Так и появились итилири — из скорби, снежных вьюг и пепла мертвой любви. — Он нашел этот камень? — я обернулась к супругу, чтобы поцеловать его. — Нет, насколько мне известно. Я сочувствую Хаану. — Теперь мне ясна и природа связи итилири с мертвыми, и ваше совершенно особая тяга к тому, чтобы убивать. Аларик ничего мне не ответил, а только обнял еще крепче. Я, разумеется, против ничего не имела. Чувствовать себя великой драгоценностью весьма приятно. Глава 12 Следующим утром я выбрала более чем скромный наряд: лимонного цвета блузку, отделка которой в виде романтичных рюш закрывала шею, и серую юбку с завышенной талией, потому как следы, оставленные супругом во время занятий любовью, наливались ежевичным соком. Впрочем, глядя на Аларика, я поняла, что также была немного… несдержанна. Дроу поцеловал мою ладонь, что лежала на его плече. — Я люблю тебя. Мои отметины на его теле. Его отметины на моей коже. Прекрасная гармония. А за завтраком нам довелось узнать, что любовью прошедшей ночью занимались не только мы, ибо на шее Ссешеса был заметен след от укуса. И уверена, укус этот имеет особый смысл. Ашер же внимательно слушал рассказ принца о встрече с орком, а затем сказал: — Я дам возможность Хаишу и его женщине провести больше времени вместе. — Вампир замолчал на мгновение. — Чтобы попрощаться. У меня есть свои причины помочь им. *** За столом воцарилась тишина. Илиас, откинувшись в кресле, скрестил руки на груди. — Поделишься с нами? — очень спокойно спрашивает король. Лисьи глаза вампира темнеют. — Я впервые увидел Ссешеса именно во время осады столицы орков. Сантименты, можно сказать. Особенные воспоминания. Ссешес, возможно, желал бы сохранить свое холодное молчание — как и всегда, но его король, его королева и его командир ждут слов. Его любимый ждет. — Между нами существует связь. И мы не можем пренебрегать этим. Очень откровенно. Королева проводит ладонью по своим волосам, завитым в мягкие локоны, и топаз в ее тяжелом перстне на мгновение вспыхивает темным золотом. Она смотрит на супруга, безмолвно разговаривая с ним. Илиас утвердительно кивает. — Мы вас услышали. И Аларик, и король имеют основания, дабы возразить. Но не делают этого, потому как понимают: чувства Ссешеса и Ашера серьезны. Иначе каждый из них не отказался бы от возможности иметь дитя. Это личный выбор, и я рада, что все сложилось для этих мужчин хорошо. День я провела в обществе мэтра Фредерика и своих родителей. Им пора было возвращаться в Танаис, и я заранее уже скучала. По матушке с отцом, по наставнику, по своему миру, где есть хрустальные ледяные реки и высокие молочно-карамельные горы. Поля золотой пшеницы, густые леса и уютные города с мощеными древними камнями улицами и домами, выкрашенными в белоснежный, темно-синий, алый и лавандовый цвета. Мир Феантари мне только предстоит узнать, но я уже успела полюбить его строгую гармонию. Было бы прекрасно нам с Алариком выбираться на прогулки. Сегодня, правда, вряд ли уже получится, потому как супруг проводил совещание с мастерами-каменщиками, а вечером Хаиш должен был вновь посетить нас, дабы поговорить с князем вампиров, который столь неожиданно решил проявить щедрость. Интересное переплетение нитей отношений. *** Розали вздохнула и отставила в сторону изящную фарфоровую чашку с какао. Не хочется сейчас какао. Да и вообще ничего не хочется. Драконесса очень устала, и не плохое самочувствие тому виной. Мысли. Тяжелые, темные, будто горящие угли под слоем мертвого пепла. Мысли, в которых и себе невозможно признаться. Узкая ладонь легла на немного округлившийся уже живот. У нее родится дочь. Самая прекрасная, самая замечательная. В этом драконесса уверена — но не уверена в том, что сможет стать идеальной матерью. Воспитать достойно. Подарить тепло и любовь, которая позволит ее ребенку расправить крылья. Стыдно сомневаться: сохранит ли она свою красоту? Разве важно это в сравнении с новой жизнью? Важно, оказывается. Разумеется, Лука нашел бы оправдания для нее. Розали усмехнулась. Всегда находит. Он великодушен и мудр, вот только в супруги для себя выбрал… О, подданные знают ее силу — и уважают за это. Но сей факт никоим образом не мешает им говорить о своей повелительнице с насмешкой — будто она даже ненависти недостойна. Испорченная, грязная девка. Чего ей только не хватало, изумлялись благородные дамы — когда были уверены, что никто посторонний их не услышит, ибо повелитель скор на расправу. Вот только… Если Совет открыто выступит против правящего рода — им не выстоять. Лука поставил свое положение под удар. Ради нее. Зачем? Потому что любит. А она его — любит? Звук его голоса волнует, и имя — медовыми нитями по венам. Розали тянет к супругу, к его теплу. Любовь ли это? Драконесса закрыла глаза и опустила голову на высокую спинку дивана. Да, может быть, она и недостойна. И это заставляет ее злиться на Луку, который нашел в себе силы искренне простить ее. Наказание прощением. Изощренная пытка. *** — Уверен, никто не будет против. — Надеюсь, — Лайолешь коснулась ладонью щеки супруга — и Дьяр тотчас же накрыл ее руку своей. — И я надеюсь. На то, что нас, возможно, кто-нибудь увидит. — Ты хочешь этого? — эльфийка удивленно изогнула бровь. — Тебя это тоже волнует, правда? Еще один горячий поцелуй, и такие родные объятия. Подумать только, ведь они могли бы упустить свое счастье. Потерять друг друга. Или она могла бы убить своего мужчину в ту, далекую теперь ночь. События ее по сию пору в памяти невероятно свежи. — Ты ведь понимаешь все безрассудство своей идеи, мой ландыш? Лайолешь замерла, услышав голос супруга. Дьяр взирал на эльфийку, и в его сиреневых, будто сумерки, глазах таилось обещание долгой и мучительной смерти. Какая жалость, что не удалось убить наглеца, пока тот спит. А впрочем — сталь клинка все еще касалась горла мужчины, и тот будто даже не замечал этого обстоятельства. Красавица с волосами цвета меда гордо вздернула подбородок, презрительно усмехнувшись. — А если я готова на жертвы? Дьяр сжал лезвие ладонью, легко отобрав у непокорной оружие. На идеально острой поверхности мерцали несколько капель крови. Лайолешь не склонила голову. Ледяной взгляд бьет, будто плеть, по сердцу — уже в который раз. Нефритовые глаза горят презрением. Высокомерная дрянь. Самая драгоценная и самая любимая дрянь. — Не готова. Сильные пальцы крепко сжимают хрупкое запястье с рисунком темно-синих вен — и красавица оказывается лежащей на шелковых простынях. Горячее тело Дьяра сверху не дает ни малейшей надежды на побег. Девушка бьет по щеке склонившегося над ней супруга, затем еще раз.