Фэй закашлялась, чуть не подавившись листиком мяты. – Влюбилась? – глупо переспросила она. – В кого же? – Ты не поверишь. Его зовут Юхан, он преподает шведский язык в самой обычной школе. – Звучит вполне нормально, – ответила Фэй, которая ожидала услышать про татуированного участника шоу «Отель Парадайз» с огромными бицепсами, все еще пользующегося молодежной скидкой на авиабилеты. – И это самое ужасное. – Крис вздохнула. – Как вы познакомились? – Он привел свою племянницу в наш салон в «Стюрегаллериан». На нем был чудовищный пиджак с заплатками на рукавах. Когда племянница уселась на стул, то попросила сделать ей «ирокез». Тут меня пробрало любопытство. Как он отреагирует? Но он лишь кивнул и сказал: «Я бы тоже себе такой сделал. Это круто». Крис замолчала и задумчиво посмотрела в окно. – «Жаль, что этот парень занят», – подумала я, считая, что это его дочь. Однако осталась в салоне, чтобы поболтать с ним. А когда он расплачивался, девочка спросила, когда за ней придет папа. Тут у меня и вовсе все упало: я решила, что он – гей. – Но?.. – Девчонку забрал возле салона лысый мужик, который покраснел как рак при виде прически дочери. Они расстались, а я… черт, придется сказать все, как есть. Я отменила все свои встречи и пошла за ним. – Ты начала его преследовать? – Фэй с недоверием посмотрела на подругу. Безумная выходка – даже для Крис. – Ну так, немножко… – Докуда? – До Фашты. – Ты ведь не покидала центра города с… – Ну да, с неурожайного две тысячи шестого года, знаю. В общем, ладно. У торгового центра в Фаште он наконец обернулся ко мне. Видать, Джеймс Бонд из меня не очень – он заметил, что я преследую его от самой площади Стюреплан. – И что он сказал? – Сказал, что ему льстит мое внимание и что после столь длительного преследования меня, наверное, мучит жажда. Я призналась, что так и есть, и тогда он спросил, можно ли пригласить меня на чашечку кофе. – Боже мой, Крис! Я так за тебя рада… Подруга не могла сдержать улыбку. – Я тоже. – А потом? – А потом он напоил меня кофе, и я безоглядно влюбилась. Мы поехали к нему домой, и я оставалась там два дня. Она рассмеялась, и Фэй почувствовала, как внутри у нее потеплело. – А что сейчас? – Сейчас я по-прежнему без памяти влюблена. Фэй, это он, понимаешь? Мужчина, которого я ждала всю жизнь. На десятую долю секунды улыбка сменилась гримасой. Любой другой, не знавший Крис так хорошо, как знала ее Фэй, не заметил бы этого изменения. Что-то не так. – Крис, что случилось? – Что ты имеешь в виду? – спросила она, пытаясь казаться беззаботной. – Я слишком хорошо тебя знаю. Что случилось? Крис подняла бокал и отпила глоток. Потом отставила бокал на стол. – У меня рак, – глухо ответила она. Время остановилось, все звуки исчезли, контуры размылись, острые края скруглились. Голос Крис казался чужим и неестественным. Фэй никак не могла воспринять сказанное. У радостной, энергичной Крис не может быть рака! И тем не менее. Редкая форма рака матки. Что, как отметила Крис, особенно злая ирония – учитывая, как мало она использовала свою матку. Вокруг них позвякивали приборы, звенели бокалы. Гладь воды, освещенная солнцем, казалась ровной и блестящей, а Королевский дворец возвышался на другом берегу, как всегда более смахивая на тюрьму, чем на сказочный замок. Стоял прекрасный осенний день, выманивший на улицы толпы жителей города. За столиками рядом с ними люди в золотых украшениях поедали с серебристых блюд изысканную нарезку, и Фэй недоумевала, как они могут смеяться, когда ее собственный мир только что рухнул. – На самом деле я не планировала ничего рассказывать, пока не отделаюсь от него. Но все вышло, как вышло. Крис пожала плечами. Если врачам не удастся остановить процесс, ей не выжить. Фэй искала в ее лице признаки того, что все это – шутка, ожидала услышать громкий и раскрепощенный смех Крис. Но его не последовало. – Пойдем отсюда, – проговорила она. Дыхание вдруг сдавило. – Не могу сидеть и поедать салат, пока ты рассказываешь, что у тебя рак. Фэй тут же пожалела о сказанном, осознав, что Крис до смерти напугана и изо всех сил сдерживает свои чувства. Ситуация не совсем подходящая для того, чтобы говорить, чего хочется ей самой. И уж точно неподходящий момент, чтобы жалеть себя. – Прости. Просто я так ужасно расстроилась, – проговорила она. Крис улыбнулась – на этот раз грустной улыбкой. Такого выражения лица Фэй, пожалуй, никогда еще не видела у своей любимой подруги. Она заставила себя проглотить кусочек курицы, но еда в горло не лезла. Отложив приборы, Фэй подозвала официанта и заказала два джина с тоником. – Покрепче, пожалуйста. Они сидели молча, пока не принесли напитки. – Ты готова об этом говорить? – спросила Фэй, отпив глоток. – Не знаю. Наверное, да. Просто не знаю, как. – Я тоже не знаю. Но ты должна поправиться. – Ясное дело, я поправлюсь. Просто ужасно неподходящий момент – Юхан и все такое… В кои-то веки я влюбилась – и тут в матке появляется опухоль и переворачивает все вверх дном. У кого-то там наверху странное чувство юмора. Крис рассмеялась, но глаза ее оставались печальными. Фэй кивнула. Обхватив губами соломинку, отпила еще. Ощутила, как джин распространился по телу, согрел. Дышать стало легче. – Ты опасаешься, что он тебя бросит? – Ясное дело. Я бы скорее удивилась, если б он этого не сделал. Мы встречаемся всего две недели, а если я хочу победить болезнь, это отнимет у меня все силы. Стану некрасивой, непривлекательной, утрачу либидо, буду вялой и уставшей… Ясное дело, мне тревожно. Я люблю его, Фэй, – понимаешь? Я так люблю его… – Ты боишься… – …Умереть? Ужасно боюсь. Но умирать не собираюсь. Я хочу быть с Юханом, вместе путешествовать, вместе состариться… Никогда еще я не желала этого так страстно, как сейчас. Она снова поморщилась. Фэй чувствовала себя совершенно потерянно. В конце концов она молча положила ладонь на руку Крис. Эта рука, поддерживавшая ее во время медикаментозного аборта, теперь была холодна и дрожала. – Рано или поздно тебе придется ему рассказать. Вне зависимости от того, бросит он тебя после этого или нет. Крис кивнула и залпом выпила свой джин с тоником. Фэй продолжала держать ее руку. Когда в воскресенье вечером она забрала Жюльенну, дочь посмотрела на нее полными ожидания глазами. Фэй совершенно забыла, о чем попросила ее и что обещала, – болезнь Крис все перевернула вверх дном. – Где он? – спросила Жюльенна. – Кто? – Телефон. Я сделала у папы все, как ты мне сказала. – Отлично, дорогая. Ты получишь его завтра. Жюльенна начала возмущаться, но Фэй объяснила, что ей придется подождать. Дочь обиженно ушла в свою комнату, но у Фэй не было сил позвать ее. Радоваться тому, что скоро будет обладать паролем Яка, она тоже не могла. Крис просила ее никому не рассказывать о своей болезни. Не хотела, чтобы ей сочувствовали, не желала, чтобы у нее на лбу было написано, что она – раковая пациентка, как она сама сказала. Они договорились, что Фэй пойдет с ней на первый сеанс химиотерапии, а до того они не будут об этом говорить. Однако невозможно было думать ни о чем другом. Жизнь без Крис? Подруга всегда была рядом, оставалась сильной и волевой, когда Фэй хотелось спрятаться от всех. Теперь роли поменялись. Теперь Крис понадобится ее поддержка. Вся ее энергия. У Фэй есть деньги. Есть процветающее предприятие. Она показала Яку и всему остальному миру, что может стоять на собственных ногах. И пусть этот кей-логгер, установленный на компьютере бывшего, сохранит его пароли и все, что он пишет, – может, и бог с ним? Может быть, бросить всю эту затею? Нет, так не получится. Фэй начинало тошнить при одной мысли, что она не отомстит до конца. Она не может бросить. Не собирается бросать…