— Конечно, — ответил он. — Это один из тех, что я подарил жене. Где ваша честь нашли его? — На обочине дороги неподалеку от заброшенного храма, — сказал судья Ди. — Я подумал… — Он не договорил, вдруг вспомнив, что забыл спросить настоятеля, когда и почему опустел этот храм. — Вы что-нибудь слышали о том храме? — вновь обратился он к Ку. — Говорят, туда заглядывают привидения. Это чепуха, разумеется, но если ночью там и вправду кто-то бывает, я должен это выяснить. Весьма вероятно, что нечестивые монахи из храма Белого облака творят там втайне что-то непотребное. Это бы объяснило присутствие монаха близ имения Фаня: не исключено, что он направлялся в храм. Что ж, мне придется вернуться в храм Белого облака и выяснить это у настоятеля или Хунпена. Да, кстати, настоятель рассказал мне о вашем благочестивом поступке. Освящение состоится завтрашней ночью, и я буду рад присутствовать. Ку низко поклонился. — Ваша честь не может уйти, не разделив со мной хотя бы скромной трапезы. На другом конце пристани есть прекрасная харчевня, она славится вареными крабами. — Ким Сану он бросил: — Можешь идти, ты знаешь, что делать. Судье не терпелось вернуться в храм, но он рассудил, что более обстоятельная беседа с Ку может оказаться полезной. Он сказал Хуну, чтобы тот возвращался в суд, а сам направился следом за Ку. Смеркалось. Когда они вошли в изящный павильон прямо у воды, слуги уже зажигали цветные фонарики, свисающие с карнизов. Они сели прямо у покрытой красным лаком балюстрады и, наслаждаясь прохладным ветерком, залюбовались разноцветными огоньками на кормах проплывающих судов. Слуга принес им большое блюдо исходящих паром красных крабов. Ку вскрыл несколько штук для судьи. Тот подцепил белое мясо серебряными палочками, обмакнул в миску с имбирным соусом и нашел, что это очень вкусно. Выпив маленькую чашу желтого вина, он обратился к Ку: — Судя по вашим недавним словам, вы не сомневаетесь в том, что женщина в усадьбе Фаня именно ваша жена. Мне не хотелось задавать столь щекотливый вопрос в присутствии Ким Сана, но имелись ли у вас причины подозревать ее в неверности? Ку нахмурился и ответил не сразу. — Было ошибкой взять в жены женщину, совершенно иначе воспитанную. Я человек зажиточный, но литературного образования не получил. Честолюбие заставило меня в этот раз жениться на дочери ученого. Я совершил глупость. Хотя мы провели вместе только три дня, я видел, что новая жизнь совсем ей не по душе. Я делал все возможное, чтобы завоевать ее симпатию, но, как говорится, ответного чувства не возникло. — И вдруг с горечью добавил: — Она решила, что я недостаточно хорош для нее, и поскольку воспитание получила весьма свободное, вполне можно допустить, что прежняя привязанность… У него задрожали губы, и он быстро осушил чашу вина. — Со стороны нелегко выносить суждения об отношениях семейной пары, — сказал судья Ди. — Я допускаю, что у вас есть серьезные основания для подозрений. Но я вовсе не уверен, что с Фанем была именно госпожа Ку. Я даже не уверен, что она действительно убита. Насчет вашей супруги вам лучше знать, во что она могла впутаться. Если это действительно так, советую немедленно мне обо всем рассказать. Ради ее же блага, да и для вашего тоже. Судье почудилось, будто в мельком брошенном на него взгляде Ку сверкнул неподдельный ужас. Но голос его прозвучал вполне бесстрастно: — Я уже все рассказал, ваша честь. Судья Ди встал. — Над рекой сгущается туман, — заметил он. — Мне пора идти. Благодарю вас за отменную трапезу. Ку проводил судью до паланкина, и носильщики понесли того через город к восточным воротам. Они почти бежали в предвкушении вечернего риса, ожидавшего их после окончания работы. Стражники у ворот храма не скрывали удивления, когда мимо них снова пронесли паланкин судьи. Первый двор храма был пуст. Сверху, от главного здания доносилось монотонное пение. Очевидно, монахи собрались там на вечернюю службу. Судью вышел встречать молодой монах весьма угрюмого вида. Он сказал, что настоятель и Хунпен проводят службу, но он отведет судью в покои настоятеля и предложит ему чашку чая. Они в молчании пересекали пустынные дворы храма. На третьем дворе судья неожиданно замедлил шаг. — Ритуальный зал горит! — вскрикнул он. Клубы густого дыма и грозные языки пламени поднимались с оставшегося ниже заднего двора. Монах улыбнулся. — Это готовятся кремировать раздатчика милостыни Цзыхая. — Я никогда не видел кремирования! — воскликнул судья Ди. — Пойдемте туда, посмотрим. Он направился к лестнице, но монах удержал его за плечо. — Посторонним запрещено присутствовать при этом обряде. Судья Ди сбросил его руку и холодно произнес: — Лишь молодость служит тебе извинением. Ты забыл, что обращаешься к наместнику. Веди. Во дворе перед ритуальным залом из большой открытой печи вырывалось пламя. Здесь не было никого, кроме единственного монаха, деловито раздувавшего мехи. Рядом с ним стоял глиняный кувшин. Еще судья заметил у печи большой продолговатый ящик. — Где покойник? — поинтересовался он. — В палисандровом ящике, — хмуро ответил молодой монах. — Недавно судейские принесли его сюда на носилках. После кремации пепел соберут в этот кувшин. Жар возле печи стоял едва выносимый. — Отведи меня в покои настоятеля! — бросил судья. Проводив его до террасы, монах отправился за настоятелем. О чае он, похоже, забыл. Судья Ди не возражал; он принялся мерить ногами террасу. Прохладный влажный воздух, поднимающийся из расщелины, явился приятной заменой ужасному жару из печи. Вдруг он услышал чей-то сдавленный крик. Судья замер и прислушался. Ничего, кроме журчания воды в расщелине. Затем крик повторился, теперь громче, и оборвался стоном. Он исходил из пещеры Грядущего Будды. Судья быстро направился к деревянному мостику, ведущему прямо ко входу в пещеру. Сделав пару шагов, он вдруг оцепенел. Сквозь дымку, поднимающуюся из расщелины, он увидел покойного наместника, стоящего у другого конца моста. Ледяной страх сжал сердце судьи; застыв на месте, он не сводил глаз с облаченного в серое призрака. Слепой взгляд пустых глазниц и отвратительные трупные пятна на впалых щеках наполнили судью невообразимым ужасом. Призрак медленно поднял истощенную, почти прозрачную длань и показал на мост. Он медленно покачал головой. Судья опустил глаза к месту, куда показывал призрак, и увидел только широкие доски. Он снова поднял взор. Призрак будто растворился в тумане. На противоположной стороне мостика не было никого. Судью сотрясала дрожь. Он осторожно попробовал правой ногой серединную доску моста. И доска тут же рухнула вниз. До него донесся треск, с которым тридцатью чи ниже она упала на камни. Какое-то время он стоял неподвижно, не отрывая глаз от черной бреши прямо у своих ног. Затем он шагнул назад и вытер со лба холодный пот. — Я глубоко сожалею, что заставил ждать вашу честь, — донесся до него голос. Судья Ди обернулся. Увидев Хунпена, он молча показал на провал между двумя досками. — Я уже столько раз докладывал настоятелю, что следует заменить эти гнилые доски! — раздраженно воскликнул Хунпен. — Из-за этого моста не сегодня-завтра может случиться несчастье. — Едва не случилось, — сухо проговорил судья Ди. — К счастью, я успел остановиться, потому что услышал крик из пещеры. — О, это всего лишь совы, ваша честь, — махнул рукой Хунпен. — У них гнезда прямо у входа. К сожалению, настоятель не может покинуть службу, пока не произнесет благословение. Могу я что-то сделать для вашей чести? — Можете, — ответил судья. — Передайте ему мое почтение. Он повернулся и направился к лестнице. Глава 12 ПРИЗНАНИЕ РАЗОЧАРОВАННОГО ЛЮБОВНИКА; ИСЧЕЗНОВЕНИЕ КОРЕЙСКОГО МАСТЕРА Когда Ма Жун доставил домой дочь крестьянина, ее тетка, весьма общительная старушка, настояла на том, чтобы он съел миску овсяной каши. Цзяо Тай сначала ждал его в казарме, а потом разделил трапезу с начальником стражи. Но как только Ма Жун вернулся, они тотчас тронулись в путь. Выехав на улицу, Ма Жун спросил Цзяо Тая: — Знаешь, что мне сказала на прощанье эта девица Сунян? — Что ты отличный парень, — безразлично откликнулся Цзяо Тай. — Ты ничего не смыслишь в девушках, братец, — снисходительно ухмыльнулся Ма Жун. — Так она, естественно, подумала, но женщины, видишь ли, таких вещей не говорят, по крайней мере вначале. Нет, она сказала, что я добрый. — Всемогущие Небеса! — вскричал ошеломленный Цзяо Тай. — Ты — и добрый! Бедная глупая девчонка! Хотя нет нужды за нее беспокоиться, у тебя с ней все равно ничего не срастется. Земли-то у тебя нет, верно? А ты слышал, что ей нужно. — У меня есть кое-что другое, — самодовольно заявил Ма Жун. — У тебя, братец, одни юбки в голове, — проворчал Цзяо Тай. — Начальник стражи мне много чего рассказал об этом А Кване. В городе его искать не стоит: он лишь изредка тут появляется, чтобы выпить и поиграть. Нам нужно искать его за городом, где он знает все ходы и выходы. — Судя по тому, какая это неотесанная деревенщина, вряд ли он побежит за пределы округа. Спрячется где-нибудь в лесах к западу от города. — С чего бы это? — удивился Цзяо Тай. — Он ведь наверняка уверен, что его никак нельзя заподозрить в убийстве. Будь я на его месте, залег бы на несколько дней в укромном уголке да посмотрел, куда ветер дует. — В таком случае, — решил Ма Жун, — попробуем убить двух птичек одним камнем и начнем поиски с заброшенного храма. — В кои-то веки ты прав, — скривился Цзяо Тай. — Поехали. Они покинули город через западные ворота и поскакали к заставе на развилке. Там они оставили лошадей и пошли к храму, держась левой стороны дороги, где их скрывали деревья. — Начальник стражи рассказал мне, — прошептал Цзяо Тай, когда они приблизились к полуразрушенной сторожке у входа, — что А Кван дурак дураком во всем, кроме умения жить в лесу и драться. А еще он великолепно орудует ножом. Так что нам следует отнестись к этой работе серьезно и постараться подобраться незамеченными — если он там, конечно. Ма Жун кивнул и скрылся в кустах за воротами. Цзяо Тай крался вслед за ним.