Поздно вечером Александр обратил внимание на серую «Волгу», которая подкатила к гастроному № 9. Из машины выскочили двое мужчин и пошли прямо в кабинет Матинчука. Не прошло и десяти минут — в машину был погружен большой ящик лимонов. Шофер сел в кабину и включил мотор. Вскоре Матинчук вышел с незнакомым мужчиной, они попрощались. Матинчук вернулся обратно, а пассажир направился к машине. — Трогай, — приказал водителю. — Не спешите, разрешите путевку, — словно из-под земли вырос Александр. — Я сотрудник ОБХСС. Незнакомый мужчина оказался одним из экспертов, проверявших ранее плодоовощную базу и магазин. Фамилия его была Донченко. При осмотре машины, кроме лимонов, был обнаружен мешок с мандаринами и апельсинами. — Где взяли? — Там, где брали, их уже нет, — буркнул Донченко. — Куда заезжали? — спросил Александр у водителя. — Вожу не первый раз, с базы и из магазина, — сказал водитель. — Мне? — недовольно буркнул Донченко. — Да не вам! Жене вашей, а вы будто не знали? Показания Донченко оказались весьма интересными. Во всех случаях фрукты поступали на склад плодосекции плодоовощной базы торга. Там они должны были оприходоваться по качественному состоянию. На каждую партию поставщик давал удостоверение по качеству. Но эти документы плодосекцией не признавались, и фрукты оприходовались как несортированные или же нестандартные. В соответствии с этим стоимость фруктов значительно занижалась. После этого на базу приглашались эксперты бюро товарных экспертиз. Они-то и завершали махинации, начатые плодоовощниками. Качество фруктов они определяли выборочным путем, осматривали всего несколько ящиков из партии. Тут-то им и подсовывали гнилье. Так на базе создавались значительные излишки фруктов. Но излишки — это мертвый капитал. Следствию предстояло установить, каким образом и через какие магазины они шли в продажу. Вызываю на допрос Ранецкого и Прыткого. Оба в один голос: «Примитивщина. Сортность определяется на глаз… Нет никаких приборов. Бывало, и ошибались». — В свою пользу? — перебил их я. — Товарищ следователь, нам и так несладко приходится, — заюлил Прыткий. — Хранилища старые, температурный режим не соблюдается, поставщики бросают плоды, роняют ящики на землю. А битые фрукты сразу гниют. Вот и получаем в основном гнилье. — А нам что, на свою шею этот хомут вешать? — вскочил Ранецкий. — Зарплата и так маленькая, еле деткам на молочишко хватает. Спорить с ними было бесполезно. Я и сам понимал: излишки излишками, а сбыт их надо искать. Из всего было видно — на базе орудует преступная группа. Голыми руками их не возьмешь. Вызвал специалистов, подключил ревизоров. Сам же стал изучать транспортные документы. Перевозка фруктов с базы в магазины производилась транспортом автопредприятий города. За перевезенные грузы рассчитывался торг. Решил начать проверку путевых листов за последний месяц. И тут же разочаровался. В путевках значились тонны-километры, а какой именно груз перевозился, указано не было. Преднамеренно ли это делалось? К путевым листам прикладывались справки с подписью работников магазинов, подтверждавших получение грузов. Выбрал несколько магазинов. Стал проверять. И тут же новый ребус. Путевка и справка подтверждали перевозку груза, а в магазинах приходных накладных, датированных тем же днем, что и путевка, не оказалось. Начали сличать первые и вторые накладные — здесь было все в порядке. Бились несколько дней. И тут нам на выручку пришел Виктор. Посещая базу, он обратил внимание на корзины, куда кладовщик выбрасывал испорченные накладные и копировальную бумагу. Часть этих бумаг он извлек и принес нам. Мы, в свою очередь, сверили записи на них с накладными, принятыми магазином. Под одним и тем же номером значились две накладные. А это значило, что фрукты высшего сорта подменялись низшим. Полученная разница в сортности изымалась из выручки. Поздно вечером явился Александр. Его рассказ нас заинтересовал. «Каждый день, в одно и то же время, на базу приходит старичок, незавидный, плюгавенький, с палочкой и плетеной корзиной. Вначале мне было его жаль. Какой, подумалось, несчастный человек. Затем что-то в нем насторожило. Вышел к нему Старчевский. Поздоровались и тут же ушли в подсобку. Думаю: пришел попросить лимончик к чаю. Что здесь особенного, не обеднеет, если даст. Сколько тех фруктов гниет. Горы актов составлено. Хотел уже было уйти, но возвратился. А тут старик. Чуть было лбами не столкнулись. Вижу: в корзине лежат не лимоны, а какие-то свертки. Старик тем временем вышел за ворота и пошел по улице. Я за ним. Он пошел быстрее и стал оглядываться. Человек явно чего-то боится. Дальше стал петлять по городу. С трамвая в троллейбус, а затем в такси. Вскоре старику уже и палка надоела, он ее бросил под столбом. Я подобрал ее. Потом старик шмыгал из подъезда в подъезд. А дальше зашел в дом № 7 и как в воду канул». …Ожидал его Александр допоздна и укорял себя за оплошность. Утром второго дня он пошел к тому дому, куда зашел старик вечером. Ждать пришлось недолго. Старик вновь появился, но уже не один, а с мужчиной в сером костюме и велюровой шляпе. Они вышли со двора на улицу, некоторое время постояли, поговорили и разошлись. Александр чуть было не вскрикнул. Неизвестный мужчина оказался Булахом, товароведом из плодосекции. Решил и дальше пойти за стариком. Неожиданно тот шмыгнул в стоявшую у обочины «Волгу». Александр успел запомнить номер автомашины: 48–52. Машин рядом не было, и он ругал себя за нерасторопность — не заказал машину. И вдруг из-за угла вынырнул «Москвич». Александр остановил его и предъявил водителю удостоверение. — Извините, что задержал, я по важному делу. «Волгу» надо догнать. — Догнать «Москвичом» «Волгу» вряд ли удастся, — буркнул шофер. — Ладно, попробуем! Через несколько минут езды «Волга» остановилась у сберкассы. Старика в машине не было. — Сбежал, — вслух огорчился Александр. В это время открылась дверь сберкассы и оттуда вышел старик. Преследование длилось более трех часов. За это время «Волга» останавливалась у восьми сберкасс. «Это уже любопытно, — подумал Александр. — Значит, старик кладет деньги в сберкассы. Чьи же деньги? Не свои, конечно». С помощью старшины милиции, автоинспектора, старика задержали в момент передачи сберкнижек Булаху. При этом, запутывая следы, старик попытался швырнуть сверток в урну. — Погоди, папаша, здесь сорить не разрешается, — остановил его Александр. В свертке оказалось восемь сберегательных книжек на предъявителя на довольно крупную сумму. — Сберкнижки ваши? — Эх, если бы мои были! Разве я бросал бы их так! — обескураженно посмотрел на него Рюмин (так назвался старик). — Гражданин Рюмин, откуда вы взяли эти сберегательные книжки? — Не помню! — крикнул старик. — Ну что же, придется задержать вас для выяснения всех обстоятельств. Тот кивнул и тяжело опустился на урну. Спустя некоторое время привстал и сказал: — Веди к следователю. На допросе он признался: — Мне что, я уже на пенсии, просили люди, и я отвозил деньги в сберкассу. Обещали один процент. Все же я рискую. С деньгами хожу, без охраны. Я же никого не обобрал… — А деньги-то чьи? — Деньги? Наши, советские… — Кто вам их давал? — Хм, это совершено резонный вопрос. — Рюмин задумался, почесал подбородок. — Тайна вкладов охраняется законом, гражданин следователь, — сказал тихо. — Понимаю, понимаю. Это ведь вкладов. А кто давал вам деньги — не тайна? — Пардон, дайте подумаю, — вздохнул Рюмин, потирая лоб тыльной стороной ладони. — Вертятся они вот перед глазами, а я никак… Ну, Косоглаз, Ленька из Мандриковки, Санька с Севастопольской, Митька из Кайдак. Фамилий не знаю. Да это и не требовалось. Вклады были безымянными. — На предъявителя, значит? — поправил я его. — Кажись, — буркнул Рюмин. После допроса мы с Рюминым поехали по городу, и он указал дома, куда заходил за деньгами. Нужно было немедленно действовать. Операция была проведена быстро. Обыски сделали одновременно у Ранецкого, Булаха, Старчевского, Прыткого, Мотанчука, Бурулева, а также у Рюмина. Денег было изъято около семидесяти тысяч рублей, кроме сберегательных книжек на предъявителя. Например, только у одного Ранецкого их было сто двадцать шесть штук на сто тридцать восемь тысяч рублей, наличными — девять тысяч, облигаций трехпроцентного займа на тысячу двести рублей. Значительные суммы Ранецкий передал на хранение своим родственникам, проживающим в Одессе, Запорожье, Киеве. У сына Ранецкого было изъято девять тысяч рублей наличными и восемнадцать сберегательных книжек с остатком вкладов свыше восьми тысяч рублей. Младший Ранецкий развел руками: не хотел выдавать своего отца, который так щедро одаривал его долгие годы. В день свадьбы преподнес ему небольшой свадебный подарок — особняк стоимостью около двадцати тысяч рублей. А невестке — бриллиантовое колье стоимостью свыше восьми тысяч рублей. Делаю очную ставку. — Это все по наследству от бабушки, не подумайте, что краденое, — начал старший. — Не морочьте голову, — перебил я его, — ваша бабушка умерла еще до войны. А вклады в сберкассы вы начали делать уже работая на плодоовощной базе. — Да? — удивленно спросил Ранецкий-младший. — А вы не удивляйтесь, вас придется арестовать за укрытие заведомо краденого. Теперь вскочил Ранецкий-старший: — Вам мало одной жертвы? Мне что, я уже прожил свой век. Его не… Я все расскажу… Три дня он тянул, пришлось делать еще одну очную ставку — со свахой, и только после этого он начал давать подробные показания.