— Ладно! — прервал его Цзяо Тай. — Благодарим за гостеприимство. Но если хочешь увидеть нас снова, то в следующий раз мы обязательно заплатим. Однорукий принялся бурно протестовать, но Цзяо Тай только похлопал его по плечу, и друзья покинули гостеприимное заведение. На улице Цзяо Тай обратился к Ма Жуну: — Теперь, когда мы основательно подзаправились, пора приниматься за работу. И как же положено получать впечатление от города? Ма Жун посмотрел на сгущающийся туман и, почесав затылок, ответил: — Полагаю, только ножками, братец! И они отправились бродить, держась поближе к освещенным лавкам. Несмотря на не слишком приятную погоду, улицы были заполнены народом. Друзья праздно разглядывали товары, выставленные на всеобщее обозрение, время от времени осведомляясь о ценах. Они зашли в храм бога войны, за несколько медяков купили связку благовонных палочек и с молитвой о душах солдат, павших в бою, зажгли их перед алтарем. Когда они вышли из храма, Ма Жун спросил: — Ты не знаешь, почему мы вечно воюем с варварами на чужих землях? Почему бы не оставить их вариться в собственном соку? — Ты, братец, совсем ничего не смыслишь в политике, — снисходительно бросил Цзяо Тай. — Наш долг — вытащить их из варварства и приобщить к нашей культуре. — Ну, эти монголы тоже не дураки. Тебе известно, почему они не настаивают на девственности своих невест? А потому, друг мой, что они берут в расчет то, что монгольские девушки с ранних лет скачут на лошадях! Только не говори об этом нашим девицам! — Хватит уже молоть всякую чушь! — с досадой воскликнул Цзяо Тай. — Мы, похоже, забрели невесть куда. Друзья очутились в каком-то отдаленном квартале, на улице, вымощенной гладкой плиткой. Сквозь туман они различали стены больших домов по обе стороны улицы. Здесь царила полная тишина: туман поглощал все звуки. — Там, впереди, кажется, мост? — сказал Ма Жун. — Должно быть, это канал, который пересекает южную часть города. Если мы двинемся вдоль этого канала на восток, то рано или поздно снова выйдем на торговую улицу. Они перешли через мост и побрели по набережной. Вдруг Ма Жун положил руку на плечо Цзяо Тая. Ни слова не говоря, он показал пальцем на противоположный берег, едва видимый в густом тумане. Цзяо Тай присмотрелся. Несколько человек несли маленький открытый паланкин. В призрачном лунном свете, просачивающемся сквозь туман, он разглядел в паланкине мужчину с непокрытой головой, сидящего скрестив ноги и сложив руки на груди. Казалось, человек этот был весь закутан во что-то белое. — Это еще что за чучело? — удивленно проговорил Цзяо Тай. — Одному Небу известно, — проворчал Ма Жун. — Гляди, они остановились. Порыв ветра разогнал клочья тумана. Они увидели, что люди поставили носилки. И вдруг двое, что были за спиной сидящего мужчины, подняли здоровенные дубинки и обрушили их на его голову и плечи. Но тут снова сгустился туман. Друзья услышали всплеск. Ма Жун выругался. — К мосту! — прошипел он Цзяо Таю. Они побежали назад вдоль канала, но земля была скользкой, да и дорогу они различали с трудом, поэтому до моста добрались не сразу. Быстро перейдя через мост, они, тревожно осматриваясь, пошли по противоположному берегу. Но там, казалось, не было ни души. Обследовав участок, где, как им представлялось, произошло нападение, Ма Жун вдруг остановился и принялся пробовать землю ногами. — Какие-то глубокие следы, — сказал он. — Должно быть, это то самое место, откуда они сбросили несчастного в канал. Туман чуть поднялся над землей, так что они смогли разглядеть мутную воду канала. Ма Жун разделся. Отдав свою одежду Цзяо Таю, он скинул башмаки и полез в воду. Она доходила ему до груди. — Воняет! — пожаловался он. — Но никакого трупа я не вижу. Он зашел подальше. Ноги вязли в толстом слое ила, покрывавшего дно канала. — Ничего не поделаешь, — с отвращением проговорил Ма Жун, пробираясь к берегу. — Должно быть, это не то место. Здесь нет ничего, кроме здоровенных кусков глины, острых камней и бумаги. Отвратительно! Вытащи меня отсюда. Пошел дождь. — Этого нам только не хватало! — помогая Ма Жуну, заметил Цзяо Тай. Заметив навес над задней дверью пустого по виду дома, Цзяо Тай укрылся там вместе с одеждой Ма Жуна. Ма Жун оставался под дождем, пока вода не смыла с него всю грязь из канала. Затем он присоединился к Цзяо Таю и насухо вытерся собственным шейным платком. Когда дождь перестал, они снова направились вдоль канала на восток. Туман рассеивался. Теперь они видели слева длинный ряд высоких стен больших домов. — Мы не слишком преуспели, братец, — уныло проговорил Цзяо Тай. — Более опытные служаки наверняка схватили бы этих негодяев. — Даже самые опытные служаки не смогли бы перелететь через канал, — возразил Ма Жун. — Ну и видок был у того замотанного парня! Совсем в духе тех веселых историй, что рассказывал наш однорукий приятель. Давай где-нибудь выпьем. Так они и шли, пока не разглядели сквозь морось свет разноцветного фонаря. Он обозначал боковой вход большой харчевни. Они свернули за угол, к парадному входу. Войдя в красивую прихожую, они мрачно уставились на привратника, осуждающе посматривающего на их мокрые одеяния, а потом поднялись по широкой лестнице. Когда они открыли двойные двери с прекрасной резьбой, перед ними предстал просторный зал, наполненный гулом голосов. Глава 6 ОБРАЩЕННУЮ К ЛУНЕ; Ц3ЯО ТАЙ ЗНАКОМИТСЯ С КОРЕЯНКОЙ В БОРДЕЛЕ Обозрев богато одетую степенную публику, занимавшую места вокруг столов с мраморными столешницами, приятели сообразили, что эта харчевня им не по карману. — Поищем-ка место попроще, — сказал Ма Жун. Они было уже повернули к выходу, как вдруг сидящий за столом в одиночестве худощавый мужчина встал и обратился к ним густым голосом: — Присоединяйтесь, друзья мои! Пить в одиночестве, что может быть печальней. Он смотрел на них слезящимися глазами из-под необычно изогнутых бровей, придававших лицу вечно вопрошающий вид. Друзья обратили внимание на его темно-синий халат самого дорогого шелка и высокую шапку черного бархата. Но воротник был заляпан, а из-под шапки выбивались нечесаные пряди. У него было обрюзгшее лицо и тонкий длинный нос с поблескивающим красным кончиком. — Поддержим компанию, раз уж он так просит, — сказал Цзяо Тай. — А то этот наглец внизу подумает, будто нас вышвырнули отсюда! И друзья устроились за столом напротив мужчины, который тут же заказал два больших кувшина вина. — Чем вы зарабатываете на жизнь? — поинтересовался Ма Жун, дождавшись, когда уйдет прислужник. — Меня зовут По Кай, и я управляющий судовладельца Ии Пена, — ответил худощавый мужчина. Он одним глотком осушил чашу и с гордостью добавил: — Но еще я знаменитый поэт. — Ну, это простительно, раз уж вы платите за вино, — проявил великодушие Ма Жун. Он поднял кувшин, задрал голову и медленно перелил себе в глотку половину содержимого. Цзяо Тай последовал его примеру. По Кай восторженно наблюдал за представлением. — Ловко! — одобрительно проговорил он. — В этом заведении для питья обычно используют чаши, но, полагаю, такая милая непосредственность ничуть не хуже. — Тому виной лишь исключительная жажда, — расплылся в довольной улыбке Ма Жун. По Кай вновь наполнил свою чашу. — Побалуйте меня какой-нибудь увлекательной историей. У вас, живущих на обочинах дорог, должно быть, насыщенная жизнь. — Живущих на обочинах?! — негодующе воскликнул Ма Жун. — Следите за выражениями, милейший! Мы служители суда! По Кай еще выше поднял свои изогнутые брови, после чего крикнул слуге: — Принеси еще кувшин, самый большой! Затем он продолжил: — Так значит, это вас сегодня привез с собою новый судья. Должно быть, он нанял вас совсем недавно, так как вы еще не успели набраться чванства, столь свойственного мелким служащим. — Вы знали старого судью? — поинтересовался Цзяо Тай. — Говорят, он тоже был своего рода поэтом. — Едва-едва, — ответил По Кай. — Я ведь здесь, знаете ли, не так давно. — Внезапно он отставил чашу и со счастливым видом воскликнул: — Вот она! Последняя строка, которая так долго мне не давалась! — Торжествующе глядя на двух друзей, он добавил: — Эта строка завершает большую поэму, посвященную луне. Вы позволите мне продекламировать?.. — Нет! — не дал ему договорить пришедший в ужас Ма Жун. — Тогда я ее спою! — не оставлял надежды По Кай. — У меня, представьте, очень благозвучный голос, и не только вы, но и прочие гости смогут оценить его по достоинству. — Нет! — одновременно воскликнули Ма Жун и Цзяо Тай. Заметив, с каким обиженным видом смотрит на них поэт, Цзяо Тай добавил: — Просто мы не любим поэзию в любых ее проявлениях. — Какая жалость! — воскликнул По Кай. — Так вы, вероятно, последователи буддизма? — Он что, нарывается на драку? — с подозрением спросил товарища Ма Жун. — Просто выпил лишку, — спокойно пояснил Цзяо Тай и повернулся к По Каю: — Только не говорите, что вы буддист! — Преданнейший последователь, — с достоинством подтвердил По Кай. — Я регулярно посещаю храм Белого облака — настоятель там просто святой, а его заместитель Хун-пен произносит восхитительные проповеди. На днях… — Послушайте, — прервал его Цзяо Тай, — не выпить ли нам еще? По Кай окинул его укоризненным взглядом. С глубоким вздохом он встал и, будто смирившись с судьбой, покорно проговорил: