Садима открыла яйцо. Внутри было пусто. Она взвесила его на ладони, определяя, нет ли двойного дна, поискала среди узоров тайное послание. Ничего. Исчерпав все догадки, Садима вернула шкатулку на место. Кошка потянулась, повернувшись к ней задом, спрыгнула с секретера и вышла из комнаты, задрав хвост. Садима двинулась за ней. Она терпеливо подстроилась под неспешный кошачий шаг и, не отступаясь, повторяла все петли и остановки в коридорах. Наконец кошка вошла в какую-то комнату. Будуар, но только мужской: кресла темной кожи, курительный столик, ломберный стол, платяной шкаф, библиотека и бар. Одну из стен занимал большой портрет во весь рост. Едва взглянув на него, Садима почувствовала: вот он, ключ. Но не знала какой, к чему или от чего. На картине скромно улыбался маленький мальчик. Ему было лет пять. И он обладал всем, что нужно, чтобы привести в экстаз любую бабушку и тетушку: славная мордашка, доверчивая улыбка, ямочка на щеке, хрупкое тельце, которое так и хочется задушить в объятиях, мелкие кудряшки, которые так и просят, чтобы их погладили. Садима не сразу сообразила, что разглядывает детский портрет лорда Хендерсона. Она вгляделась в каждую черточку на картине. Потом сняла ее и осмотрела сзади. Никакая догадка ее не осенила. Садима повесила портрет на место и скрестила на груди руки. Что ж, она на чужой территории, рыщет вслепую, даже не зная, что ищет. Зато у нее есть терпение и настойчивость. И кровный интерес. В замке лорда таится какое-то колдовство. И она хочет выяснить какое. «Ну же, ну же, – пробормотала она наудачу окружавшим ее стенам. – Где ты? Кто ты? Или что ты? Я хочу знать». С желаниями стоит быть осторожней. Порой мы хотим чего-то, не задумываясь о последствиях. А когда предмет наших желаний вдруг возникает перед нами, нас он застает врасплох. Край ковра поднялся волной. Садима потеряла равновесие и повалилась назад. Позади нее стоял большой шкаф с зеркалом. Он распахнул дверцы и проглотил девушку. Дверцы сомкнулись. Садиму охватила паника. Все случилось слишком быстро. Секунду назад она еще стояла в будуаре. Миг – и пол задвигался, шкаф открылся сам собой, и вот она уже в полной тьме. Она судорожно щупала деревянные створки, но защелки не находила. Что-то коснулось ее. Садима завопила и забарабанила в стенки. Изо всей силы стала бить в дверцы ногами. Свет хлынул, ослепив ее. Протянулась рука – она в нее вцепилась. Перед Садимой стоял запыхавшийся лорд. Она буквально вывалилась на него, схватившись за его плечи как за спасательный круг в бурю. Наконец она перевела дух. Она свободна, пол больше не движется, а ее ногти впиваются в лопатки лорда Хендерсона. – Прошу прощения, милорд. – Зовите меня Адриан. Он вымученно рассмеялся. – У вас новая игра – запираться в шкафах? – спросил он. – Что вы ищете? Тайный ход в иной мир? Пережитый страх забурлил в Садиме злостью. Она знала: секунду назад она была в страшной опасности, как бы нелепо это ни звучало, а теперь этот лорд хочет заставить ее поверить, будто у нее разыгралось воображение. – Не смейтесь! Милорд, этот дом… – Зовите меня Адриан. – Ох, замолчите! Я не назову вас Адрианом, пока вы лицемерничаете со мной! Этот дом… этот дом! Настоящая жуть. А вы… вы долго думаете водить меня за нос?! Лорд Хендерсон смотрел на Садиму, наливающуюся гневом. Сам он держался отстраненно, с чуть насмешливой улыбкой. Его безучастность окончательно разъярила Садиму. Желая его расшевелить, она схватила фарфоровую вазу и подняла над головой. Лорд наблюдал все с той же невозмутимостью. Ваза разлетелась вдребезги. Садима смотрела на осколки, в ужасе от того, что натворила. Она ждала приговора. Лорд Хендерсон взял ее за локоть и привел в комнату на втором этаже. Там он остановился перед витриной, где рядками стояли полсотни маленьких хрустальных зверушек. Настоящий Ноев ковчег, полный странных прозрачных тварей – с рожками, тончайшими шерстинками, искусно выточенными клювами. Лорд взял стоящую у камина кочергу и протянул Садиме. – Возьмите. Доставьте себе удовольствие. Отведите душу. Садима взглянула на витрину, на кочергу, на лорда. Он, наверное, думает, что она не посмеет поймать его на слове. И в целом его план сработал: злость улетучилась. Садима еще раз взглянула на довольную улыбку невозмутимого юноши. И со всей силы ударила кочергой наотмашь. Со звоном посыпались осколки стекла и обезглавленные звери. Лорд Хендерсон захлопал в ладоши. Его нисколько не смутили ни гнев девушки, ни разорение витрины. Напротив, Садима, вымещающая злость на шкафах, занимала его куда больше, чем Садима, потчующая его «милордами», глядя под ноги. Садима снова махнула кочергой, и брызги стекла смешались с брызгами смеха. Она упивалась весельем погрома. Под ее ударами вспыхивали сияющие фонтаны осколков, звонко струившихся затем на пол. Когда она кончила, от витрины остались лишь деревянный скелет и ковер прозрачной крошки – словно иней на паркете. – Вам уже лучше, верно? – спросил лорд Хендерсон. Садима резко развернулась – растрепанная, запыхавшаяся, сжимая кочергу обеими руками и глядя на него недобро. – Ах нет? Хорошо, – сказал лорд, отступая. – Этого, должно быть, не хватило? В таком случае… Он снова взял Садиму за руку, и они бегом помчались куда-то в глубины замка. И оказались в огромной, совершенно пустой бальной зале. – Сюда, сюда, – приговаривал лорд Хендерсон, заранее радуясь своей выдумке. Они подошли к огромному гобелену. Лорд показал Садиме выбившуюся ниточку в правом углу. Садима положила кочергу. И тихонько потянула за нитку. Подрагивая мелко и весело, нижний ряд стал распускаться под ее пальцами. Садима ликовала. Намотав нитку на палец, она побежала к другому концу гобелена, а за ней тянулся длинный нитяной шлейф. Она рассмеялась. Лорд Хендерсон исчез. Садима даже не заметила этого. Распуская гобелен, она бегала из стороны в сторону не меньше часа. Она позабыла свой гнев, чувствуя, как приятно дрожит зажатая в ладони нить. Дикая радость запретного бушевала в ней. Возбуждение от того, что она разрушает что-то невероятно ценное. Но главное удовольствие ей доставляла мысль, что она уничтожает месяцы труда в заточении. За считаные минуты безумного радостного бега она губила долгие старания запертых в четырех стенах женщин, закованных в цепи своего ткацкого ремесла. Гора ниток у ее ног все росла. Рисунок гобелена распадался. Единороги, львы с бесхитростными мордами, дамы из далеких времен лишились ног. У самой Садимы ноги тоже подкашивались от усталости. Она упала в гору ниток как в стог сена, закрыла глаза и уснула. Когда Садима проснулась в огромной и безмолвной бальной зале, солнце уже садилось. Поднявшись, она первым делом схватилась за кочергу. Лорд Хендерсон ждал ее за ужином. – Как вы себя чувствуете? – спросил он. – Хорошо, милорд. – Зовите меня Адрианом. Вы, должно быть, голодны. Так что прошу к столу. Садима села, держась прямо и упрямо. Он улыбнулся ей. – Гобелен был ужасен. Я рад от него избавиться. Садима не отвечала. Лорд Хендерсон, не отчаиваясь, продолжал попытки завязать разговор: – К слову сказать, не знаю, что мне делать с этой бальной залой… Не думаю, что она мне когда-нибудь пригодится. Садима все молчала. И держалась на отдалении: ладони замкнуты, колени сомкнуты, лицо закрытое, стопы вовнутрь, рот на замке. Лорд охотно продолжил: – Однажды, чтобы успокоить нервы, я распорол с десяток подушек. Повсюду летали перья, было красиво. – Я верю, милорд. Адриан стиснул в руке вилку. – Мне пришел на ум еще один способ побороть гнев, – сказал он. – Дерну-ка я скатерть и посмотрю: вдруг удастся вытащить ее, не уронив ни блюд, ни тарелок. Садима в растерянности подняла на него глаза. Он холодно рассмеялся. – Я пошутил! Не настолько уж я раздражен. Совсем даже нет. Как бы ни упорствовали вы в этих ваших «милордах». Он снова напустил на себя безразличие. Участие сменилось вызовом. Положив локти на стол, он подался вперед: – Вас пугает мой замок? Садима искоса глянула на кочергу, которую пристроила под стулом. – Нет, – ответила она, – а что, мне стоит его опасаться? – В таком случае, думаю, вы созрели для второго испытания, – заявил лорд Хендерсон, не ответив на вопрос. Садима положила вилку. – На этот раз нужно всего лишь провести ночь в подвале, – сказал он. – В подвале? Знаком он пригласил ее идти за ним. Садима взяла кочергу. Они спустились в подполье. Лабиринт коридоров и узкие каморки. В одних хранилось вино. Другие стояли пустыми, с паутиной на голых кирпичных стенах. От них веяло духом темниц и средневековых «каменных мешков». И еще сильнее, чем наверху, казалось, будто стены пропитаны тягостными воспоминаниями. И вот здесь, в этом мрачном подземелье, лорд Хендерсон распорядился поставить прекрасную кровать с горой пуховых одеял. На пыльных плитах пола покоился персидский ковер. Канделябр со свечами на ночном столике тщетно силился развеять мрак. Лорд Хендерсон посмотрел на Садиму. Холодность его чуть подтаяла. На лице мелькнула усталость.