О-о-о! Они визжали от восторга, садились в мою машину. Землянку, в которой кретинки оказывались вовсе не для встречи с кумиром и поедания пирожных, я знал с детства. Вроде она далеко от нашей дачи. Да, по шоссе аж двадцать пять километров. А через лес всего полтора, мне укрытие в лесу показал один из деревенских приятелей. Светлана схватила чашку и начала делать большие глотки. – Несостыковочка, – пробормотала я, – сын обвинял мать в отсутствии нормального детства, в полном своем одиночестве. А потом говорил о ребятах из села, с которыми поддерживал отношения. Пусть только летом, но, значит, Валерий все же не проводил время исключительно с матерью. Светлана поставила пустую чашку на блюдце. – Конечно, нет! Он врун! Псих! О такой матери, как Анна, можно только мечтать. Но Валерий ее терпеть не мог. Меня прямо убили его слова. – Я мучил не теток, они мне не нужны. Хотел причинить тебе боль! Но не мог. Поэтому использовал тех, кто похож на тебя внешне, тех, кого ты любила больше меня! Жаль, не успел всех дур на тот свет отправить. – М-да, – пробормотала я, – представить невозможно, что испытала Анна Юрьевна. – Ей следовало позвонить в милицию, сообщить о признании Валерия и отправить сына в психиатрическую лечебницу, – воскликнула Светлана, – но певица заплакала, потом стала успокаивать «ребеночка», пообещала ему: «Тебя никогда не посадят». Слушаю я все это и холодею, потому что понимаю, к кому Анна обратится. У нее есть телефон Пети. Откуда? Так я дала! Некоторое время назад на Валерия наехала баба, обвинила его в растлении своей несовершеннолетней дочери, отнесла заявление в отделение. Кругликова вызвали к следователю. Анна впала в истерику, я ее успокаивала, дала номер Заикина, пообещала: – Он разрулит ситуацию. Сразу видно, что баба – мошенница. И Петя помог певице, тетка оказалась аферисткой, следователь с ней заодно. Кругликова была в восторге от Заикина. Стою, значит, я под дверью и слышу от Анны: – Завтра утром позвоню Заикину, он поможет. И она ему точно пятнадцатого октября звякнула, а семнадцатого я получила письмо с сообщением о побеге Анна Юрьевны и Валерия. – Пятнадцатого и семнадцатого октября? – повторила я. – Вы уверены в числах? Светлана встала. – Пойдемте в комнату. Я поспешила за хозяйкой. – Садитесь, – велела Белова и открыла шкаф. Перед моими глазами предстали полки, заполненные одинаковыми темно-серыми книгами, на них были наклейки с указанием года. Хозяйка вытащила последний том, открыла. – Фотоальбом! – воскликнула я. Светлана неожиданно улыбнулась. – Да. Раньше мы хранили снимки, в каждой семье было немало таких собраний. Потом традиция исчезла, сейчас все в ноутбуке. А я, даже когда появилась возможность использовать телефон, предпочитала собирать воспоминания по старинке. Перед вами летопись моей жизни, отданной Анне Юрьевне. Последняя страница. Что на ней? – Вклеена записка, – сказала я, – та самая, где вам объявили о расставании. Внизу дата. Семнадцатое октября. Вы уверены, что дали Анне телефон Петра пятнадцатого? – Абсолютно, – подчеркнула собеседница, – это его день рождения. Первый, когда я Петрушу не поздравила. – Вы поругались? – уточнила я. Белова кивнула. – Верно. Я случайно узнала, что у Пети есть любовница. Пришла в наше с ним любимое кафе. Мы не договаривались о встрече, не планировали посидеть, отдохнуть. Просто я ехала мимо, решила поужинать. В дальнем углу за столиком, где мы всегда с Петрушей встречались, сидит парочка. Петя и девица. На стуле гора пакетов, понятно, в магазин ходили, они меня не заметили, упоенно меню рассматривали, одно на двоих. Петяша спутницу нежно обнимал, она ему голову на плечо положила. Идиллия прямо. Я сделала фотку на телефон и убежала. Сразу поняла – наконец-то обрыдла ему Анжелика! Навряд ли он хотел семью рушить! Для анкеты развод не годился, скорей всего, у них просто секс. Наверное, он и раньше любовниц заводил. Я из кафе ушла, он меня не заметил. Ну и по дурости вечером ему позвонила. – Видела тебя в нашем кафе. Мило вы так сидели. Голубочки! Покушать выбирали. Целовались. Заикин возмутился. – Нет! Не было такого. Я ее просто обнимал. Я захихикала. – Здорово. Одно плохо, твоей пассии с виду лет пятнадцать. Петя молчал. Я продолжала: – Секс с несовершеннолетней! Снова тишина. Я дальше мчалась. – Ты вот все о карьере мечтаешь. Ну и как она развиваться будет, если тебя осудят за растление малолетних? Петр словно воды в рот набрал, а меня несло: – Мне все равно, с кем ты спишь. Понимаю, жена у тебя адская. Но головой думать надо, когда любовниц заводишь. Забыл, что можно получить за постель с малолеткой? Да, она выглядит школьницей-проституткой, и нечего молчать. Именно проститутка. Как назвать особу, которая спит с женатым мужиком намного ее старше? Золушкой? Ну нет! Она…! Точка! Так ему и заявила, Заикин заорал: – Не лезь не в своей дело! Я возразила: – Ты мой брат… Договорить не успела, он так завопил, что я чуть не оглохла. – Мы не родня и никогда ею не были! Ты просто к нам каждый день без приглашения приходила, уходить не хотела. Мама стеснялась сказать: «Девочка, ты надоела, дай нам своей семьей пожить». А я с тобой общался, чтобы родители вдвоем отдохнуть могли. Липучка! Зануда! Поучать меня решила!..!..! Пошла на…! Забудь мой номер телефона. Не вздумай приехать, с лестницы спущу! Белова захлопнула альбом. – Фото профурсетки вы сейчас видели. Морда у нее хитрая и гадкая. Вот так закончилась наша дружба. Я ему более не звонила, и он мне. Честно говоря, не понимаю, почему он так взбесился? Ну пошутила я глупо. Из-за этого рвать отношения? – Можно мне сделать копию записки Анны Юрьевны и снимка, где Заикин сидит с любовницей в кафе? – попросила я. – Пожалуйста, – разрешила Светлана. Глава 20 – Нестыковка по датам, – протянул Димон. – Я тоже заметила, – согласилась я – Заикин взял улики девятнадцатого октября. А певица с сыном смылись из квартиры семнадцатого. – Зачем красть улики со склада после отъезда Кругликовых? – задал новый вопрос Коробков. – Всю дорогу до офиса я ломала голову над сей задачей, – призналась я, – в голову пришли два варианта. Анна Юрьевна после побега продолжала выступать на разных сценах: Италия, Франция, Англия, США… Западная публика щепетильна. Известие о том, что у дивы есть любовник, мигом разнесет пресса, и кое-кто может отказаться приглашать Кругликову, потому что ее моральный облик имеет большое значение. А что случится, если репортеры проведают о сыне, маньяке-убийце? Это не просто завести любовника, а гораздо хуже. – У Кругликовой нет супруга, она вольна спать с кем угодно, – фыркнул Димон. – Верно, – согласилась я, – но даже секс с кем-то диве могут не простить. А тут Валерий, который решает свои психологические проблемы, убивая женщин! Если его «хобби» станет достоянием гласности, прощай все договоры Анны. А раз нет улик, нет обвинения, нет суда, ничего нет! – Все равно непонятно, зачем красть улики, если мамаше и сумасшедшему сынку удалось смыться? – бубнил Коробков. – Я объяснила уже, – повторила я, – нельзя было оставлять улики. Если их не будет, то никто Валерия не сможет к ответственности привлечь. Анна не лишится зарубежных контрактов. И насчет того, что пресса жареное унюхает, можно не волноваться. – Тьма вопросов еще, – не утихал Димон, – как их из России выпустили? Парень подозревался черт-те в чем! Я пожала плечами. – Не ко мне вопрос. Анна – звезда, у нее повсюду поклонники были, может, кто-то из сильных мира сего помог? Или она широко открыла кошелек. – Какого дьявола психа на границе не задержали? – бушевал Коробок. – Он что, был не под подпиской о невыезде? – Успокойся, – попросил Иван, – от того, что ты сейчас хлопаешь крыльями, прошлое не изменишь. У Валерия был лучший в то время адвокат. А защитник ценен не только знаниями, но и связями. Кому-то он что-то на ухо шепнул. Отмазал сынка дивы от посадки на время следствия в СИЗО. Заплатил много, о подписке и «забыли». Ну не впервые же ты о таком услышал. Димон выдохнул, схватил бутылку с водой, осушил ее и уже другим тоном спросил: – Как труп Заикина оказался в заброшенном доме в лесу?