— Успокойся, — повторил Аларик. Дроу опустился в кресло. Он смотрел на меня в упор — и наверное, действительно можно гордиться, что я способна выдержать взгляд этих черных глаз. — Подумай. Что, если бы эти твари убили тебя? Моих родителей — или твоих? Кого-то из гостей — или кого-то из итилири? Я уже говорил тебе, что у меня нет права на жалость — потому как есть долг. Неожиданно он ударил по подлокотнику, и дуб раскрошился под его рукой. — Твою мать. Я люблю тебя. Я уязвим перед тобой. И я хочу, чтобы ты поняла меня. Он прав. Глупостью было упрекать его сейчас. После сегодняшнего боя. Он устал. Я подошла к своему мужчине и встала напротив. — Мне всегда казалось, что любовь — это не слабость. Напротив, она придает сил. — В чем-то ты права. Действительно придает сил — защищать то, что тебе дорого. То есть убивать. Но я оценила деликатность формулировки. Аларик вновь так близко. Он притянул меня к себе, и мои тревоги растворяются в сандаловом запахе его кожи. Странное проявление равновесия, подумала я. Чтобы мы остались жить — кто-то другой должен был умереть. И я поняла правоту Аларика. Не из-за того, что я здорова и жива. А потому, что здоровы и живы сейчас мои родители. — Спасибо. Супруг целует меня в шею. Мои руки путаются в жестких прядях. — Я не могу поступить иначе с Мариусом, — мой принц, как всегда, безошибочно угадал основную причину моего неудовольствия. — Именно этот ублюдок — причина сегодняшнего нападения. — Мне показалось, что послать Кариззу к своему отцу с жестоким посланием — это была провокация с твоей стороны. Разве нет? — Возможно, — улыбается мой принц. За окном — снег, белый, будто ванильный зефир. И наши ласки этой ночью столь же мягкие. Его поцелуи на моих бедрах, и молочная, сладкая тяжесть внизу живота. Мои пальцы ощущают бархатистость кожи и твердость его плоти. Нам обоим хотелось забыться. Хотя бы на короткое время. Глава 14 — Как ты? Вампир сел на край кровати Ссешеса. Дроу остался нынешней ночью в медицинской палате из-за большого количества наложенных швов, чтобы хорошенько отдохнуть, и Ашер не мог не воспользоваться случаем навестить любимого. — Почему ты здесь? Зелень глаз генерала под полуприкрытыми веками темнеет. Вампир наклоняется, чтобы поцеловать его. — Наверное, потому, что мне совершенно плевать на тебя. — Вот оно как, — Ссешес поднимается на подушках, поддерживаемый рукой вампира. — Что же, могу сообщить, что это более чем взаимно. — Рад видеть, что ты в порядке, — Ашер улыбается плотоядно и хищно. Его ладонь скользит под покрывало, к поясу спальных брюк дроу. Лаской касается твердеющего уже члена. — А ты? — брюнет подносит к губам руку Ашера, на которой видны швы. — Я возвращаюсь завтра в Орлеас, — говорит Ашер. — Знаю, — генерал резко привлекает возлюбленного к себе и целует вампира в шею. Это не поцелуй даже — укус, скорее. — А я должен оставаться здесь. — Если ты свяжешь себя с кем-то иным, я тебя убью. Синева взгляда Ашера будто разбелена ядовитым соком аконита. — Я не даю тебе выбора. Ты ведь понимаешь? Разумеется, Ссешес понимает. Для них обоих совершенно очевидно, что теперь, когда они открылись друг другу, встречи станут гораздо более частыми. Слишком тяжело быть далеко. Кроме того, генерал и сам готов был обеспечить своему любимому очень долгие мучения — если тот посмеет прикоснуться к кому-либо чужому. — Понимаешь? — Я понимаю, что безумно хочу тебя трахнуть, — дроу переворачивает Ашера на спину и кладет руку на его горло. Ссешес входит на всю длину, одним движением. Страх потерять самого близкого, который он испытал сегодня, разрушает его самоконтроль и делает почти грубым. Глубокие, болезненные толчки. Дроу желает доказать самому себе, что вампир здесь, рядом. В его объятиях. Ашер, впрочем, не возражает вовсе. Сжимая пальцами коротко стриженные пряди волос дроу, он впивается зубами в его шею. Безумие прошедшего боя придает его крови пряную горечь, будто отвар полыни. Хриплые, громкие стоны. — Мы разбудили всех, кажется. Ссешес ложится, вытянувшись вдоль тела вампира. — Думаешь, будут завидовать? — усмехнулся князь. — Ашер? — М? — Мы и раньше дрались вместе — и это всегда давало неплохие результаты, как ты помнишь. Но какой ценой. Мы оба получили серьезные раны тогда, во время осады столицы орков. И мы оба пострадали сегодня. Вампир поднялся на локте и усмехнулся. — Что за херня? К чему ты клонишь? Считаешь, что мы слишком сильно связаны — и от того делаем ошибки, пытаясь защитить в первую очередь друг друга? — Да, — совершенно серьезно ответил дроу. — Нам необходимы совместные тренировки, чтобы мы научились взаимодействовать и использовать наши чувства во благо. Ашер откинулся на подушки, привлек любимого к себе и запустил клыки в его плечо. — Холодная ты, равнодушная тварь. Нет, чтобы наслаждаться ниспосланным нам блаженством — он все о тренировках. *** Иногда случается так, что кто-то совершает слишком много ошибок, говорит супруг, помогая мне прикрепить к блузе камею с фиолетово-зеленым, переливчатым агатом. — И кажется мне, одной из самых страшных ошибок ты считаешь то, что Мариус посмел считать меня шлюхой? — О да. Несомненно, — Аларик неторопливо застегивает пуговицы своей темно-синей рубашки. Затем он подходит ко мне и касается губами виска. — Ты не обязана присутствовать при этом. — А мне кажется, я должна. Не хочу, чтобы меня заподозрили в слабости. Мой принц потерся носом о мою щеку. Я чувствую, что он улыбается. — Первые шаги на нашем совместном пути ознаменовались победой. Думаю, это хорошо. Я крепко обняла супруга и прижалась лбом к его плечу. — Надеюсь, так будет и дальше. Зная, что время уже назначено, я будто старалась оттянуть неизбежное: отправилась поприветствовать родителей, а затем решила навестить Розали — вчера она показалась мне очень усталой и опечаленной чем-то. Оказалось, что в комнате драконесса была не одна: Лайолешь пришла выпить к подруге чашку утреннего чая. Разговор, само собой, зашел о том ритуале, что должен был произойти вскоре.