— Что? Это так и есть, понимаешь? Вы живы, у вас маленькие дети. Ну и что, что было в прошлом. Прости и забудь. Вы даже можете быть счастливы — если повезет, конечно. Иван насупился. Зря он ей рассказал. Ведь не собирался же. — Ну что, поехали в деревню? — сухо спросил он. Они вернулись в машину. Темный «Форд» неторопливо переваливался по изъезженной, давно не ремонтированной дороге через Благинино. Деревня бурлила летней насыщенной жизнью, и почти во всех дворах стояли автомобили, дымили костерки, валялись лопаты и грабли. Около дома Никитиных Алиса попросила остановить. — Вдруг кто-то есть? Хочу поздороваться, — пояснила она. Иван притер машину к заборчику, стараясь не задеть красивых кустов с красными цветами. Шиповник? Никогда Третьяков не разбирался в растительности. Оставил окна открытыми. Жарко, а кто тут полезет в машину? Да они и ненадолго. Алиса подошла к калитке, подсунула руку, открыла защелку и прошла по тропинке дальше, на участок. Посмотрела на аккуратные грядки, на разноцветные ухоженные клумбы. Екатерина Эльдаровна действительно была там, в своем добротном доме, на террасе, читала книгу. — Тетя Катя! — прокричала Алиса, и Никитина от удивления чуть не выронила томик. Она сидела там, улыбающаяся дородная дама в цветастом платье и с красивым платком на шее. — Господи, деточка, ты ли это? Вот уж не думала… нет, ну надо же, приехала! Алисочка, ничего себе. Ты проходи, проходи. Господи, сейчас чаю попьем. Кто это с тобой? — Это папин друг. Он меня привез сюда на своей машине, — пояснила Алиса. — Екатерина Эльдаровна, мы с вами виделись… на похоронах. — Да-да, я помню. И что-то вы у меня спрашивали, точно. А ты дома-то уже была? Там все в таком запустении, ой, смотреть жалко. — Мы продаем дом, тетя Катя, — сказала Алиса, усаживаясь в уютное кресло напротив столика с маленькими фарфоровыми чашечками, которые тут же «сообразила» тетя Катя. — Да, я слышала. Уже даже какие-то вроде покупатели приезжали. Да и наши смотрели. А сколько хотите? — Всем этим бабушка занимается, тетя Катя. Мне это не под силу, я в этом ничего не понимаю. — Да-да, ты же студентка, математик. Ой, но как же ты выросла, как же ты изменилась! Я слышала, ты сражалась с бандитом? Ударила его ножом? — Ну, это все преувеличение, — помотала головой Алиса. Она взяла в руки чашку и прикусила губу, собираясь с силами. Иван вдруг понял, что не просто так они сюда зашли. Не поздороваться. Он почувствовал себя неуютно. — Тетя Катя, у меня к вам очень важный вопрос, только вы должны мне пообещать, что ответите на него. И не станете меня жалеть, скажете все, как есть. Я хочу знать правду. — Господи, деточка, ты меня пугаешь, — нахмурилась Никитина. — В чем дело? Я ничего не знаю. Откуда мне что-то знать? — Вы же знали маму с папой. Дядя Олег с ними дружил. Я была маленькой, почти ничего не помню, и, в конце концов, все, что произошло тогда — давнее прошлое. Ведь так? — Да, так, — Никитина повторила эхом и погрустнела. — А давнее прошлое лучше не ворошить. — Если только оно не преследует тебя в кошмарах, — возразила Алиса. — И потом, я ведь и так уже все знаю, только хочу кое-что прояснить. — Что ты знаешь? — Что мой папа был виновником той аварии. Он был пьяным, вел машину на высокой скорости, его занесло, и он врезался в идущую навстречу машину, — сказала Алиса. — Ту, которую вел Ренат Алиевич Тагиев. Иван внимательно наблюдал за Никитиной. Та сидела, не шевелясь. Не вздрогнула, не удивилась. Ничего не сказала. Ее словно парализовало. Алиса продолжила: — Это ведь дядя Олег помог папе тогда, да? Помог переписать дело, сделать так, чтобы виновным значился второй водитель? — Что ты имеешь в виду, я не понимаю? — Тут Никитина сфальшивила. — Я знаю, что дядя Олег переписал протокол для папы. В протоколе — его почерк. И потом, папа тоже был в больнице, он не мог сам написать ничего. Тетя Катя, я ведь все понимаю, я просто хочу знать, почему отец столько лет мне врал в лицо. Понимаете, он ведь не просто замял эту тему, он постоянно говорил о той аварии, говорил о том, как ненавидит этого подлого убийцу. Получается, он говорил… о себе? О том, как ненавидел… себя? — Значит, ты все знаешь? — кивнула наконец тетя Катя, и на ее глазах проступила влага. — Ты права, теперь уже не важно. Но ты имеешь право знать правду. Да, Олежек тогда первым узнал, ему позвонили из ГАИ, у него были там знакомые. Твой отец и ты… — Мы были в больнице. — Но не мог же он остаться в стороне! — внезапно возмутилась Никитина. — Это же был его лучший друг! Андрея бы посадили в тюрьму, никаких сомнений, он ведь был пьян. Да, это ужасно, что он сел за руль, но кому бы стало легче, если бы он пошел в тюрьму? Ты пойми, этому Тагиеву точно уже было все равно. — А папа, когда папа узнал, что дело переписано? — Он очень переживал, поверь, я знаю, он даже хотел все отменить, но тогда его бы судили еще и за подлог. Черт знает, что бы вышло, а тебя бы отдали бабушке с дедушкой. У Андрюши с Евдокией Афанасьевной и так отношения были «швах», а если бы она узнала, что Андрей убил ее единственную дочь? — Значит, папа не стал ничего менять. — Нет, не стал. Но всегда хотел, чтобы ты знала. И, как я понимаю, он все-таки сделал это? — Что? Сделал что? — Алиса держалась спокойно, только дышать перестала на мгновение. — Он хотел мне рассказать? — Да, конечно, — удивленно посмотрела на Алису тетя Катя. — Он очень хотел все тебе рассказать. Иногда он приходил ко мне, а я ведь единственная, кто знал об этой истории. Он так мучился, Андрюша. Да еще ты… болела, понимаешь? — Вы имеете в виду мои фобии? — Все вместе. Андрей говорил, что ты так и не пришла в порядок. Из дома не выходила, молчала, не дружила ни с кем. А с фотографией матери и ела, и спала, и разговаривала. Он не знал, что делать. Однажды он даже сказал мне: «Что ты хочешь, я убил ее мать». — Но так и не признался мне, — покачала головой Алиса. — Нет? — удивилась Никитина. — Ах, да, ну конечно! Он же не успел. Он говорил, что расскажет тебе все в тот день, когда тебе исполнится двадцать один год. Иван заметил, как кровь отлила от Алисиного лица, как вцепилась она в подлокотники своего кресла, как буквально силой заставляла себя дышать, а Никитина говорила и говорила, не замечая ничего. — Я его отговаривала, это же ужасно — такое рассказать, да еще и на совершеннолетие. Ну разве можно. А он, как выпьет, все упирал. Сделаю, говорит, ей… — …самый ужасный подарок, — прошептала Алиса. — Да, точно! — всплеснула руками Никитина. — Так он и говорил. Сделаю самый ужасный подарок. Знаешь, Алиса, может быть, Олег зря тогда в это дело влез, только вот разве лучше было бы, если бы ты росла и без отца, и без матери. — Нет, конечно, не лучше, — неожиданно взяла себя в руки Алиса. — Спасибо вам, тетя Катя. Правда. Мне теперь намного лучше. — Ты уверена? — Да, абсолютно. Я, в общем, и так уже знала. Я ни на кого не держу зла. Он делал то, что считал правильным, и заплатил за это сполна. — Да уж, не напоминай. Такой ужас. Сгореть в собственном доме. Я вот с тех пор огнетушители везде распихала. Значит, ты дом продаешь, да? Мы тоже подумываем, с таким садом, как у нас, столько мороки. А я ведь не молодею. — Но сад фантастический. Такие цветы, такой жасмин у входа! — сказала Алиса. Никитина аж покраснела от удовольствия. — Жасмин этот — моя головная боль. Он же капризный, ему то холодно, то жарко. Но в чай добавлять — это просто божественно. Именно свежий. — А Оля — она любит чай с жасмином? — спросила Алиса. — Оля больше кофе пьет. Да и не бывает она тут почти никогда, не любит она дачу и сложности эти, удобства не слишком удобные, — улыбнулась Никитина. — Только ради меня и ездит. — Ну, не надо глупостей говорить! — донесся до них вдруг веселый женский голос со двора. — Я и по своей инициативе езжу, и чай твой могу выпить. Особенно если с тортом. В дверях возникла улыбающаяся Ольга Никитина. В летней полицейской форме — светло-голубая рубашка с коротким рукавом и серо-синяя юбка. В руках Ольга держала красиво перевязанный ягодный торт. — Олечка, ты здесь! Какой сюрприз! Это просто замечательно, что ты приехала. Смотри, кто зашел ко мне в гости, это же просто удивительно — Алиса Морозова, дочка Андрея. Ты представляешь, она ведь не была тут пятнадцать лет! Ты ведь помнишь Алису? Вы с ней виделись на похоронах дяди Андрея. — Никитина грузно поднялась с кресла. — Мама, сиди, не вставай. Я сама прекрасно справлюсь. Лучше скажи, с тортом угадала? Этот же — твой любимый? — Этот, — кивнула Никитина. Оля подошла к матери, поцеловала ее в щеку. — А нас пораньше отпустили, и я решила махнуть к тебе, пока пробок нет. Погода-то какая! Ничего себе вы тут устроились! Уютненько. И каким ветром? — Морозовы дом свой продают. Вот, приехали напоследок… — Посмотреть, забрать кое-что, — тут же вмешалась Алиса. — Просто прогуляться. — Я помню, ты вроде не любила на машинах ездить. Прошло? — Не скажу, что прошло, но что ж теперь. Хоть раз, да надо было сюда приехать напоследок, — развела руками Алиса. — Это да, это да, — задумчиво кивнула Оля. Чайник шипел и плевался, пока Оля резала торт на не слишком равные куски. — В последнее время куда ты только не ездишь. Как будто тебя подменили. — Да нет, я все та же, — так же задумчиво протянула Алиса, тон в тон Оле. И посмотрела на Третьякова. Тот недоуменно сощурился.