Надо сказать, что подобный фасон платья делает мою грудь весьма… привлекательной. Приятно, что супруг это оценил. — Надеюсь, Хаиш будет держать себя в руках. Для его же блага. Пальцы Аларика коснулись моей шеи. — Брось. Ты же видел Анну. Она очень хороша. Зачем ему я? Дроу через зеркало смотрит в мои глаза. — Ты действительно считаешь, что она может сравниться с тобой? Сложный вопрос. Я поднимаю руку, чтобы погладить Аларика по щеке. — Как прошла твоя проверка? — В целом результатами я доволен. Но… Последующие полчаса я сидела в кресле, слушала эмоциональный рассказ супруга о рационе его воинов, состоянии их обмундирования — и завидовала каплям прохладной воды, что прикасались к его коже — ибо принц решил принять ванну. Во время сего действа нас обоих посещали мысли просто забыть о предстоящем визите орка и остаться наедине. Но соблазн был преодолен, и Аларик принялся одеваться. — То есть ты намерен немного изменить систему физических тренировок? Дроу кивнул. — Да. Развитие силы — хорошо, но и быстрота и ловкость в ближнем бою очень важны. Приемы должны быть отработаны безупречно. Это может быть вопросом выживания каждого из них. Я понимала его беспокойство. — Тебе виднее. Надеюсь, это действительно будет полезным. А вот касательно отваров растений, повышающих магические способности, — я встала за спиной супруга, расчесывая его волосы, — как это действует? Аларик застегивал пуговицы на своей рубашке из тонкого льна, темно-синего. — Растения, отмеченные силой Северного ветра, особенно вкусны для владыки мертвых. Они, как и кровь дроу, придают ему сил. — Почему? — я приподнимаюсь и целую его в висок. — Потому что Хаан, Северный ветер — воплощение энергий Изначального, олицетворяющих разрушение и утраты. Тот самый Хаан, что создал итилири. — Нам пора уже, — я взглянула на время. Принц застегивает ремень своих черных брюк. — Погоди, — Аларик взял меня за руку. — В твоем наряде не хватает одной очень важной детали. Дроу открыл нижний ящик комода, в котором хранилась его одежда, и достал свой венец. Два венца. Одинаковые. — Ты не только моя супруга. Ты принцесса итилири. И это — символ твоего положения. Венец неожиданно тяжел. Но странное дело — мне нравится эта тяжесть. Она побуждает держать голову выше. — По традиции, на официальные встречи принцесса надевает корону. Супруг встал за моей спиной и крепко обнял. Я взглянула в зеркало, едва заметно улыбаясь. Все же мы изумительно смотримся вместе. Зал совещаний полон тишиной и дымно-горьким запахом бергамота. Глубокие мягкие кресла, обитые серой кожей. Круглая мраморная столешница с золотыми прожилками и тяжелые бархатные портьеры. Камин разожжен, и янтарное пламя отражается в темно-серых глазах Хаиша. Правитель орков пришел один. Он весь будто высечен из камня — от резких черт лица, перечеркнутого вертикальным шрамом, до мышц, перекатывающихся под оливковой смуглой кожей. Очень силен. Что может поколебать основы его мира? На теле Хаиша было много опасных ран. И я вижу, почему он возвращался каждый раз. Я не знаю письменности Анны, но чувствую, что буквы ее имени вплетены в линии причудливых татуировок на руках орка, и это дает ему поддержку. Хаиш пристально смотрит на меня — и, повернувшись к Аларику, просит прощения за неуместное предложение, прозвучавшее ранее. Принц склоняет голову. Каждый может сделать неверный ход. Чего же хочет Хаиш? — Восточный ветер скоро развеет меня. За мной долг. Голос орка очень низкий, глубокий. — Моя женщина тяжело переносила беременность, и лекари сказали, что роды попросту убьют ее. Я не мог допустить этого — и отдал ей время, отмеренное мне. Спокойные, размеренные слова. И за каждым из них — разъедающая вены боль. Я дышу с трудом. Слишком ярко вспоминается мне разговор с Алариком. Он ведь действительно пожертвует своей силой ради меня. Вдруг и нам предстоит этот жестокий выбор? — Анна останется под покровительством своего отца и моих братьев. И в воплощенном мире остается мой сын. Он должен унаследовать власть. Потому я прошу тебя, душа северных земель: дай мне возможность увидеть их вновь. Тогда, когда я буду нужен. В обмен я дам тебе слово, скрепленное кровью, о том, что дети камня никогда не выступят против итилири. Кровь правящего рода орков очень сильна. Другие ветви не ослушаются, потому как не желают кары бесплодия. Принц смотрит в глаза Хаишу. Он понимает, что правитель задумал убить тех, кто может угрожать его сыну и его женщине. Холодный расчет. Это понятно итилири. Аларик улыбается, и улыбка эта отражается на обветренных, темных губах орка. — Ты получил согласие от того, чья плоть станет пристанищем твоего духа после призыва? Ведь тебе необходимо сильное тело, способное держать оружие. — Да, — отвечает Хаиш. — Я получил согласие. *** — Помоги ему, — тихо говорю я. Взгляд Хаиша прикован к нашим переплетенным пальцам. Услышав мой голос, орк медленно поднимает глаза и вновь пристально смотрит на меня. Кажется, он не ожидал поддержки. Принц понимает решение Хаиша, считая его весьма разумным, и уважает способность правителя орков мыслить хладнокровно. Договор заключен, и Хаиш уходит, коснувшись губами моей руки. Я возвращаюсь в нашу с супругом спальню, а Аларик идет к королю и королеве, дабы рассказать, как прошла встреча с орком. Супруг хочет вернуться ко мне как можно быстрее. А я пью абрикосовое вино и жду его. Наконец, мой принц вновь со мной. Звезды, будто осколки бриллиантов, на черном бархате неба. Ночь тихая, хрустальная, и мы не желаем тратить ее попусту. Ни к чему условности. Аларик усадил меня на подоконник, целуя мои глаза, мои губы, мои ключицы. Рука скользит по коже, поднимая платье, и его бедра меж моих разведенных ног. В том, как мы любили друг друга сейчас, не было нежности. Лишь желание обладать. Наша близость чиста, как цветок лилии — и столь же порочна. Сладостно-болезненные движения. Царапины и укусы, умащенные, будто драгоценным маслом, прикосновениями пальцев и губ. А затем, когда мы нежились в горячей ванной, и я гладила тяжелые пряди черных волос своего супруга, мне вспомнилось, что есть вопрос, ответ на который было бы любопытно услышать. — Аларик? — Да, драгоценная? — дроу улыбается, целуя мое плечо. — Во время празднования нашей свадьбы я обратила внимание, что у итилири волосы либо черные, либо белы, как молоко. Да и цвет глаз — только очень светлый или очень темный. Почему так? — А по-иному и быть не может, — принц проводит ладонью по моей щеке. — Послушай. Северный ветер был странником, знающим лишь холод и одиночество. Пустота плескалась в его аметистовых глазах. Никем он не был любим, никому не мил — каждому известно, что прикосновения его рук несут ласковую смерть. Но однажды встретил он ту, что не боялась его — хранительницу быстрой горной реки. С улыбкой подставляла дева нежное лицо снежинкам, что жалили подобно змеям, не прятала хрупких рук от жгучих, будто удары плети, прикосновений. Подивился этому Хаан, залюбовавшись смелой красавицей. Сказочно хороша была она — высока и стройна, с теплыми янтарными глазами и тяжелыми косами, в которых пряталась ночная тьма. Опутали сердце Ветра неведомые доселе чувства гибкими побегами шаар-таи — цветов, что прорастают сквозь кости мертвецов, и Мириэлла не побоялась любить вечного странника. Сколь долго продолжались тайные встречи — знают лишь серебряные лисы, что прячутся в снегах. Только однажды, когда явились на небосводе алые и золотые полосы утренней зари, похитил Хаан возлюбленную и отнес в свои чертоги. Веселой, пышной была свадьба, и хмельной мед лился рекой. Нежно любящие друг друга, супруги жили в согласии, но не бывает любви без испытаний. Не смирившийся с утратой дочери, Владыка рек задумал злое. Обернувшись водяным змеем, слился он с волнами озера, на берегу которого любила Мириэлла отдыхать, и укусил красавицу, выпив ее дух. Сотряс все миры ужасный крик, исполненный муки и боли — то корил себя Северный ветер за то, что не уберег любимую. Напрасно качал он бездыханное тело на своих руках, напрасно целовал бледные губы. Обрядив супругу в парчу и шелк, Хаан поднялся на вершину черного холма и предал тело ее земле. Велика была скорбь Северного ветра. Во всех мирах кружили снежные вьюги. Воя, будто голодные волки, шутя ломали они древние дубы и закрывали небеса серой непроницаемой мглой. Лишь желание отомстить жгло Хаана. Однажды увидел он гранатовое дерево, выросшее на могиле возлюбленной, и плоды его — белые, будто кожа незабвенной Мириэллы. Ветер коснулся ветвей дерева, зашелестели листья, и узнал Хаан о том, кто отнял у него его женщину. Понесся он над поверхностью воды, поднимая бури. Не смог скрыться владыка рек от ярости Северного ветра. Разрубленное тело змея бросил Хаан к подножию холма, где покоилась Мириэлла. — Нет мне покоя. Я не смог найти камень, в который заключен дух твой. Моя вина. Призванные к жизни болью, из зерен граната явились воины. Волосы иных так и остались белы, как снег, а кого-то навсегда окрасила кровь Хаана и кровь его врага.