Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 14 из 71 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Я не знаю, — выдохнул капитан. — Я даже не могу утверждать с уверенностью, что это именно он. Мы проводим проверку. — А вы в курсе, что убийство Морозова, опять же, «возможно, предположительно» — это реакция общества на узаконенный беспредел «бандитов в погонах», о которых мы так много слышим в последнее время! — Иван склонился и зачитал текст с экрана: «Узаконенный беспредел насильников, воров и коррупционеров, пьяных стрелков в супермаркетах и убийц за рулем, о которых мы постоянно слышим благодаря качественно новому уровню работы журналистов». И еще, — Иван перелистнул статью вниз, — «Такая реакция только показывает, что чаша терпения переполнилась». — Мы приняли меры. — Меры? Интересно, какие меры вы приняли? Мы говорим об утечке квалифицированной информации. — Я с вами совершенно согласен, — эхом отозвался Ком. — Вопрос в том, что теперь делать. — Что делать? Ну, писать заявления по собственному желанию. И копить деньги на адвоката. А пока — предоставьте мне данные о том, кто имел доступ к базам данных и отчетам в системе, кто общался с экспертами в лаборатории. Полный список всех лиц, включая дворников и уборщиц. Ваших — и лаборатории. И отдельно — все действия вашего Чертока, поминутно, за последние сутки. Все это — чтобы к завтрашнему утру было у меня на столе. Иван отбросил липкий и горячий телефон на стол и рухнул на диванчик. Официант, видя такое дело, больше к Ивану не подходил, понимая без слов, что никакого заказа не будет. Иван еще раз перечитал текст на экране. Статья была написана хорошо, качественно. Профессионализм журналиста только ухудшал ситуацию. Статью уже перепечатали в РБК, на «Ленте» и в социальных сетях типа «Пикабу», где новости распространяются еще быстрее. Еще бы, такие истории — это же самое вкусное для журналистов. Черная ночь, высокопоставленный сотрудник полиции, «явно заслуживший свою смерть темными делами». Организованная преступность, прикрытая законом. Спланированное, подготовленное убийство, акт мести. Но все написанное — с пометками «Вероятно. Предположительно». Иван вчитывался в детали, тщательно выписывая все, что совпадало с фактическим материалом. Убитый был связан кабельной стяжкой и задушен пакетом. Следы протектора шипованных шин на выезде из деревни. В крови обнаружен флунитразепам. То, что версия препарата старая, вышедшая из производства, журналист не указал. Не знал? Не посчитал важным? Умолчал сознательно? Зато подробно описал весь бизнес Морозова, его официальные доходы за последние несколько лет, его должности и звания — за всю его карьеру. Как быстро они работают и какой хороший доступ к информации, которая не должна быть открыта! Подробное описание машины, дачи, даже с фотографией с места преступления, мать его. Однако ни слова про дочь или про роскошную квартиру в доме на Мичуринском проспекте. Почему? Морозов был прописан на адресе, с дочерью у него одинаковые фамилии. Отчего же ее имя не изваляли в грязи? Случайно упустили? Третьяков встал, закрыл ноутбук, убрал в сумку, бросил на стол несколько купюр — пусть этот официант помянет его добрым словом. Вышел на улицу и только тут понял, что уже стемнело. День прошел. В машине было холодно и воняло «бычками», но Иван этого почти не заметил. Он завел двигатель и поставил на навигатор заранее сохраненную для удобства точку. Дом. — Через триста метров развернитесь, — сказала ему спокойная механическая женщина. Иван на автопилоте следовал ее инструкциям. А что, если сама Алиса Морозова организовала слив журналистам? Могла ли? Если она связана с убийством, то ей известны все подробности. Значит — могла. Но зачем бы ей это? Деньги? Вряд ли, у нее с деньгами и так нет проблем. Вскорости вообще унаследует все то самое «нажитое преступно». В таком случае к чему ей привлекать внимание к делу ее отца? Кто же будет создавать проблемы самому себе? Только если отсутствие шума в массмедиа каким-то образом может угрожать ее интересам. Каким интересам, Иван не знал, но пришел к выводу, что исключать участие самой Алисы Морозовой нельзя. Доехав, он долго искал место, чтобы воткнуть свой «Форд»: самая большая беда новостроек, полный швах с парковочными местами. В итоге оставил вторым рядом, положил на лобовуху бумажку с телефонным номером и пошел домой. Вошел в квартиру, открыв дверь ключом так тихо, как только смог. Жена была на кухне, разговаривала по телефону с подругой. Иван прошмыгнул в детскую, где буквально прилип к сыновьям. Те страшно обрадовались, Федор принялся рассказывать отцу о Новом годе, о подарках, а Ярослав просто скакал на ковре, хохотал и показывал Ивану язык. Иван смеялся и показывал язык в ответ. Так жена и застала их, валяющихся на полу, на ковре, в куче разбросанных игрушек — машинок и деталей от конструктора — и хохочущих. Лена стояла и смотрела на внезапно материализовавшегося мужа так, словно он был привидением. На ней был тот самый ярко-голубой халат с рыбами, и Третьяков с трудом подавил желание сорвать его и выбросить в окно. Можно даже вместе с нею. — Надолго ли явился, блудный отец? — спросила она наконец. Иван нахмурился, сыновья тоже притихли, чувствуя: что-то между родителями не так. Что-то неправильное в том, как мама и папа смотрят друг на друга. — Не решил еще, — ответил Иван сухо. — Тебя не учили отвечать на звонки? — продолжила Лена, и Иван холодно улыбнулся. — Серьезно? Ты в этом видишь проблему? — Не начинай, пожалуйста, тут дети, — сказала она еще строже. — Действительно, не хватало еще устроить при них сцену, — округлил глаза Иван в притворном ужасе. — Мы же не хотим травмировать их, да? Кстати, я могу в комнату-то нашу зайти? Никого я там не встречу? Никакого Деда Мороза? Как в прошлый раз… — Зачем ты приехал? Чтобы меня оскорблять? — сощурилась жена. Иван посмотрел на смирно сидящих на ковре сыновей. Ярослав катал по полу машинку, а Федор внимательно смотрел на них с женой. Зачем он приехал? Если бы он знал. Иван отвернулся, наклонился и протянул Ярославу другую машинку. Тот кивнул и принялся катать обе двумя руками. — Федька, ты в садике-то себя хорошо ведешь? — Не-а, — честно признался сын. — Я Мишку стукнул. Но он первый начал. — Ну, тогда это ты его за дело, получается, — кивнул Иван. — Ну, хочешь, ты мне измени! — бросила ему Лена. Иван вздрогнул и поморщился, но она продолжила: — Слушай, ну все живут же, со всеми случается. Это же просто так, от стресса. Мне же тоже знаешь как тяжело бывает… в эмоциональном плане. Дом, дети, дом, дети. Моя жизнь — это какой-то кухонный комбайн. И вообще, я уверена, что ты тоже не без греха. Иван ободряюще улыбнулся сыну и медленно поднялся с пола. Подошел к двери, где стояла Лена, попытался пройти мимо нее — она не дала, уперлась руками в дверной косяк, загородила проход. Иван попытался поднырнуть под ее руки, но она присела, перекрыла проем ниже. — Скажи мне хоть что-нибудь! — потребовала она. — Ты же не можешь просто молчать, это, в конце концов, не по-людски. Ну, хочешь, ударь меня. Ты этого хочешь? Ну чего ты из себя Иисуса-то изображаешь? Можно подумать, ты святой! Иван сжал зубы так, что свело челюсть, выпрямился и посмотрел вплотную, с расстояния в пару сантиметров в серо-голубые с темной каемочкой глаза жены. В них плескался страх. Иван положил ладони на ее запястья, надавил. Лена сопротивлялась, не опускала руки, не выпускала Ивана из детской. Он надавил еще сильнее, руки оторвались от дверного косяка, медленно, с сопротивлением пошли вниз. Жена вскрикнула и попыталась втолкнуть Ивана обратно в детскую, но он отпустил ее запястья и прорвался в коридор. В два шага дошел до ванной, заскочил туда, словно убегал от маньяка, захлопнул дверь, закрыл замок. Лена дергала за ручку и что-то кричала. Иван включил воду и склонился над раковиной, упираясь в ее края обеими руками. Так он и стоял, слушая сдавленные крики жены и шум воды. Медитация. Затем скинул с себя все и залез в ванну. Вода была нестерпимо горячей, и это было хорошо. В ванной Иван Третьяков и заснул. 17 Журналистка была похожа на француженку — худая, в черной водолазке и черных же узких брюках, каре с густой длинной челкой а-ля Мирей Матье. Симпатичная, молодая, бессовестная — никакого страху. Самоуверенная девица из новейшего поколения журналистов, впитавших в себя все идеалы свободы прессы — свободы в форме безответственности. Чтобы выяснить, кому именно принадлежит авторство на шедевр журналистского творчества под названием «Расплата за беспредел?», пришлось применить, так сказать, нестандартное аргументирование по отношению к ее руководству, но к вечеру пятого января у Ивана были развязаны руки. Скандал в прессе дал свои результаты, дело тут же «взяли на карандаш» в Следственном комитете, «на контроль» в прокуратуре Москвы и «под особое внимание» в Министерстве юстиции — как будто до этого оно валялось без присмотра и никого не интересовало. Выразилось это прежде всего в том, что капитана Кома и его группу от следствия отстранили и поставили под служебное расследование. А также в том, что самые разные люди в самых разных званиях начали появляться, звонить или вызывать на ковер и задавать вопросы, высказывать версии, негодовать и требовать результатов. Уже к полудню Иван Третьяков сидел на совещании в Следственном комитете между людьми, звания которых начинались от подполковничьих. Третьякову, как говорится, пришлось отвечать «за всех и вся». Однако, вместо того чтобы отстранить Ивана от дела заодно с его тверскими коллегами, начальство даже скупо похвалило его за участие в расследовании, выделили ему Толика Бахтина в помощники, обещали содействие. Сам председатель Следственного комитета генерал юстиции Алексей Борисович Гродин «осчастливил» Ивана похлопыванием по погону. — Отцы и дети, значит? — вздохнул он и неодобрительно покачал головой.
— Это только версия, — заметил в который уже раз Иван. Его смущало то, с каким энтузиазмом версия о предварительном сговоре Алисы Морозовой и Шестобитова была принята в разработку. — Конечно, конечно, но мы обязаны, просто обязаны найти убийцу Андрея Петровича. И сделать это в кратчайшие сроки, — добавил Гродин. — Каков ваш план, майор? Наталья Снегирева, похожая на француженку журналистка, была первым пунктом этого плана. Она сидела напротив Ивана, за дешевым столом из ДСП, в так называемом «open space» офисе. Кроме них, там почти никого не было, продолжались праздники. Так, парочка сонных редакторов на другом конце помещения. — Скажите, вы отдаете себе отчет, что, публикуя статью, вмешиваетесь в ход расследования преступления? — спросил Иван, а журналистка посмотрела на него так, словно он — бомж, от которого воняет. — Я не обязана отвечать на ваши вопросы. Закон о свободе прессы… — Меня не интересует ваш закон, — оборвал ее Иван. — Меня интересует, не прикрываете ли вы сознательно убийцу, не пытаетесь ли увести следствие в сторону и делаете ли вы это намеренно. — Я даже не обязана слушать весь этот бред. Обращайтесь в наш юридический отдел, оставляйте там официальный запрос, пусть суд обяжет нас раскрыть наши источники. — Послушайте, Наталья, вы не обязаны, конечно, но вы с вашей статьей поставили меня в сложное положение. — Да что вы говорите! — фыркнула она. — А я-то хотела вам удовольствие доставить. — Позвольте усомниться в этом. Ваша цель, на первый взгляд, — это расширение аудитории, увеличение посещаемости сайта, привлечение рекламодателей. Именно поэтому вам так нужны громкие статьи. Однако есть и второй взгляд. Кем бы ни был убийца, вы дали ему знать, что именно нам известно. Случайно, ненамеренно? Я не так уверен в этом. Я могу допустить, что вы можете быть соучастницей. Я могу получить ордер на ваш арест, я могу поставить прослушку на весь ваш офис. Видите, я с вами вполне откровенен. Благодаря вашей статье дело получило такой резонанс, что это стало вопросом нашей полицейской чести. — Вы меня запугиваете? — Я с вами веду оперативную работу. Слив информацию, вы дали убийце возможность подчистить следы. В данный момент я устанавливаю вашу с ним связь. Что именно я установлю в процессе расследования — одному богу ведомо. Мало ли у вас с вашим изданием грехов? Вы же понимаете меня? Вот ваш непосредственный руководитель меня понял, поэтому я сижу здесь, с вами. Он — ваш непосредственный руководитель — умный человек и не хочет проблем. И потом, я объяснил ему, что мне даже не нужны ваши официальные показания. Мне нужна только информация, ответы на некоторые интересующие меня вопросы. И, признаюсь, вы ведете себя так убедительно, что я уже готов отступить. — Серьезно? — Конечно. Я готов прийти к выводу, что мои подозрения в отношении вас вполне обоснованны. К сотрудничеству вы не готовы. Упираетесь — хотя в нашем разговоре нет никакой для вас опасности. Придется проводить проверку. В конце концов, вы же так хотели официальных вызовов. Так ведь, Наталья… простите, не знаю вашего отчества. Но я узнаю, это не проблема. — Что вы хотите знать? — наконец сломалась она. Молодая, зеленая. В переделки еще не попадала, на допросах не сидела. Может, посидела бы, стала бы осторожнее. Впрочем, не она же принимала решение опубликовать ее писанину. — Кто, когда и как предоставил вам эту информацию? — Я же сказала, я не могу сдавать свои источники! — возмутилась она. — Вы знаете, у нас уже уволили сотрудника за этот слив. Его зовут Сергей Черток. Его начальник тоже пострадал. Давайте поступим так: если это был не он, вы мне так и скажете — это был не он. И я хотя бы смогу помочь человеку, он не лишится работы. А если это он — вы не станете ничего говорить. Ни подтверждать, ни опровергать. И я просто оставлю все, как есть. Ничего не стану делать с этой информацией. Итак, Наташа, это был Сергей Черток? Он предоставил вам материалы экспертизы и прочие документы? — Я ничего не стану говорить, — пробормотала Снегирева после долгой паузы. Иван выдохнул и кивнул. — Хорошо. Скажите, почему вы решили, что Морозова убили из-за его финансовых дел? Это была ваша журналистская версия или ее вам предоставил неизвестный информатор вместе с документами? — Это была наша версия. Одна из… Предположительно… — Это я понял. Наташа, скажите, а вы знаете, что у погибшего Морозова были родственники? — Родственники? У него родители в Беларуси, а так… только дочь есть. Других родственников мы не обнаружили. — Дочь? Но вы ни словом не упоминаете о ней в вашей статье. Почему? — Разве это важно? — нахмурилась Снегирева. Вздохнула и включила компьютер. Кажется, она немного расслабилась. — Понимаете, мы тоже не хотим быть необъективными. — Я понимаю, — кивнул Иван, с усилием удержавшись от едкого комментария. — И все же странно. Дочь у него живет в трехкомнатной квартире на Мичуринском проспекте, студентка МГУ, одевается от кутюр. — Я понятия не имею, как она одевается. А в МГУ она поступила, между прочим, по олимпиаде. — Может быть, папа ей олимпиаду купил? — Не знаю, — покачала головой журналистка. — Только не думаю. Алиса Морозова закончила школу с красным дипломом, выигрывала не только школьные и региональные, но и международные олимпиады — по математике и физике. У нее есть статьи в их изданиях, а конкретно в журнале «Вычислительные методы и программирование». Я нашла ее материалы в свободном доступе. Насколько я понимаю, она — одна из лучших студенток на факультете, так что, думаю, у нее не было проблем с поступлением. — Хорошо, а квартира? И потом, она ведь теперь остается наследницей всего имущества. — Квартира на Мичуринском и так принадлежит ей. Получила по приватизации еще десять лет назад. — Не понимаю, как она могла получить квартиру десять лет назад? Она же была ребенком? — Я не знаю. Но собственность зарегистрирована десять лет назад — и на нее, больше ни на кого. Видимо, бабка с дедом так решили. — Бабка с дедом?
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!