– Вам не хотелось забрать внучку к себе? – задала я нескромный вопрос. Асолева ощупала меня взглядом. – Татьяна, раз уж у нас идет предельно откровенный разговор, скажу. Я не из тех людей, которые совершают добрые поступки по принципу: «Не утоплю противную кошку, вдруг соседи меня живодеркой назовут, буду жить с ней и мучиться». Я не буду жить и мучиться, я утоплю. Полина очутилась в детском учреждении после отъезда отца. Понятно ведь, что Анжелику он взять не мог и, главное, не хотел. Говорить ей правду о том, куда муж подевался, тоже не следовало, не стоило и надеяться на то, что она прикусит язык, станет молча несколько лет ждать, когда Петя ее из России к себе позовет. Да и как он мог это сделать? Он же Федор! Надо было решить вопрос с бабой. Поэтому я в районе полуночи приехала к Анжелике и сообщила: – Завтра утром уедете с Полей, вот адрес. Вещей не бери никаких. Сутки проведешь в квартире, потом рули в другое место, в интернат. Там девочку ждут. После отправляйся во Внуково, в кассах найдешь сотрудницу, запомни ее имя. Скажешь: «Я от Исаака Яковлевича», получишь билет и улетишь. А вот адрес, куда надо прийти после приземления самолета. Пересидишь пару месяцев в тиши и вернешься. Лика принялась вопросы задавать, я ей объяснила: – Петра арестовали. Его осудят по тяжелой статье за помощь в побеге серийного маньяка. Хочешь стать женой преступника? Перед тобой тогда все двери захлопнутся. Она взвизгнула: – Давно с ним развестись собиралась, сейчас самое время! Я подивилась ее глупости. – Значит, станешь разведенной женой преступника. Что в лоб, что по лбу. Один эффект. Полину ни в какой вуз не примут, тебя на хорошую работу не возьмут, знакомые отвернутся, соседи по подъезду петицию напишут: «Не хотим жить рядом с той, у кого муж маньяку-убийце сбежать позволил». Лучше закопаться, сменить документы. Не волнуйся, я помогу тебе. – Ну вы и сгустили краски, – протянул Димон, – сейчас не советское время, народу все равно. Инна не стала спорить. – Возможно, вы правы. Но мне требовалось удалить Анжелику из Москвы. Пришлось зачернить ситуацию. Она испугалась, доставила Полину в указанное место, девочке заранее поменяли документы, оформили ее как Правкину. Анжелика на метро приехала туда, где я ее ждала, получила деньги и на такси отправилась во Внуково. Более я ее не видела. Судьба бабы мне неизвестна. – Таня, ты что-то хочешь сказать? – обратился ко мне Димон. – Да, – подтвердила я. – Инна Ивановна, с трудом верится, что вы не заботились о молчании Лики. Вдруг она откроет рот, начнет болтать. Странно, что не общались с невесткой. Хозяйка издала смешок. – Татьяна, если бы я дергалась по любому поводу, по которому простая баба станет с ума сходить, то уж давно бы обрела последний приют на уютном погосте. Я никогда не волнуюсь и не рыдаю. Проблемы не оплакивают, их решают. Анжелика понятия не имела, что Петр улетел из России, она думала, что муж арестован. Реши баба выяснить подробности, куда она пошла бы? Уж не в полицию! Ко мне. Раз не пришла, значит, все ок. Коробков оценил высказывание Инны: – Спорное, однако, мнение. Инна широко улыбнулась. – Дмитрий, я объяснила вам свою позицию, не собираюсь ни с кем спорить. – Анфиса Кривкина… – начала я. – О ней не спрашивайте, – отмахнулась Инна Ивановна, – ничего о девушке не знаю, кроме того, что вам рассказала. Я решила побеседовать на другую тему: – Полина… Но и тут Асолева сразу махнула рукой. – Я с ней не в контакте. – Поведение Петра, который начисто забыл о том, кто его превратил в богатого графа Шихова, наверное, вас очень задело, – не утихала я. – Надеюсь, я помогла вам, – спокойно произнесла Инна. – Татьяна, у меня просьба: доложите своему главному начальнику, по совместительству своему мужу, обо мне. Расскажите ему эту историю, поясните: Инна Ивановна уже не персик, но еще и не сгнивший до конца фрукт. Телом она не особо сильна, но ум четкий. Не могу работать в вашей команде как полевой агент, но как мозг в засаде я одна из лучших. Мне нужны деньги, вам требуются умные, опытные люди. Если бы я не рассчитывала получить в офисе особых бригад скромную табуретку в углу, никогда бы вам из меня слова правды про Петра Заикина и Федора Пестова не выдавить. Но дома мне тоскливо, и нищета обрыдла. Когда Полина у вас появится, спокойно объясните ей: Анжелика, вероятно, погибла. О женщине с ее паспортными данными нет никаких сведений. Дмитрий, я права? – Как всегда, да, – кивнул Коробков, – мобильный телефон, кредитки, регистрация, страницы в соцсетях, медкарты в поликлиниках, счета в банках, кредиты, автомобиль – ничего нет. Загранпаспорт Лика не получала, границы России не пересекала. Анжелика – невидимка. – Вы говорили, что жене Петра во Внуково в кассе дадут билет, – напомнила я, – мы искали Заикину Анжелику. Но, наверное, надо интересоваться кем-то другим! – Разве я не объяснила? – удивилась Инна Ивановна. – Она не взяла ни билет, ни документ. Таксист высадил бабу у входа в здание аэропорта. Все. Она испарилась. Татьяна, вы понимаете, на что я способна. Убедите мужа взять меня на работу. И получите не только отличного сотрудника, но и человека, который помнит добро. Глава 40 – Анфису отравили, – ахнула Полина, – ужас! Боже! Она мне совсем не нравилась! Очень активная! Приехала ко мне, уговорила к вам отправиться. Сообщила, что моя мать очень богата, что вы ее непременно отыщете, а она мне поможет. Деньги, конечно, хорошо иметь. Но я в первую очередь хотела узнать, где она, почему меня в интернат сдала. Анфиса же твердила про богатство, она меня обзывала мямлей. Поэтому сама к вам побежала. Думаете, мама мертва? – Мы не знаем, – честно ответил Коробков, – но мне кажется, что да. Вот про Анфису мы вам сообщили – она случайно выпила кофе, который Маскин сдобрил цианидом. Он хотел себя убить. – Если что-то вдруг выясним об Анжелике, то непременно расскажем, – пообещала я. Когда девушка ушла, я сердито сказала Ивану Никифоровичу: – Если ты в приступе безумия решишь взять Инну на службу, поставь ей условие: она объясняет Полине правду о родителях! Муж посмотрел на меня. – Танюша, как ты думаешь, девушке приятно будет узнать, что отец бросил ее ребенком, потому что променял на деньги и жизнь графом Шиховым за пределами России? Я хорошо знаю, как работал муж Инны, он не просто косил поле, когда готовил агента, он брил территорию. Инна – профессионал высокой пробы, подобных ей мало. Разрешить Анжелике просто улететь? Надеяться, что она будет сидеть тихо? Я молча слушала мужа. – Когда речь идет об интересах государства, жизнь нескольких человек не играет роли, – продолжал Иван, – их убирают, словно пешки с доски. А когда у тебя есть привычка жонглировать жизнью и смертью других, то решения принимаются прагматически. Нужен нам этот человек или нет? Опасен он? Способен навредить нашим планам? Моральный аспект в расчет не принимается. Анжелика могла навредить Петру? – Да, – вздохнула я. – Нужна она Инне? – продолжал муж. – Нет, – ответил Димон. Иван подровнял на своем столе стопку бумаги. – Делайте выводы. Каждую весну в подмосковных лесах находят «подснежников», когда тела, когда кости. Далеко не всех можно идентифицировать. И не все полицейские хотят этим заниматься. – Останки можно так спрятать, что их и не обнаружат, – добавил Димон. Я встала. – Понятно, поехали домой. Рина сегодня испекла свой фирменный творожник. – Отлично, – обрадовался Коробков, – вперед и с песней. Не успели мы дойти до двери, как ноутбук Коробкова издал странный звук, я такой до сих пор ни разу не слышала. – Стоп, – скомандовал Коробков, – сработало. Так и знал, что она с ней свяжется. Димон пошел назад, поставил своего верного электронного друга на стол и велел: – Тихо, слушаем. Прямое включение. Мы с Иваном молча сели. В комнате прозвучал голос Инны: – Дай сумку. – Зачем? – спросила Полина. – Вот врунья, – не сдержалась я. – Обе хороши, – скороговоркой произнес Коробок, – молчи, потом обсудим. – Они могли «жучок» поставить. В туалет ходила? – Не-а. – Кошелку при себе держала? – Да. Послышался тихий стук, потом опять заговорила Инна: – Вроде ничего. – Бабуля – не спец в современных технологиях, – шепнул Димон, – для нее «жучок» – здоровенная дуля, которую лепили в незаметном месте. А нынче-то все иначе. И не в сумке он вовсе.