелия. Уже второй раз вы исчезаете и доводите меня до сердечного приступа. Я стараюсь как можно лучше защитить вас… — Я понимаю, Сайрус, и благодарна вам за заботу, хотя, если вы позволите мне так выразиться, роль несчастной крошки, нуждающейся в мужской защите, меня совершенно не устраивает. Настала очередь Сайруса вздохнуть. — Ладно. Просто окажите мне любезность, сообщая о своих планах, договорились? Чем вы намерены заняться сейчас? — Я отправляюсь в деревню. — Тогда я иду с вами. Мы приятно побеседовали с шейхом. Когда я рассказала ему, что произошло, он с ужасом замахал руками, ссылаясь на каждого святого в мусульманском календаре, начиная с самого Пророка, и торжественно заявил о невиновности — как своей, так и всей деревни. Я заверила его, что мы никогда не позволим себе поступать подобно некоторым тиранам, наказывавшим всю общину за проступки одного человека. Затем я перешла к тому, чтобы сделать ему предложение, от которого он не мог отказаться. Мы спускались по берегу к трапу, когда Сайрус вновь обрёл дар речи: — Мёртвым или живым? Награда — первоклассная идея, Амелия, но не следовало бы вам сказать… — Это всего лишь арабская риторика, — заверила я. — Порой она весьма выразительна. — Да уж. «Его голову в корзине» — до сих пор мороз по коже. — Я дала понять, что предпочитаю заполучить его живым. Но приму то, что выйдет. Качая головой, Сайрус удалился к себе, а я отправилась к Эмерсону. Он крепко спал, как я и ожидала, потому что подлила ему раствор лауданума[180] в бутылку с водой. Успокоившись на этот счёт, я ушла в свою комнату — не отдыхать, как я обещала Сайрусу, но поразмыслить о дальнейшем. К тому времени, когда утомлённые рабочие вернулись с раскопок, я разработала стратегию. Самая сложная часть заключалась в том, чтобы решить, кому можно довериться и в какой степени. Я не рассчитывала на какое-либо сотрудничество с Эмерсоном, но надеялась тем или иным способом вызвать обсуждение его намерений в отношении раскопок. Сайрус, я опасалась, не совсем отказался от очаровательной, но абсурдной идеи — защищать меня; поэтому пришлось искать способы уклониться от его внимания, когда это меня не устроит. Мужчины время от времени страшно мешают; насколько проще стала бы жизнь, если бы нам, женщинам, не приходилось делать скидку на некоторые их особенности. Проще — но далеко не такой интересной. Хмурый взгляд моего ныне безбородого супруга, подаренный мне за обеденным столом, заставил меня взволнованно задрожать, а заодно напомнил: никакие усилия не окажутся чрезмерными, чтобы спасти его от опасности. К сожалению, мне пришлось скрыть ямочку в подбородке Эмерсона (он её ненавидит, а я — обожаю); полоски липкого пластыря изуродовали переносицу и верхнюю губу. Но мощная челюсть, наконец, была выставлена на всеобщее обозрение; по крайней мере, мой любящий взгляд мог наслаждаться хотя бы одной великолепно вылепленной щекой. Я собиралась похвалить улучшение его облика, когда, извиняясь за опоздание, вошёл Сайрус, выглядевший несколько смущённым. Я выронила салфетку. — Сайрус! Вы сбрили свою бородку! — В знак сострадания, — ответил американец, взглянув на Эмерсона. — Впустую, — отрезал Эмерсон. — Вам следовало не сдавать позиции, Вандергельт, как выражаются американцы. Вы выглядите смешно. — Совсем нет, — задумалась я, оценивая результат. — Одобряю, Сайрус. у вас красивый, хорошо сформированный подбородок. Действительно, вы выглядите лет на десять моложе. Эмерсон немедленно сменил тему, потребовав от Рене отчёт о сделанном за день. — Вы были правы, профессор, — начал Рене. — Второе строение, по-видимому, имеет тот же размер, что и примыкающее к нему: пять метров в ширину и десять — в глубину. Планы идентичны — всего четыре комнаты. В одной комнате, где мы нашли очаг с почерневшей от дыма штукатуркой над ним, обрушилась часть потолка. Он был сооружён из циновок, покрытых грязевой штукатуркой… — Крыша, а не потолок, — огрызнулся Эмерсон. — Дома строились только в один этаж. Лестница вела на крышу, которая оставалась открытой, но использовалась, как дополнительное жизненное пространство, а также хранилище. Чарльз, как насчёт другого дома? Опять догадка Эмерсона оказалась точной. Строение было больше и сложнее по сравнению с меньшими домами, ограждающая стена формировала южную и восточную стороны. После дальнейшего обсуждения Эмерсон объявил: — Тут и обсуждать нечего. Большой дом принадлежал надсмотрщику или чиновнику. Деревня для проживания рабочих окружена внешней стеной и аккуратно распланирована, что указывает: она была спроектирована и построена, как единое целое, в отличие от беспорядочного роста обычных городов. Питри нашёл подобное расположение в Лахуне[181]; я говорил ему, что там, должно быть, обитали люди, сооружавшие близлежащую пирамиду и ухаживавшие за ней. — Пытаясь выпятить губы в сторону Сайруса (эффект этого жеста несколько ослабили полоски липкого пластыря, обрамлявшие эту часть лица), он добавил: — Видите ли, Вандергельт, Эхнатон всё-таки не был глупцом. Здешнюю деревню населяли рабочие, украшавшие гробницы, и охранники некрополя, и нельзя было придумать лучшего места для неё — на полпути между двумя группами гробниц знати и недалеко от входа в вади, где находилась собственная усыпальница Эхнатона. Это догматическая декларация (абсолютную верность которой подтвердили дальнейшие раскопки) не спровоцировала возражения, но и не вызвала энтузиазма у слушателей. Сайрус выразил общее мнение, заметив: — Чушь, Эмерсон, мы не найдём ничего интересного в деревне бедняков-рабочих. Я надеюсь, что вы не хотите раскопать всю долину. Это займёт целую зиму. — Типичное мнение дилетанта, — отреагировал Эмерсон со своим обычным тактом. — Мы почти ничего не знаем о древней египетской архитектуре домов, а уж тем более о том, как жили обычные люди. Исторически совершить открытие такого рода гораздо важнее, чем обнаружить очередную разграбленную могилу — сколько их мы уже раскопали! — Полностью согласна, — подтвердила я. — Раз уж мы начали, то должны надлежащим образом выполнить эту работу и подготовить исчерпывающую публикацию, включающую сравнение нашей деревни с той, что находится в Лахуне. Я знала, что Эмерсон вовсе не собирался этим заниматься, но будет спорить до тех пор, пока Сайрус ему возражает. Вместо того, чтобы выразить согласие со мной, ему пришлось отступить. — Я никогда не планировал раскопки села, за исключением традиционных исследовательских работ, — нахмурился он. — Как только дом надсмотрщика будет очищен и надлежащим образом описан, мы переместимся в другое место. Чарльз скорчил гримасу. Я обнадёживающе улыбнулась. — Пограничные стелы? — спросила я. — Они, безусловно, станут нашим следующим проектом. — О, вы так думаете, да? — Эмерсон сердито посмотрел на меня. — Пограничные стелы могут подождать. Я намерен и дальше работать в королевском вади. Он явно ожидал протестов с моей стороны, и я не стала его разочаровывать. Мужчинами так легко манипулировать, что невольно жалеешь их. Когда я сдалась — как будто нехотя — Эмерсон думал, что выиграл схватку, хотя я знала, что победа осталась за мной. Куда бы он ни пошёл, мы бы отправились за ним — все мы. Один в поле не воин — банальное высказывание, но, как и большинство банальных изречений, попадает прямо в яблочко. После обеда Чарльз и Рене попросили разрешения пойти в деревню. Она славилась своего рода кофейней, где люди проводили вечера, фаддличая и бездельничая. Чарльз объяснил с очаровательной откровенностью, что они с Рене надеялись улучшить владение языком и укрепить дружеские отношения с жителями. Я преподнесла им краткую материнскую лекцию об опасностях чрезмерного дружелюбия по отношению к определённой части населения. Лекция изрядно смутила их, но я пренебрегла бы своим долгом, если бы поступила иначе. Мы с Сайрусом удалились в салон на военный совет. Я пригласила Эмерсона присоединиться к нам, но он, отказавшись, направился в свою комнату, чего я и добивалась. Он потерял большое количество крови и нуждался в отдыхе. Кроме того, я хотела обсудить определённые вопросы наедине с Сайрусом. — Я решила полностью довериться вам, Сайрус, — начала я. — Надеюсь, вы верите, что меня сдерживали не отсутствие веры в ваше благоразумие или в вашу дружбу. Я дала клятву соблюдать тайну, и это обещание не могу и не стану нарушать, но факты, которые я намерена вам сообщить, по моему мнению, не добавят ничего нового к тем выводам, к которым вы уже пришли ранее. Не менее веско он ответил: — Позвольте мне успокоить вашу совесть, Амелия, рассказав вам то, что я уже знаю. Думаю, я не единственный, кто способен строить догадки. Те из нас, кто был знаком с Уилли Фортом, знал о его «затерянной цивилизации». Чёрт побери, главная проблема, возникавшая тогда перед нами — как избежать опасности того, что он заговорит нас до смертной скуки, болтая об этом. Затем вы с Эмерсоном прошлой весной вернулись из Нубии с молодой женщиной, которую объявили дочкой Уилли. Само по себе это ещё не сенсация, она вполне могла вырасти среди бедных безобидных миссионеров, как вы и утверждали. Но когда какой-то тип затрудняет себя похищением Эмерсона и упоминает недавнее путешествие, которое вы, друзья, совершили, я не считаю, что он ищет путь к баптистской миссии. Добавьте к этому, что он хочет собрать коллекцию — вас, юного Рамзеса и девочку — и проницательный делец, такой, как Сайрус Вандергельт, не в силах избежать вывода: вероятно, бедный старый сумасшедший Уилли Форт был вовсе не сумасшедшим. — Всё изложено с вашей неизменной проницательностью, Сайрус! — воскликнула я. — Было бы лицемерием и вероломством отрицать сам факт, хотя я не могу сообщить вам никаких подробностей. — Невероятно, — пробормотал Сайрус. В его глазах появился далёкий отблеск. — Я полагал, что это должно быть правдой, но услышать из ваших уст… И там находится всё, о чём заявлял Уилли — сокровищница древностей и золотых украшений? — По крайней мере, достаточно, чтобы заинтересовать мародёров. Вот почему мы с Эмерсоном поклялись никогда не выдавать его местоположение. — Да, конечно, — рассеянно подтвердил Сайрус. — Нам известна личность человека, ответственного за наши нынешние трудности, и у меня есть представление о том, как он получил сведения, которые вызвали его нападение на нас. Но я подозреваю, что он работает не в одиночку. Более того, твёрдо убеждена. Он должен был заручиться поддержкой Мохаммеда — того, кто сегодня напал на Эмерсона — поскольку, безусловно, слишком много совпадений мешает предположить, что этот инцидент не связан с остальными. Мохаммед отсутствовал в деревне уже много лет, и если я верно сужу о его характере, он не такой человек, чтобы из-за старой обиды рисковать физическим увечьем или тюремным заключением. — У Эмерсона порядочно врагов, — задумчиво погладил подбородок Сайрус. — Правда. — Я вытащила лист бумаги из портфеля, который принесла с собой. — Сегодня днём я составила короткий список.