- Ну а вы-то! - Что я-то? - Про внеслужебное время напишите. Егор Семёныч только профессиональные таланты отразил. - Ладно. - До завтра. - До завтра? - Это правда срочно, – молитвенно произнес Власов. - Ну что ж, не проблема, товарищ капитан. Будет вам сказочная опись ваших личностных талантов. - Эх, если можно было написать о той ярославской схватке… – вздохнул Власов, взглянув на подполковника. - То я бы ее не стал упоминать, – тихо, но жестко произнес Сезонов. - Да? - Конечно. Опасная история. Подумай, чем она могла закончиться, если бы судьба распорядилась иначе. Подняв глаза на Власова и встретив его пронизывающий взгляд, Сезонов разом понял, что капитан подумал о трагическом альтернативном исходе: что он, подполковник, не выжил. Власов, внутренне ощутивший, что Сезонов угадал его мысли, отвел глаза и потупился: - Простите, товарищ подполковник. - Да за что... В общем, будет тебе желаемое. Хорошего бойца надо поощрять хорошими словами. - Премировать надо. - Это не ко мне, это к Фамилину, – усмехнулся подполковник. - Разрешите идти, товарищ главный? - Разрешаю. - А разрешите… еще вопрос? – вставший было капитан вновь начал приседать на стул, не спуская глаз с Сезонова. - Задавай. Капитан покосился на закрытую дверь кабинета, придвинулся к Сезонову и, облокотившись о стол, нагнулся ближе к подполковнику. Тот тоже чуть склонил голову в сторону подчиненного. - Что-то известно о судебном процессе над ярославскими? – вопросительно шепнул Власов. Сезонов некоторое время помолчал, аккуратно подбирая слова, качнул головой. - Знаю от Фамилина, что это закрытые данные, которым придали статус непубличности даже внутри вооруженных сил. Об этом суде не выносят информацию на все гарнизоны, тем более всю страну. Мне известно только, что подозреваемых как минимум девять. - И среди них – Багров, – утвердительно произнес Власов, глядя куда-то вперед себя. - Один из, – согласно кивнул Сезонов. – Юра, нам несказанно, неописуемо повезло, что Фамилин… заступился за нас. Поэтому чем меньше мы будем об этом говорить и вспоминать, тем лучше, для всех. - Так точно, Командор, – произнес Власов, посмотрев на свои руки. – Ладно, товарищ подполковник. Служба ждет. Власов поднялся и, встретив на выходе добродушный кивок Сезонова, покинул кабинет. На футбольную тренировку, организованную по доброй традиции на стадионе спортивной школы, Власов опоздал: после службы возвращался в квартиру за кроссовками. Тренер-инструктор, самовлюбленного вида каланча, выговорил ему целую тираду об опоздании перед важной товарищеской встречей, которая уже не за горами, а товарищ Власов подводит спортивно-организационный дух команды. Капитану показалось, что помимо двух непосредственных начальников на Знаменке у него появился третий – на стадионе. Вступать в перепалку Власов не мог и не хотел: вот еще – отнимать время от игры, выказывать непрофессионализм, тем более капитан себя знал, что рано или поздно, если занервничает, пойдет на человека с кулаками. Несмотря на довольно сдержанный характер, когда его чаша терпения переполняется, несладко становится всем, кто и случайно, и намеренно попадает под его горячую руку. Поэтому подбирать игровое амплуа Власову было непросто: нападающий? – взрывным, раскочегаренным характером, на эмоциональном подъеме снесет всех соперников и раньше времени заработает желтую карточку; полузащитник? – неуемной энергии в нем гораздо больше, чем мыслительной логики, да и маневры с мячом не идеальные; защитник? – в пылу игры обработает не мяч, а соперника, свалив его с ног ушибом голени. По итогу поставили на роль последнего, с чем он довольно четко и правильно справлялся. На другой половине поля тренировались военные двух войсковых частей. Футбольную площадку Знаменке уступил Третий дом: именно с его сборной должна играть команда Власова. «Ничего, ничего: дважды их побеждали, и в этот раз тоже «Набережная» окажется в проигрыше», без ехидства думал капитан, настраиваясь на плодотворное занятие, разминая ноги. Настроение было приподнятое, даже откуда-то появились силы. Наверное, от новостей из академии. От Знаменки до академии оказалось удобно ездить на автобусе без пересадок. Власов остановился на крыльце возле центральных дверей, пытаясь застегнуть заевшую застежку-молнию сумки. Вытянутое почти по всему кварталу, могучее здание учебного заведения, напоминая о великой истории военных побед, смотрело на просторный прогулочный сквер. Почему бы по нему не пройтись? Всё равно он встречается со своими еще через четверть часа. Капитан успел приехать перед самым закрытием отдела кадров сразу после службы, протянув последнему, готовящемуся к уходу с рабочего места специалисту файл с подписанной Сезоновым рекомендацией и выданным днем договором. Советник, поставив галочку в табличном списке, наклеенном на папку с его, капитана, фамилией, сообщил, что тот сдал запрашиваемые документы и может не беспокоиться до начала старта курса. Власов со спокойной душой, направляясь на выход, прошелся по прохладным коридорам, изучая внутреннее пространство академии. Застежка наконец взвизгнула, сдаваясь, и капитан перекинул через плечо ремень сумки, оглядываясь на позолоченные буквы с названием академии над главным входом. Отчего-то вспомнились военнослужащие из здания напротив на той же Знаменке, но которых как минимум весь отдел Апраксиного дома прозывал «арбатскими» в силу нахождения с ними в непосредственной близости одноименной метростанции. Власов знал, что несколько старших, чем он, по званию толковых офицеров оттуда пробовались пробиться в списки по выделенным в академию квотам. Получив место, он, капитан, тем самым доказал, что ли, что круче. Ой, ну будто в школе, право слово: какие-то надуманные соревнования и глупое, детское желание быть первым! Он всё-таки военный офицер или кто? Парнишка, желающий напустить на себя важность, что обогнал старших и более опытных дядь? Юра, тебе четвертый десяток, хорош ребячиться. - Мы – один, «арбатские» – ноль, – довольно хмыкнул капитан, улыбаясь как довольный кот, которому по недосмотру хозяев перепало оставленное на столе целое блюдо свежайших жирных сливок. Мелодия мобильника сообщила о входящем вызове. - Да? – Власов приложил телефон к уху, перебегая дорогу на сторону сквера, оглядываясь по сторонам. - Юр, чуть опоздаем, только сейчас в метро зашли, – сказала Ксения. - Да не проблема, не спешите, – улыбнулся Власов, идя мимо цветочных клумб к чаше фонтана. - Искали Павлику его игрушку, не хотел без нее уходить. - Это хрень что ли липкая, лизун какой-то? - Тот самый. - Я куплю ему развивалку, нормальную настолку. - Я уже купила. - Сколько отдать? - Не надо, лучше потом сам еще что-нибудь купишь. - Хорошо. Ксюнь, я это, освободился тоже только что, тогда пойду до метро вас подхватывать. - Окей, там и встретимся. - Давай. Власов отключил вызов, вернул мобильный в карман и обогнул фонтан, углубляясь по дорожкам вглубь лиственной прохлады, дарившей спасительную тень. 2. Часа два Знаменка не могла вернуться к выполнению задач, стоящих перед управлениями и отделами дома Апраксиных, из-за уток. Первым их заметил майор, занимавшийся смотром строевой сержантского состава на заднем дворе здания. Три кряквы вошкались под служебной иномаркой, бегая под автомобилем. До поры до времени они вели себя тихо, пока одной из них не приспичило встряхнуть крыльями и не сопроводить свое действие коротким возгласом. С озадаченным выражением лица майор, продолжая переводить взгляд с одной птицы на другую, заглядывая под машину, послал младшего лейтенанта, в подчинении которого находился принимаемый и проверяемый взвод, в кабинет вышестоящего начальства с устным кратким докладом о случившемся. Птичьи глаза-бусинки не задерживались на наблюдательном майоре, а осматривали границы тени, отбрасываемые иномаркой: умные птицы, тоже понимают, что в теплый и душный день главное уметь найти комфортную зону. Лейтенант вернулся вместе с двумя начальниками управлений Знаменки через шесть минут, за которые утки не покинули место временного пребывания. Окна, выходящие на задний двор, распахнулись, из них торчали десятки голов военнослужащих и гражданских. Власов, занявший место перед окном впереди всех, снимал на камеру телефона, как два генерала указывали трем сержантам взвода подкрасться к автомобилю и, стараясь не перепугать уток, выманить их. Во дворе появился еще один офицер – тот, что пользуется служебной машиной при переездах внутри города. Началось веселье. Генералы отдавали несогласованные приказы, стоя поодаль, и указывали руками в разные стороны. Владелец автомобиля ходил по кругу, хлопая в ладоши, будто исполнял какой-то ритуальный танец, изгоняя охвативший машинный движок демонов. Трое пареньков, устным приказанием снаряженных на охоту за утками, с трех сторон окруживших автомобиль, легли на животы и тянули руки, нашаривая птиц. Утки, видимо, злились, раздраженно и громко возмущались, трясли крыльями, но не желали покидать теневое пространство. Сержанты и солдаты, не получившие команды «вольно», стояли на плацу и во все глаза следили за передвижениями начальников и крякв; сквозь их сомкнутые губы прорывалась улыбка, которую было непросто спрятать. - Может додумаются принести тазик с водой? Утки увидят, прыгнут, снесем тогда до парка, – хмыкнул кто-то. - Товарищи офицеры, товарищи сержанты! Тазик с водой надо, может выйдут! – кто-то особо смелый, услышав предложение, крикнул в раскрытое окно, но тут же смешался с остальными высунувшимися на улицу, не желая быть обнаруженным. Военнослужащие на плацу подняли головы вверх. Тут же офицеры и работники Знаменки ринулись обратно в кабинеты, будто их засосало мощным пылесосом. Когда взгляды офицеров и сержантов опустились, служащие, занимавшие дом Апраксиных, вновь подкрались к окнам, теперь не рискуя открывать их, создавая видимость возвращения на рабочие места, к служебному порядку. Идею с водой признали верной: двое из трех сержантов, выслушав указание офицера-владельца машины, отдали честь и убежали в дом. Вернулись уже через пару минут, за которые утки даже и не подумали носа показать. Таз, щедро наполненный слепящей на солнце водой до самых краев, поставили в паре метрах от капота. Военнослужащие отошли назад и стали ждать. Казалось, долго ничего не происходило – или время от жары плавилось и замедлялось, растягивалось. Но вот, перекатываясь с одного бока на другой, из-под машины показалась первая кряква, уверенно зашагавшая в сторону таза с водой, с интересом поглядывая на военных. Сержанты, ловившие уток, измученно вздохнули. Генералы одновременно сняли фуражки и промокнули лбы платком. Владелец автомобиля мял подбородок, будто мысленно решал сложную алгебраическую задачку, где по тексту условий значились утки, и смотрел за перекатыванием коричневого крылатого. Утка, достигнув таза, уверившись, что в нем вода, коротким и быстрым взмахом крыльев подняла себя на край таза, а потом уверенно плюхнулась в воду, тут же окунувшись. Отряхиваясь и проплыв пару кругов, она громко крякнула – призвала своих спутниц. Две утки шустро, не оглядываясь на людей, пробежали до таза и резко ухнулись рядом с первой. По плацу разнесся радостный утиный галдеж. - Предвижу скорые заголовки нашего пресс-центра! – объявил один советник, наблюдавший за утками. – «Генерал Кряква – новый начальник служебного автопарка», или: «„Теневая“ структура: в жару птицы ищут помощи у военных»! Вечером пресс-служба действительно разместила новостной релиз об «инциденте» на Знаменке, после которого весь следующий день «арбатские» звонили сослуживцам из здания напротив и шутили: мы всего лишь военные, а вы, мол, и орнитологами еще заделались. Ситуация разрешилась споро: вчас обнаружения уток было дано поручение о срочном поиске орнитолога или иных специалистов, способных без потерь (со стороны птиц и служебного состава) и травм переселить уток в более безопасное место, желательно на ближайший пруд. За всё это время, до приезда на Знаменку служебного автомобиля, бесстрашные кряквы, брызгаясь, беззастенчиво плескались в тазу, будто дразнили военнослужащих, сидевших в душных кабинетах, где даже вентиляторы не особо спасали, и повышали голос на подкрадывающихся к ним сержантов в попытках перенести таз с плаца. Операция по поимке и переноске завершилась благополучно: утки дались в руки расторопной девушке, воркующей с птицами как с маленькими красавицами, и она перенесла их в клетку, заманив кормом. Если в отношении уток было ясно, как и чем их уважить, как расположить к себе, то чем обрадовать дочь, какой подарок из множества крутых подарить ей на седьмой день рождения, Власов думал очень долго. Хорошо, что в его жизни была Ксюня: рассудительная, быстрая, подмечающая детали, собранная, умеющая на каком-то, кажется, неведомом интуитивном уровне подобрать ключик к сердцу человека – в общем, не женщина: мечта! У нее, как всегда, уже давно был вариант подарка их девочке, который она продумала за них двоих, и Власов оказался избавлен от тяжких дум. Ксения еще не приобрела заранее продуманный подарок и уже хотела ехать за его покупкой, как дочка прямо назвала, что она хочет. И ее желание удивило обоих родителей.