– Салли Изумитель. – Я дрожала и улыбалась. – Я не забуду. Салливан поклонился и вышел из кладовки. Я смотрела на руку, которую он трогал, как будто это на мне появились пятна. «Обязательно разыщу», – подумала я. Я работаю в Кларендоне недавно, а приехала я прямо из Лондона. У себя в комнате я хранила тамошние газеты. Они были четырех-пятимесячной давности, но все равно сгодятся: почти во всех газетах публикуют объявления об уличных спектаклях. «Вот чего ты не учел, Салли Изумитель», – думала я. Ну конечно, я тебя разыщу. Чего я не понимала – так это по какой из причин мне так хочется его разыскать. 6 Вскоре из подвала поднялись сэр Оуэн и Клара Драме. Оба выглядели до крайности изнуренными. Сэр Оуэн решил устроить короткий перерыв, пока Салливан переносит вниз картонные головы. Клару тотчас же похитили и принялись кормить миссис Гиллеспи с Гетти. Актриса определенно предпочитала стол в глубине кухни. – Эта девочка… ох, Энни, она мне не особо… – залопотала вошедшая Сьюзи, как только поймала мой взгляд. – И Джейн все то же самое… Она такая странная… Ее видишь – и вот мурашки! – Она просто актриса, – ответила я. – Не думай об этом, Сьюзи. Она вроде бы и успокоилась, но, как ни странно, еще и огорчилась, что я не разделяю ее пугающих предчувствий. Я подошла к Кларе. И тогда я поняла, что имела в виду Сьюзи: Клара только на расстоянии была девочкой. Вблизи она поражала своим безразличием. Больше чем безразличием – бесстрастностью. Клара как будто понимала, что ее эмоции стоят дорого, и не расходовала их понапрасну. На поверхности оставалась ее сверхъестественная красота, с которой не могла справиться даже усталость. Сейчас девочка была в том же самом платье, только без шляпки. Светлые локоны небрежно завязаны в пучок. Но самое неприличное состояло в том, что собственная внешность как будто вовсе не заботила Клару. Она могла бы выйти к столу и голой. В этой безыскусности она походила на цветы, на облака, на насекомых. Клара сидела на высоком стуле, подперев голову рукой, и без всякого удовольствия медленно цедила молоко из стакана, который наполнила Гетти. – Мисс Мак-Кари, – произнесла она, легкой полуулыбкой давая понять, что мое общество ей приятно. И стерла салфеткой белые усики от молока. – Ты выспалась? – Не беспокойтесь за меня. Я не нервничаю перед премьерой. Наверное, это вам пришлось нелегко. Мы почти не разговаривали в последние дни… Клара принесла мне соболезнования. Ее брови, две желтые полосочки, поднялись и вытянулись к центру, лицо ее приняло выражение сочувствия. – Мисс Брэддок была взрослая женщина и ушла с миром, – сказала я, хотя это и было далеко от правды; мне хотелось переменить тему. – Как идут репетиции? – Полагаю, все хорошо. – Что-нибудь случилось? Клара замерла и опустила глаза. Любая из ее застывших поз была достойна кисти художника. – Вы видели преподобного Кэрролла? – Нет. – Я видела его вчера вечером, на кухне. Он заходил, чтобы о чем-то попросить. Я хотела подойти, но… – Что случилось? – Он увидел меня, развернулся и вышел. Мне показалось… он как будто… меня избегает. – Ну нет, вряд ли дело в этом, – ответила я, но больше мне сказать было нечего. Подушечки пальцев ее левой руки ощупывали чашку. – А вы считаете… Вам кажется… я ему не нравлюсь? Я была готова расплакаться. Клара все преувеличивает? Быть может, и нет. Я подумала, что для такой девочки без детства, поглощенной работой в ментальном театре, человек наподобие Кэрролла – божество. – Нет, Клара, я так не думаю. Точно нет. – В ее взгляде было столько тоски, что он пронзал меня насквозь, умоляя быть искренней с этой девочкой. – Наверно, он нервничает из-за ментального театра… – Представление будет тяжелым, мисс Мак-Кари, тут я ничего поделать не могу. – Я понимаю. Поделать тут нечего. – Но его книга… так мне нравится… Я ее раз за разом перечитываю… Я не хочу, чтобы он возненавидел меня за то, что я буду делать! – Ну что за вздор. Пожалуйста… Но Клара еще больше насупилась. – Я никогда не была знакома с пациентами до проведения экспериментов. Вы сказали, что я не должна, но доктор Корридж вовсе мне не запрещает, правда-правда, – добавила Клара неуверенно, точно сама себя спрашивала, почему она до сих пор этого не сделала. – Но мне самой не хочется… Хотя они… то есть пациенты… всегда интересуются мной до представления. Потом, на сцене, они плачут, смеются, кричат и содрогаются. А потом… я их как будто теряю. Они больше ко мне не приближаются. Но его преподобие избегает меня с самого начала… Я не знала, что сказать. Подозреваю, что Кэрролл стремился избежать сложностей с юной актрисой. – Уверяю тебя, Клара, ты ему очень понравилась. – Правда? Это он сам вам так сказал? – Видно было, как я ее обрадовала. – Правда, он говорит, что ты чудесная. – Я намеренно преувеличивала, потому что видела, как нравятся Кларе мои слова. – Еще чудесней, чем его Страна чудес. Улыбка бесследно исчезла с ее лица. В окна кухни ударили первые капли дождя. – Вот это меня и беспокоит, мисс Мак-Кари. – Почему? – А что будет потом? Я много об этом думаю. Сейчас он пациент, и я хочу его излечить, если это возможно. Но после… Что он обо мне подумает? Я по-прежнему буду ему нравиться? Захочет ли он сказать мне хоть словечко? К ужасному одиночеству Клары добавлялись напряжение репетиций и груз непомерной усталости. Я нежно обняла девочку. Она пахла шелком и гримом. В ней как будто не было ничего человеческого. Судя по запаху, я обнимала прекрасную куклу. – Клара, я поговорю с его преподобием, – пообещала я. – Поверь мне, ты ему нравишься. И это не переменится после представления. – Спасибо вам, мисс Мак-Кари, – прошептала она. К нам подошла Гетти Уолтерс. Служанка взирала на Клару как на принцессу. – Ай-ай-ай, барышня ничего и не съела? У-у-у. Вы должны допить молочко. Вам нужно хорошо кушать! Вы такая худенькая! Клара безропотно повиновалась и сделала еще глоток молока. А я тем временем ее рассматривала. Я без слов молила Господа простить меня за мои мысли, но разве я могу вычеркнуть Клару из черного списка? Нет! Я хорошо помнила ту маленькую актрису, что провела меня через подпольное представление, когда странные движения ее полностью обнаженного тела до такой степени отравили мой разум, что мне захотелось убить мистера Икс! И все-таки эта возможность снова обрушивала на меня вопросы, на которые не было ответов. Клара приехала последней. Как может она быть виновной хоть в чем-то? Как она могла заставить Арбунтота повеситься? Как сумела с самого начала повлиять на сны Кэрролла? Клара почувствовала, что я на нее смотрю, и ответила слабой улыбкой. Складки ее губ казались вопросительными знаками. Я прочла ее мысли: «Что с ней такое? Почему она на меня так смотрит?» Чтобы успокоить Клару, я улыбнулась в ответ, добавила еще одно «все будет хорошо» и отошла – как от больного человека, которому лгут из сострадания. Список Мэри и слова моего пациента сбивали меня с толку. Единственная вина этой девочки лежала на тех, кто обучил ее такому ужасному ремеслу. Сколько проживет это несчастное существо? Недолго. Она слишком много повидала и совершила. Девочки-актрисы из ментального театра с возрастом изнашиваются: они как будто проживают всю взрослую жизнь за каких-то двенадцать-тринадцать лет. Нет, это не может быть Клара. Или наш мир сошел с ума. Но дело в том, что мир действительно сошел с ума.