Два стражника стащили Ку с его места и опустили на колени у ног судьи. Его застигли врасплох. Мертвенно-бледный, он трясся всем телом. Судья Ди сурово заговорил: — В суде я в мельчайших деталях сформулирую все три предъявленных вам обвинения. Мне хорошо известен ваш дьявольский замысел. Как вы преступно вывозили из Японии и Кореи большие партии золота, тайно доставляли их в Корейский квартал, а оттуда, в посохах странствующих монахов, переправляли в этот храм. Как обвиняемый Цзао Хохсин принимал эти отягощенные посохи в заброшенном храме и в ящиках с книгами отсылал золото в столицу. А когда его превосходительство покойный Ван Техва, наместник этого округа, заподозрил неладное, вы умертвили его ядом, спрятанным в потолочной балке его библиотеки, прямо над чайной жаровней. И наконец, как вы увенчали свои презренные злодеяния, отлив статую из чистого золота, дабы использовать ее в своих мошеннических целях. Признавайся! — Я невиновен, ваша честь! — взвизгнул Ку. — Я не знал, что эта статуя сделана из золота, и я… — Довольно лжи! — рявкнул судья Ди. — Его превосходительство Ван сам мне указал, что именно вы собирались убить его! Я предъявлю вам его послание, адресованное мне. Судья вынул из рукава старинную лаковую шкатулку, которую кореянка передала Цзяо Таю, и показал ее крышку, украшенную парой золотых бамбуковых стеблей. — Вы украли бумаги из шкатулки, Ку, и решили, что тем самым уничтожили все указывающие на вас улики. Но вы недооценили выдающийся ум своей жертвы. Шкатулка сама по себе улика! Пара бамбуковых стеблей на ее крышке указывает на два скрепленных между собой бамбука вашей трости, с которой вы неразлучны! Ку бросил взгляд на свою трость, прислоненную к стулу. Серебряные кольца, скрепляющие два бамбуковых стебля, сверкали в свете факелов. Он молча склонил голову. Судья неумолимо продолжал: — Покойный наместник оставил и другие доказательства того, что он знал о вашем участии в этом гнусном заговоре, равно как и о ваших планах убить его. Я повторяю, Ку, признайтесь и назовите своих сообщников! Ку поднял голову и затравленно посмотрел на судью. Затем он произнес, запинаясь: — Я… я признаюсь… Он вытер пот со лба. — Монахи из корейских храмов, плававшие на моих судах из корейских портов в Пэнлай, перевозили золото в своих посохах, а Хунпен и ученый господин Цзао действительно содействовали мне в переправке золота в заброшенный храм, а оттуда в столицу. Ким Сан помогал мне, раздающий милостыню Цзыхай помогал Хунпену вместе с десятью другими монахами, имена которых я назову. Настоятель и другие монахи невиновны. Золотую статую отлили здесь, под надзором Хунпена, в печи, приготовленной для сожжения трупа Цзыхая. Настоящую копию, вырезанную мастером Фаном, я спрятал в своем имении. Ким Сан нанял корейского мастерового, чтобы вложить яд в потолочную балку библиотеки наместника Вана, после чего отправил его обратно в Корею на первом же корабле. Ку поднял голову и, с мольбою глядя на судью, вскричал: — Но я клянусь, что во всех этих делах лишь исполнял приказы, ваша честь! Настоящий преступник… — Молчать! — громовым голосом прервал его судья Ди. — Не пытайтесь внушить мне еще одну ложь! Завтра, в суде, у вас будет возможность сказать слово в свою защиту. — Он повернулся к Цзяо Таю: — Бери этого человека и доставь его в судебную управу. Цзяо Тай проворно связал Ку руки за спиной и в сопровождении двух стражников повел его прочь. Судья Ди показал на окаменевшего в кресле ученого господина Цзао. Однако завидев приближающегося к нему Ма Жуна, тот внезапно вскочил и ринулся на другую сторону террасы. Ма Жун бросился за ним, ученый попытался увернуться, но Ма Жун ухватил его за конец развевающейся бороды. Господин Цзао вскрикнул: его борода осталась в огромном кулаке Ма Жуна. На маленьком срезанном подбородке ученого осталась лишь тонкая полоска полу-оторванной клейкой тесьмы. Когда он с воплем отчаяния поднял руки к подбородку, Ма Жун сжал его запястья и связал их у него за спиной. Улыбка медленно озарила суровые черты судьи Ди. — А борода-то фальшивая! — с удовлетворением пробормотал он себе под нос. Глава 18 СУДЬЯ РАСКРЫВАЕТ КОВАРНЫЙ ЗАМЫСЕЛ; НЕУЛОВИМАЯ ЛИЧНОСТЬ НАКОНЕЦ УСТАНОВЛЕНА Было уже далеко за полночь, когда судья Ди и три его помощника вернулись в суд. Судья немедля повел их в свой кабинет. Когда он уселся за стол, старшина Хун поспешил к чайной жаровне и приготовил для него чашку горячего чая. Судья Ди сделал несколько глотков, а потом откинулся в кресле и заговорил: — Наш великий государственный деятель и прославленный сыщик, губернатор Ю Шо-учень, в своем «Наставлении наместникам» утверждает, что сыщик никогда не должен упорно цепляться за одну версию, но по мере продвижения расследования постоянно ее перепроверять, снова и снова сличая с фактами. А если он обнаружит некий новый факт, противоречащий ей, он не должен пытаться приспособить его к своей версии, напротив, ему следует изменить свою версию таким образом, чтобы она соответствовала этому факту, или же вовсе от нее отказаться. Я, друзья мои, всегда полагал это очевидным и само собой разумеющимся. Однако в деле об убийстве наместника я, похоже, пренебрег соблюдением этого основополагающего принципа. Он печально улыбнулся. — Несомненно, он не столь очевиден, как мне представлялось! Когда коварный злодей, который стоит за всеми этими событиями, услышал, что я подал прошение занять пост наместника Пэнлая, он любезно предоставил мне наживку, дабы отвлечь на несколько дней. До отправки в столицу золотой статуи оставалось совсем немного времени. Он хотел пустить меня по ложному следу, пока статуя не покинет Пэнлай. Вот зачем он приказал Ку Менпину сбить меня с толку, и Ку разнес слух о контрабанде оружия. Эту мысль ему подал Ким Сан, уже использовавший ее, чтобы привлечь к делу корейскую девушку. Я попался на крючок: основой всех моих домыслов стала контрабанда оружия. Даже после признания Ким Сана в нелегальной перевозке золота я все еще не сомневался, что контрабанда идет из Китая в Корею, хотя весьма смутно представлял себе, какая тут выгода. И лишь этим вечером я осознал, что все было ровно наоборот! Судья Ди с досадой дернул себя за бороду. Затем, взглянув на трех своих помощников, которые с нетерпением ждали продолжения рассказа, заговорил снова: — Единственное оправдание моей близорукости, которое я могу придумать, это всякие непредвиденные события, такие, как убийство Фань Чуна, исчезновение госпожи Ку и странное поведение Тана, совершенно запутавшие дело. Вдобавок я слишком много времени уделил совершенно ни в чем не повинному Ии Пену, который донес до меня слухи о контрабанде оружия и которого я подозревал совершенно зря. Об этом тоже я сейчас расскажу. И лишь благодаря театральному представлению — посмотреть его уговорил меня этим вечером старшина Хун, — я понял, кто же убил наместника. В представлении убитый указывает на своего убийцу, оставив послание в миндальном орехе; но послание это должно было лишь отвлечь внимание убийцы от истинного ключа, а именно, от самого ореха! Тогда я вдруг понял, что наместник Ван избрал дорогую старинную шкатулку в качестве хранилища своих бумаг по той причине, что два золотых бамбуковых стебля указывали на двойную трость Ку. Поскольку нам стало известно увлечение наместника загадками и головоломками, я даже подозреваю, что он хотел в то же время намекнуть, что золото переправляли в бамбуковых посохах. Но этого мы никогда не узнаем. Теперь, когда я понял, что убийца — Ку, до меня дошел смысл тех слов, с которыми он отпустил Ким Сана, прежде чем повести меня в крабовую харчевню. Он сказал: «Можешь идти, ты знаешь, что делать». Они явно уже обсудили, как меня устранить, если им покажется, что я напал на след. И я сам подал им эту идею дурацкой болтовней о монахах храма Белого облака, с неблаговидными целями использующих заброшенный храм, а в довершение всего упомянул статую, которую Ку собирается отослать в столицу! Больше того, во время обеда я пытался завести разговор о его жене, туманно намекнув, что она невольно спутала какие-то его планы. Ку, разумеется, подумал, что я даю ему понять, будто напал на след и могу арестовать его в любую минуту. На самом деле я тогда был очень далек от истины и беспокоился о том, как злоумышленники доставляют золото из внутренних областей страны в заброшенный храм. Однако этим вечером я спросил себя, какие отношения могут связывать Ку с ученым Цзао. У Цзао в столице есть кузен, книгочей и человек не от мира сего, которого можно было использовать, так что он бы ничего плохого не заподозрил. Я подумал, что господин Цзао вполне мог помогать Ку переправлять золото из столицы в Пэнлай, используя своего кузена. И вот тут меня наконец осенило, когда я вдруг вспомнил, что ученый господин Цзао регулярно отправлял в столицу посылки с книгами. Золото нелегально ввозили в Китай, а вовсе не вывозили! Таким образом, ускользая от ввозных и дорожных пошлин, шайка хитроумных мошенников набрала немало дешевого золота и обогащалась, оказывая влияние на весь рынок. И здесь возникла определенная трудность. Вся эта золотая афера могла сработать только в том случае, если шайка располагала неимоверным количеством золота. Да, в Корее его покупали задешево, но за него все равно надо было платить, идя на значительные расходы. Чтобы получить действительно большую прибыль, они должны были влиять на цены золота в столице, а для этого недостаточно нескольких десятков слитков, спрятанных в пустые посохи, и того, что было послано с книгами. Вдобавок ко времени моего приезда они явно исчерпали возможности выявленного мною способа, потому что господин Цзао уже отправил в столицу почти все свои книги. И тогда я понял, почему так спешат преступники. В самое ближайшее время они собирались вывезти в столицу громадное количество золота. Как же это сделать? Ответ очевиден: проще всего в виде копии статуи, заказанной Ку и предназначенной для отправки в столицу с правительственным конвоем. Крайняя наглость этого дерзкого плана была достойна разработавшего его вдохновителя. Наконец я понял смысл того странного происшествия, что наблюдали в тумане на берегу канала Ма Жун и Цзяо Тай. Я сверился с картой и увидел, что особняк Ку расположен рядом с первым мостом. Я понял, что в тумане вы двое, должно быть, неверно оценили пройденный вами путь и решили, что все, вами увиденное, произошло у второго моста. Именно там вы и стали искать на следующий день. Недалеко оттуда живет Йи Пен, и на время это укрепило мои подозрения в отношении этого беспринципного, но не виновного ни в чем преступном дельца. Но во всем остальном глаза вас не обманули. Разве что в том, что приспешники Ку не били живого человека, они вдребезги разбили глиняную форму, втайне изготовленную Ку, чтобы отлить золотую статую. Это была та глиняная форма, которую Ку перед этим посылал ничего не подозревающему настоятелю храма Белого облака в палисандровом футляре. Хунпен открыл футляр и воспользовался кремацией тела раздатчика милостыни как поводом для того, чтобы раздуть огонь в печи, расплавить накопленные слитки и отлить статую. Я своими глазами видел этот палисандровый футляр и удивлялся, какое же нужно сильное пламя, чтобы кремировать тело. Но я ничего не заподозрил. Что ж, полчаса назад мы направились из храма в дом Ку, обыскали его и обнаружили кедровую статую мастера Фана, аккуратно распиленную не меньше, чем на десяток кусков. Ку собирался отправить их в столицу, чтобы там склеить и пожертвовать храму Белой лошади, в то время как золотую статую доставить главарю шайки. Избавиться от глиняной формы было нетрудно. Ее разбили, а обломки скинули в канал. Ма Жун наступал на эти куски, когда пытался найти на дне труп. — Ладно, — сказал Ма Жун, — хорошо хоть то, что я пока могу доверять своим глазам. А то я слегка забеспокоился, что принял корзину с мусором за сидящего человека. — Но зачем же ученый господин Цзао присоединился к этой шайке, ваша честь? — спросил старшина. — В конце концов, он сочинитель и… — Господин Цзао любит роскошь, — прервал его судья. — Он не мог смириться с разорением, после которого ему пришлось покинуть город и поселиться в старой башне. Все в этом типе фальшиво, включая бороду! Ку подступился к нему и пообещал хорошую долю в прибылях — он не смог устоять перед соблазном. Раздатчик милостыни Цзыхай встретил той ночью госпожу Ку и По Кая, когда нес в своем посохе слиток золота, долю Цзао, которую тот получал регулярно. Ку совершил большую ошибку, поддавшись своей страсти к госпоже Цзао. Эта страсть победила в нем осторожность, и он заставил ученого выдать за себя дочь. Тем самым он навел меня на мысль о связи между этими людьми. Судья Ди вздохнул, потом допил чай. — Ку Менпин — человек абсолютно безжалостный и чрезвычайно алчный, но не он главарь банды; он лишь исполнял приказы. Однако я не мог позволить ему назвать во всеуслышание имя предводителя. Ведь в толпе могли быть другие сообщники, и они бы его предупредили. Сегодня же ночью — или, вернее сказать, сегодня же утром! — я отправлю в столицу отряд армейских стражников, которых вы видели во дворе, и они доставят мой обвинительный вердикт главе Имперского суда. Кстати, командир отряда только что доложил мне, что армейская стража схватила Ву, слугу Фаня, когда он пытался продать двух лошадей. Он действительно обнаружил убитых сразу после того, как А Кван покинул усадьбу. Ву испугался, что его заподозрят в этом преступлении, и сбежал с денежным сундучком и лошадьми, именно так, как мы предполагали. — Но кто же, ваша честь, тот предводитель, что разработал и воплотил в жизнь этот злодейский план? — спросил старшина Хун. — Конечно же это вероломный мерзавец По Кай! — вскричал Ма Жун. Судья Ди улыбнулся. — На вопрос старшины я пока ответить не могу, потому что и сам не знаю, кто этот злодей. Я жду, когда По Кай сообщит мне его имя. Собственно говоря, странно, что его до сих пор нет. Я полагал, он явится сюда сразу после того, как мы вернемся из храма. И в тот момент, когда на судью посыпались недоуменные вопросы его помощников, раздался стук в дверь. В кабинет ворвался начальник стражи и доложил, что По Кай преспокойно вошел в ворота судебной управы. Стража тут же схватила его. — Пригласите его в мой кабинет, — безмятежно проговорил судья. — Стражники могут остаться на своих местах. Когда По Кай вошел, судья тут же встал и поклонился. — Прошу вас, садитесь, господин Ван, — вежливо проговорил он. — Я с нетерпением ожидал встречи с вами. — Я тоже, — спокойно отозвался гость. — Позвольте мне немного привести себя в порядок, прежде чем мы перейдем к делу. Не обращая внимания на изумленные взгляды троих помощников, он прошел к жаровне, достал полотенце из чаши с горячей водой и тщательно вытер лицо. Когда он повернулся, исчезли красный кончик носа и багровые пятна, придававшие одутловатость его лицу, а брови стали тонкими и прямыми. Он достал из рукава круглый черный пластырь и прилепил его на левую щеку. Ма Жун и Цзяо Тай разинули рты. Перед ними предстало лицо, которое они видели в гробу. Оба одновременно воскликнули: — Мертвый наместник! — Его брат-близнец, — уточнил судья Ди. — Господин Ван Юаньтэ, старший секретарь Министерства финансов. — Он обратился к Вану: — Это родимое пятно, должно быть, избавило вас с братом, не говоря уж о ваших родителях, от многих недоразумений. — Совершенно верно, — ответил Ван. — Во всем остальном мы похожи, как две горошины в стручке. Впрочем, когда мы выросли, это перестало иметь какое-либо значение, ибо мой бедный брат нес службу в провинциях, в то время как я всегда оставался в Министерстве финансов. На самом деле, немногие знали, что мы близнецы. Но все это к делу отношения не имеет. Я пришел поблагодарить вас, наместник, за ваше блестящее расследование убийства моего брата, а также за то, что вы помогли мне получить сведения, необходимые для того, чтобы опровергнуть ложные обвинения, которые убийца выдвинул против меня в столице. Я был сегодня ночью на сборище в храме, переодевшись монахом, и слышал, сколь успешно вы распутали это сложнейшее дело, в то время как сам я не продвинулся дальше смутных подозрений. — Я полагаю, что хозяин Ку занимает в столице высокий пост? — нетерпеливо осведомился судья Ди. — Нет, — покачал головой Ван. — Это весьма молодой человек, однако уже изрядно погрязший в пороках. Младший секретарь Имперского суда по имени Хоу, племянник нашего главы министерства Хоу Квана. Судья побледнел. — Секретарь Хоу?! — воскликнул он. — Он мой друг! Ван пожал плечами. — Мы нередко ошибаемся в самых близких друзьях. Молодой Хоу — человек одаренный и, несомненно, многого бы добился. Но он решил поискать кратчайший путь к почету и богатству, пустившись во все тяжкие, а когда увидел, что близок к разоблачению, без колебаний решился на подлое убийство. Он занимал очень подходящее место для воплощения своих дурных замыслов. Благодаря своему дяде он всегда был в курсе дел Министерства финансов, а будучи секретарем суда, имел доступ ко всем документам. Именно он главарь всей этой преступной шайки. Судья Ди провел рукой по глазам. Теперь ему стало понятно, почему Хоу семь дней назад, во время последней их встречи в «Беседке радости и печали», так настаивал на том, чтобы он отказался от назначения в Пэнлай. Он вспомнил мольбу, застывшую в глазах Хоу. По крайней мере его дружба не была такой уж притворной. А теперь именно он стал причиной краха Хоу. От этой мысли испарилось все его ликование по поводу успешного расследования. — Как вы впервые напали на след? — безжизненным голосом спросил он у Вана. — Небеса наградили меня особой чувствительностью к числам, — ответил Ван. — Именно этому дару я обязан своему быстрому продвижению по службе. Месяц назад я стал замечать расхождения в отчетах о рынке золота, регулярно поступающих в Министерство финансов. Я заподозрил, что в страну нелегально ввозят дешевое золото, и начал собственное расследование. Увы, мой писец оказался наушником Хоу. Поскольку Хоу знал, что мой брат служит судьей здесь, в Пэнлае, откуда поступало контрабандное золото, он сделал совершенно ошибочный вывод, будто мы вместе с братом трудимся над его разоблачением. Вообще-то, брат только раз написал мне о своих подозрениях, не является ли Пэнлай гнездом контрабандистов, но я никак не связал его смутные догадки с махинациями на рынке золота в столице. Хоу же повторил ошибку множества преступников, он слишком рано допустил, что разоблачен, и начал совершать опрометчивые поступки. Он приказал Ку убить моего брата и организовал убийство моего писца, взял из казны тридцать слитков золота и убедил дядю, что именно я виновник этих преступлений. Перед самым арестом мне удалось бежать и добраться до Пэнлая, где я предстал в образе По Кая, чтобы собрать доказательства виновности Хоу и тем самым одновременно отомстить за смерть брата и очиститься от ложных обвинений. Ваше прибытие сюда поставило меня в трудное положение. Я и рад был бы действовать вместе с вами, но не мог себя обнаружить, ведь в таком случае вы обязаны были тут же меня арестовать и препроводить в столицу. Но я делал все, что было в моих силах. Я сблизился с двумя вашими помощниками и доставил их в плавучий бордель, чтобы навести на Ким Сана и корейскую девицу, которые попали под мое подозрение. В этом я вполне преуспел.