– Вы правы, вы правы, а я приношу извинения. Повторяю, я рассматривал проблему с медицинской точки зрения. Сэр Оуэн, например, и сейчас не обращает внимания на все эти обстоятельства. Но я начал смотреть на этот случай иначе. И я задаю вам вопрос: возможно ли, что преподобный Доджсон лжет? Клянусь вам, я открыла рот от изумления. Такая возможность никогда не приходила мне в голову. – Вы хотите сказать, он выдумывает свои сны? Квикеринг сделал глоток, глядя на меня из-за края чашки. – Отчасти. Точнее, он по какой-то причине намеренно преувеличивает. – И что это может быть за причина? – В этом вопросе я столь же слеп, как и вы. Наверно, именно поэтому я и решил посоветоваться с вами наедине. Должен признать, что и мне Доджсон не кажется лжецом, – добавил он, увидев на моем лице выражение крайней напряженности. – Но если бы мне пришлось выбирать из двух возможностей – больной и лжец, я бы остановился на второй. По счастью, существует и третья. – Какая же? Квикеринг смотрел мне в глаза, как гипнотизер: – Что кто-то обманывает нас всех. Включая и преподобного Доджсона. 8 После этой смены точки зрения у безумия отросли щупальца. В первую секунду я просто застыла. Не понимала, что Квикеринг имеет в виду. Я моргала и смотрела на Квикеринга, а тот, заметив мое очевидное смятение, поспешил меня успокоить: – Да, я вижу, вы снова разволновались, мисс Мак-Кари. Не беспокойтесь, я ведь, как и было сказано, ментальный драматург, моя специальность… это самые темные стороны воображения. Но странные вещи действительно происходят – как во внутреннем мире его преподобия, так и за его пределами. – Не знаю, что и сказать, доктор… – пролепетала я. – Ничего и не говорите. Я всего лишь прошу, если вы заметите что-нибудь странное… Не знаю, такое, что никак не вписывается… Нет, лучше сказать, что полностью вписывается в картину происходящего, пожалуйста, известите меня. Это будет наша общая тайна, договорились? Я пообещала. Из подвала я поднималась как загипнотизированная. Список Мэри Брэддок включал также и Льюиса Кэрролла, но эта новая теория Квикеринга… Лучше было бы спросить, кого НЕ включает его третья возможность. «Теперь даже мистер Икс вступает в игру», – подумала я. Начнем по порядку. Арбунтот был человек совершенно невинный, пускай и абсолютно непристойный. А Мэри… Может ли мой пациент иметь какое-то отношение к смерти несчастной Мэри Брэддок? Сама эта мысль, само по себе предположение, что мистер Икс – делом или бездействием – причастен к этим двум смертям, казалась мне такой же невозможной, какой она, без сомнения, кажется и вам. Да, мистер Икс человек холодный, рассудочный и эгоистичный, но не преступник. Быть может, Квикеринг и считает иначе, но он волен считать как угодно, потому что не знает моего пациента так, как знаю я. Но если вы внимательно читали мои записки, вы со мной согласитесь. Точно так же можно отозваться о докторе Понсонби, что уж говорить о Уидоне и Джимми Пигготе! Что же до предположения, что Дойл снова не является Дойлом… «Молния не попадает дважды в одно место». А остальные пансионеры либо слишком стары, либо слишком неуклюжи, чтобы выполнять такие сложные задачи. То же касается и служанок, и кухарки… Да, но если приглядеться к Кэрроллу… Что мне на самом деле известно о Льюисе Кэрролле, кроме того, что он весьма умен, возможно, даже и хитер, что он выдумывает истории – иными словами, лжет – и что ему нравятся маленькие девочки… что делает его не более нравственным, чем Арбунтот? Вот о чем я думала, готовясь к обходу пациентов. А когда я вышла в холл на первом этаже, кто-то спускался по главной лестнице. Увидев меня, он остановился. Это был Кэрролл. Я тоже остановилась. И смотрела на него. Молча. В этой тишине нам обоим было слышно, как дождик стучит по окнам и порогу. Кэрролл тщательно зачесал назад свои длинные седые пряди; одет он был с присущей ему мрачной элегантностью. Мне показалось, что в его взгляде я прочитала печаль, но полной уверенности у меня не было. Что это: печаль человека, который страдает – или только хочет показать, как он страдает? Что это: отрешенный горестный взгляд Доджсона – или лукавый и ускользающий взгляд его альтер эго? Можно ли доверять человеку с двумя личностями? Мы приветствовали друг друга без слов, кивком, а потом, что бы там Кэрролл ни собирался делать на первом этаже, он как будто передумал и поднялся обратно на второй. А я осталась стоять внизу, такая же потерянная. В отличие от нас обоих, теория лжи выглядела естественно и определенно: Кэрролл просто-напросто не видел в снах того, о чем нам рассказывал. Обыкновенные события, которые якобы произошли вследствие этих снов, были либо выдуманы, либо явились чистейшими совпадениями. Не было никакого окровавленного ножа. Не было никакого мертвого кролика. Но если так – как тогда объяснить смерть Арбунтота и Брэддок? Это ведь не просто выдумки. Это две настоящие смерти, предсказанные в сновидениях Кэрролла. «Я вас всех убью» – вот что говорил Шляпник. В тот вечер, закрывшись в своей комнате, я достала все сохранившиеся у меня лондонские газеты и открыла страницы театральных объявлений. Мне страстно хотелось хоть кого-то вычеркнуть из списка подозреваемых, который уже растянулся до бесконечности. Безусловно, обнаружить в газетах имя Салли Изумителя было бы недостаточно, чтобы вычеркнуть его из списка, но, черт побери, это стало бы хоть одним доводом в его пользу… Я искала. Хоть один довод в пользу его искренности. В пользу его человеческого, а не тряпичного сердца. В его пользу. Пожалуйста. Я искала, помогая себе указательным пальцем и напряжением глаз. Закончила я почти через час. Я могла бы наизусть изложить какому-нибудь туристу программу уличных представлений в Саутуарке, но Салли Изумителя в этой программе не было. Значит, я и его не могу вычеркнуть. Не могу вычеркнуть ни Питера Салливана, ни Кэрролла. Ни мистера Икс. Вообще никого. И даже саму себя. А вдруг это я сошла с ума? Да я и вас не могу вычеркнуть. Как я могу вам доверять, неизвестный читатель? Вы сами-то себе доверяете? А мне? Откуда вы знаете, что я – это я, а вы – это вы? А если я – только вымысел? А если мы оба – только вымысел? И тогда список подозреваемых показался мне таким же длинным, как и список уличных артистов. И даже длиннее. Он включал в себя весь мир. Мне стало совсем муторно. Чтобы успокоиться, я взяла «Алису в Стране чудес», открыла на случайной странице и прочла: «Здесь все сумасшедшие». Я закрыла «Алису». Мир все больше походил на книгу. i_017.jpg i_018.jpg В кроличьей норе (III) Быть может, в эту ночь я вообще не засну, думает он с надеждой. Укрывшись одеялом до подбородка, он смотрит на потолок в своей комнате и слушает несмолкаемую угрозу бушующего моря. На следующий день он пройдет через ментальный театр. Понятно, что ему сейчас неспокойно. Но его не страшит бессонная ночь. Он будет ей даже рад. Если не спать, то и кошмара не будет, говорит он себе. Причина и следствие. Никто не видит кошмаров наяву. И все-таки время от времени он вздрагивает на своем ложе: усталость на секунду смежает его веки. Но он этого не хочет. Он убеждает сам себя, твердит как молитву: «Здесь никого нет, никакого призрака в цилиндре…» Так сказали психиатры. «…который вторгается в сны, а потом делает все, чтобы с нами покончить». Так они сказали. Звучит правдоподобно. Он хочет в это верить. А пока он об этом думает, кровать начинает колыхаться – как море. В изножье кровати морской волной поднимается тень, тень наползает на стену, добирается до потолка, сгибается и ползет к самому центру. На голове тени громоздится цилиндр – такого хватит, чтобы покрыть всю комнату. – Ваше преподобие, не лгите себе. Разве вы сами не верите, что ГЛАВНЫЙ здесь я? От ужаса он не может говорить. Это сон? Он хочет закричать, но не может. – Что вам еще нужно, чтобы убедиться в моей реальности? Ах да, я знаю… Имя. Это все? Вы хотите знать имя СЛЕДУЮЩЕЙ ЖЕРТВЫ, чтобы доказать, что я существую на самом деле? Чтобы наконец подтвердить, что это не СОВПАДЕНИЯ, что мы действительно убьем всех до единого? Но что значит имя? Роза будет пахнуть по-другому, если мы назовем ее иначе?[18][Шляпник приводит аллюзию на Шекспира («Ромео и Джульетта», акт II, сцена 2).] – Человек в цилиндре ползет через потолок, сгибается на противоположной стене и в конце концов темным кольцом охватывает всю комнату. Фигура в цилиндре заполняет каждую впадину его мозга, каждую щель в его поле зрения. – Ну ладно, если это то, чего вы желаете… Вполне объяснимо для профессора и знатока логики… Тень надвигается. Она уже так близко, что он чувствует себя ослепшим. – Вы победили. На сей раз, ваше преподобие, я сообщу вам имя следующей жертвы. Но предупреждаю: ВАМ ЭТО НЕ ПОНРАВИТСЯ. Представление 1 Вам доводилось говорить себе утром, едва открыв глаза: вот он, этот день?