— Может быть, хочешь воспользоваться случаем и убрать его полностью? — лицо дроу было абсолютно серьезным, но в глазах плясали смешинки. — Нет, не стоит убирать этот шрам, — я кладу ладонь на лоб. — Ты и с ним прекрасен. — Это ты прекрасна, — тихо говорит Аларик и целует мои глаза. — Скажи, тебе было хорошо со мной? Я краснею и утвердительно киваю. Хорошо, даже очень. Супруг не сомневался в этом. Он ведь действительно хотел, чтобы я наслаждалась близостью. Не сомневался? Весьма нескромно. Принц садится за моей спиной, проводит кончиками пальцев по ключицам. — Твое тело узнало новые удовольствия, но почему же твой дар должен был пропасть? Просто адаптация к течению различных энергий. Все хорошо. *** — Да, действительно, очень неплохо, — я потянулась к супругу и потерлась носом о его щеку. — Нам пора вставать уже. — Совершенно не уверен, — попытался отсрочить неотвратимое этот хитрец, но я выбиралась уже из-под одеяла. — Точно не уверен. Что-то в голосе Аларика заставило меня обернуться. Прищурившись, дроу любовался моей фигурой. И почему раньше я не знала, что это так приятно — когда тобой восхищаются? Конечно, я чувствовала смущение, но чего мой супруг еще не увидел прошедшей ночью? Моя ладонь скользнула по простыням, и тут… Я отвернулась, потому что щеки мои сейчас, наверное, просто полыхают. Внезапно вспомнилось, что перед сном дроу спрятал в шкаф ту простыню, на которой остались капли моей крови, и мы постелили другую. Будто все правильно, все так, как и должно быть, но… — Вторая реликвия нашей семьи. Я фыркнула. — Ты очень громко думаешь, — пояснил Аларик. Я вновь ощутила объятия своего супруга — сильные и бережные. — Люблю тебя. Прикосновение губ, мягкое, будто сливочное суфле. Запах сандала на моей коже. Единственный раз в жизни я не желаю принимать ванну, дабы не смыть его. Но необходимо ведь начинать день, и родители ждут нас к завтраку — то есть, по времени, уже к обеду. Я прижимаюсь крепко к своему мужчине, целую его веки, — несомненно, он слышит все мои слова, которые так и остались непроизнесенными, — и отправляюсь мыться. Дверь в соседнюю комнату, которая станет нашей гостиной, приоткрыта, и на столе из светлого кленового дерева я увидела преподнесенные нам во время церемонии подарки, в том числе — и фолианты от мэтра Фредерика. Да, решение продолжать образование и врачебную практику — абсолютно верное, подумала я, нежась в горячей воде. Мне всегда казалось, что в великой любви есть зерна великой ненависти. Полностью принадлежать кому-то — значит, отдать ему ключ от своего счастья. И что же тогда остается тебе самому? Бояться каждый миг, что этот кто-то исчезнет? Изводить его и себя? Нет в этом смысла. Я не представляю своей жизни без врачевания, без госпиталя и сухого запаха трав. А теперь — и без Аларика. И замечательно, если эти части моего мира останутся в равновесии. А если говорить о вещах более прозаических, то ларцы с фетчами, кстати сказать, необходимо отправить в схоронную комнату, дабы никто посторонний не мог до сокровищ добраться. Да и мое платье не должно лежать на стуле. Когда я вышла из ванной комнаты, Аларик уже вернулся в нашу спальню и расчесывал волосы, которые были влажными — он также успел освежиться. Конечно же, я не упустила возможности помочь ему. Мой гребень из березы сразу же высушил пряди, и я собрала их в косу. — Мне любопытно, где все же находится сейчас Мариус? Куда ты его спрятал? — спросила я, приблизившись к уху супруга. Дроу обернулся и взглянул на меня. — Там, откуда он не сможет сбежать. — И долго ты собираешься его держать в плену? И что станет с ним дальше? В зеркале я увидела отражение спокойной улыбки супруга, и поняла, что его ответ мне вряд ли понравится. — Так долго, как понадобиться. Я так скажу тебе: вожак веров еще не напал на Феантари потому, что он достаточно умен и принял переданное через Кариззу предупреждение всерьез. Двусущим необходимо время подготовиться — но я им его не дам. Передача ценного члена стаи даст итилири возможность диктовать свои условия. Я усмехнулась. Провела пальцами по тонкой пряже джемпера Аларика. Глубокий зеленый цвет, прекрасно оттеняет бледность его кожи. Решив позабавиться, я взяла из серебряного кувшина одну из багровых роз, которые в огромном просто количестве подарил мне вчера супруг, и пощекотала нос дроу. — И ты действительно отдашь его семье? Мой мужчина возмущенно воззрился на меня — что за вольности, мол? — Отдам. Не решил еще только: полностью или по частям. — Что? — я замерла. — Драгоценная моя, я поступлю так, как будет более выгодно для моего народа — и для моей женщины. Я сделаю все, чтобы защитить тебя. И мой долг — заботиться о своих воинах, не допуская потерь. Неожиданно Аларик схватил меня за запястье и привлек к себе на колени и начал щекотать. — Отпусти! Но на свободу я смогла вырваться только тогда, когда оба мы едва дышать могли от смеха. — Да что такое! Мне одеваться надо, а ты здесь… — Что? — безупречно-искренне удивился мой супруг. — Щекочешь меня! — То есть это я виноват в том, что ты так прекрасна и соблазнительна, и я постоянно хочу касаться тебя? Весомый аргумент, и возразить мне было нечего. А отказывать в просьбе помочь одеваться — вовсе не хотелось. Я выбрала домашнее кашемировое платье кремового цвета в полоску оттенка горького шоколада, очень удобное — уверена, Аларику оно понравилось по причине того, что пуговки располагались на спине. Собрала волосы в высокий хвост. Немного розовой помады, туфельки на плоской подошве — и я готова показаться родителям. Когда мы собирались уже выходить из комнаты, я обняла супруга за шею и посмотрела в его глаза. — Аларик, я понимаю, что ничего не смыслю в политике и делах военных. Но возможно, ты иногда будешь со мной обсуждать подобные дела? Мне было бы приятно видеть вое доверие, да и потом, кто знает, может и смогу посоветовать что полезное. Я приподнимаюсь на носочках и касаюсь кончиками пальцев губ моего мужчины. — Согласен, любимое мое чудовище? Дроу целует мою руку, слегка прикусывая кожу. — Согласен. По обычаю, первую трапезу мы разделили исключительно с родителями, и на столе важное место занимал свежевыпеченный ароматный хлеб. Его испробовал каждый из присутствующих — в знак объединения семей. Надо сказать, что мы с супругом оба — большие любители хлеба. Он в силу того, что суровые условия походов научили его ценить еду простую, но питательную, а я — мне просто нравится вкусно покушать, что уж скрывать. Было очевидно, что в приготовлению главного блюда приложили руку и моя матушка, и Мирабелла, потому неудивительно, что хлеб удался великолепно. Оттенки вкуса свежайшего сливочного масла, терпкой муки, меда. После мы лакомились рисом с анисом и кардамоном, пили чай с имбирем и молоком, и постоянно в поле моего зрения попадал тяжелый перстень на собственной руке. Что же, думаю, я привыкну к этому. В конце концов, замуж я пошла по своей воле. Но… нелегко принять все эти изменения. Теперь у меня есть супруг, знания о том, как убивать максимально болезненно, и в перспективе — две подруги и участие в политической жизни двух миров — при полном моем к политике равнодушии. Впрочем, матушка и отец считали, что я справлюсь. И родители Аларика — также. Это, несомненно, вдохновляло. Обед прошел в обстановке приятной и теплой. Я, будто мучимая голодом, наслушаться не могла, как говорит Аларик. Наглядеться не могла на его улыбку, темно-лиловые прожилки на веках и на почти ровную линию переносицы. Он сейчас такой близкий и понятный. А что насчет того Аларика, который, едва ли не безумный, ломал кости верам, будто ореховые прутья, ласковым почти движением? Знаю ли я его? Разделенные воспоминания предстают с кристальной точностью. Мерно падающие на голову принца капли воды — как растаявший снег на обнаженной земле. Пошевелиться, скованный, он не может, и бессилие прорастает шафранно-светлыми корнями в плоть, причиняя мучения гораздо большие, нежели металл. Глубокие небольшие порезы, один за одним. Каризза смеется, и ее смех жемчугом рассыпаются по каменному полу. Вот сделать бы из жемчужин этих бусы и обмотать тонкую изящную шейку дряни, сдавливая, пока она не подохнет. Впрочем, принц и сам с этой миссией справился чудесно — в чем я вовсе не сомневалась. Если бы сомневалась в силе его духа, этот дроу не стал бы моим супругом. Каризза могла сколь угодно долго поить Аларика зельями, рождающими в его сознании жуткие картины, сломать его в любом случае не удалось бы. Замечу, что сцена, призванная уверить дроу, что родители его убиты и подвергнуты расчленению, получилась анатономически недостоверной. Мой принц умеет контролировать свои страхи, сажать их в клетки с отметинами острых когтей на прутьях, а я — я прекрасно различаю оттенки цвета и запаха крови венозной, артериальной — и даже той, что наполняет печень в отдельно взятый момент. Она действительно считала, что принц признает поражение? Физические истязания, раны? Брось, милая. Ему иной раз сильнее во время обучения доставалось, я уж о походах не говорю. И шрамы очень ему идут. Я знаю того зверя, что прячется в моем супруге. Этот зверь нашел в себе силы довериться мне, и я не могу обмануть это доверие. Их всегда было двое, а теперь — у них есть я. Да, я определенно счастлива, что мой супруг многое открыл мне. Но все ли? Я размышляю обо всем этом, а тем временем Аларик обсуждает способы очистки железистого песка с королем и моим отцом. Но эта тема захватывает его воображение не так, как то, чем мы могли бы заниматься сейчас вдвоем. Мои рассуждения и моя уверенность в нем невероятно его… радуют.