— Я не думаю, что нам стоит присутствовать там, — сказала эльфийка, обмакивая кусочек сыра с орехами в мед. — Это не наша… церемония. — Дьяр и Лука очень помогли моему супругу, — мягко напомнила я. Лайолешь усмехнулась. — Он. Не я. Это их мужские соглашения. Но если ты захочешь, я могу быть там. На диван рядом с нами села драконесса. На ней вязаное платье цвета охры длиной до колена, подчеркивающее ее изящную фигуру. Тонкие руки, которые держат чашку кофе с корицей, дрожат. — Мне бы так хотела выразить благодарность за твою поддержку, но знаешь… Я собралась уж было сказать, что понимаю ее решение, тем более, что наверняка сейчас она чувствует себя более уязвимой из-за беременности — но дело было вовсе не в этом. — Когда я лишь училась управлять своей силой, я не была достаточно… усердной в этом, — драконесса опустила глаза. — Мои родители очень баловали меня. Считали, что придет время — и я сама пойму, что значит ответственность. Самоконтроль. Несколько мгновений тишины вязкой, будто нуга. — И я поняла. После того, как на некоторое время утратила возможность летать и контролировать свою стихию из-за того, что моим удовольствием стали мучения других. С тех пор… Лайолешь обняла девушку за плечи и сказала очень спокойно: — Эти смерти — не твоих рук дело. Я смотрю на прелестную драконессу, вижу как рвется наружу пламя румянцем на щеках, и думаю о том, чем ей придется заплатить за свои ошибки. Ошибки. Нынче это важная тема, кажется. *** Завтрак стал для меня серьезным испытанием. Стоило мне взять булочку, посыпанную кунжутом, разломать ее — и хруст ломающейся корочки сразу же напомнил мне хруст костей Мариуса в той незабвенной его драке с Алариком. Я не была уверена в том, что я смогу достойно выдержать предстоящее зрелище — но была полна решимости. Тем более, что рядом будут матушка и отец, дабы подхватить меня, если я упаду. *** Венец в волосах. Меховая накидка. Складки на лиловом бархате длинной юбки. Камни главной площади, серые, гладкие. Молочное тусклое небо и горячий кардамоновый чай. Дубовое дерево помостов, темное, пахнущее пряно. Два острых полумесяца в тяжелых косах королевы и плотное белоснежное кружево ее платья, оставляющего на виду лишь кисти рук и узкое лицо с высокими, хищными скулами. Волосы итилири, белые, будто лепестки жасмина. Черные, будто перья ворона. Безмолвие. Мои пальцы и пальцы Аларика, переплетенные. Осанка леди Сиенны безупречна, как всегда. Широкие браслеты на тонких запястьях, и выгравированные змеи холодно и равнодушно наблюдают за мучительной и изысканной казнью. Ее Величество не делает различия между живыми и ушедшими. От прикосновения Мирабеллы, легкого, как перышко голубки, распадаются в прах тела мертвых веров — и тело Мариуса. Я замечаю цвета обнажающихся внутренних органов: туманно-сливовый, карамельный, яблочно-красный. Черная лакрица распадающихся тканей и сахарно-белые кости. Полные ярости и боли крики. Сладкий запах тления. Воистину, Аларик действительно более милосерден. Королева говорит что-то, в ее словах я слышу шорох черных ветвей промерзших деревьев и стремительный бег зверя. Ветер поднялся внезапно. Кажется, его вой звучал прямо в моей голове. Ледяной ветер и горячие пальцы Аларика на моей руке. Я повернула голову к супругу. Его глаза закрыты, и прожилки на веках от холода темны, как ежевичный сок. Ветер питается прахом мертвецов, лежащим на отрезах дорогой парчи, и Аларик впитывает эту скорбь. Он становится сильнее. Наверное, это все же хорошо. Он ведь мой мужчина, и я желаю ему силы. Но для меня сила эта горька, и немеют кончики пальцев, будто от студеной воды. Не бойся, родная. Не бойся. Я слышу голос супруга, и воцаряется блаженная тишина. *** Ты готов отказаться? Аларик пристально смотрит в мое лицо. Отказаться? От того, чтобы забирать силу у мертвых сейчас. Кто-то другой мог бы ответить мне: я отказываюсь от этой силы. Или — я отказываюсь от тебя. Ведь ты столь самоуверенна. Но мой супруг не был бы собой, поступи он столь предсказуемо. Согласен. Я не стану ее забирать. Я отдам ее тебе. Венец на голове стал тяжелее. Мои коготки, что я ощутила тогда, на церемонии нашего бракосочетания — еще острее. Я не боюсь. Я не знаю, что такое страх. Я забыла его лицо. Когда мы спускались по деревянным ступеням, я едва ли не первый раз в жизни порадовалась тому, что высока — выпрямившись во весь рост, довольно успешно можно было играть в спокойствие перед всеми итилири, что наблюдали за мной. Они должны видеть перед собой достойную быть их правительницей. — С тобой все хорошо, милая? Мы вернулись уже во дворец, и родители зашли в наши комнаты — удостовериться, что я в порядке. — Честно говоря, не знаю. Я склонила голову на плечо отца. — Вряд ли. Сэр Томас погладил меня по волосам и вздохнул. — Ты должна все серьезно обдумать. Возможно, тебе стоит оставить Аларика и уйти из Феантари. Мы поддержим любое твое решение. — Благодарю, — я сжала руки матушки и отца, что сидели по сторонам от меня. — Сейчас мне необходима горячая ванна. А затем уж решим что-то. — Конечно. Я не хотела видеть камеристок, потому приготовила ванну для себя сама. Розовое масло, несколько глотков розового вина, свечи в высоких золотых канделябрах — прекрасно. Очень расслабляет. Я смотрела на небо сквозь высокое окно. Оно было столь же тусклым, молочно-слепым, как и во время… — Ты можешь убить меня, если тебе так станет легче пережить то, что произошло. Аларик, скрестив ноги, садится на пушистый ковер у мраморной ванны. — Они сыты? Твой народ? Я опускаю руку и касаюсь щеки моего принца. — Эта энергия вкусна для них? Для Хаана? Супруг кивает молча, подтверждая мои слова. Да. — Тебе не стоило отдавать мне эту силу. Ты же знаешь, она… чужда мне. Аларик поднимает голову, и я почти испугана тем, что вижу на его лице: жестокую, темную радость. — Зато она может помочь тебе защитить себя — если меня не будет рядом. Я улыбаюсь и делаю еще глоток вина. — То есть, ты все же намерен погибнуть, совершая великие дела? — Было бы прекрасно. Но даже в этом случае я обязан позаботиться о тебе, — дроу коснулся поцелуем моей ладони. Он не лжет мне. Он ведь не глупец. — Это все слишком тяжело для меня. Видеть это. Понимаешь? — Драгоценная моя. Сегодня и твои близкие, и мои возвратятся в свои дома, а мы — отправимся смотреть на тот дом, где предстоит жить нам. Здесь воцарится спокойствие. И все будет хорошо. Аларик прислонился спиной к ванной и откинул голову на бортик. — Я очень хочу немного покоя. Как и ты.