На нее смотрел лорд Хендерсон. Садима слишком запыхалась, чтобы как-то отшутиться, и глаза были слишком красными, чтобы изображать гордость. Он взял ее на руки – она не противилась – и отнес в ближайшую туалетную комнату. Одним движением он смел со столика флаконы с духами и усадил на него Садиму. Лорд промыл рану и взялся за бинт. Садима еще не оправилась от шока и сидела тихо. Его движения – уверенные, точные – немало ее удивляли. На ее памяти редко кто из господ умел оказывать первую помощь. Лорд встал на колени, чтобы лучше видеть стопу снизу, в точности как делала она сама, обувая и разувая сестер Уоткинс. Он приподнял ее ногу за щиколотку. Садима почувствовала, как запульсировала ее кровь, стуча в ладонь Адриана. – Все гвозди здесь из чистейшего золота, – сказал он, внимательно осматривая рану. – Но остры от этого не меньше. Лорд Хендерсон поднял бровь. – Я имел в виду, что рана чистая, заражения не будет. – Усадьба у вас коварная, – буркнула Садима. – Возможно. Но она моя. Он произнес это решительно, как бы с вызовом, осмелится ли Садима злословить про его безумный и опасный замок. Она промолчала. Адриан опустил голову и стал перевязывать ей ногу. Кончив, он на миг задержал взгляд на обнаженной голени. Залюбовался расцвеченной синяками кожей. Украшениями юной девушки, которая живет на бегу, вечно что-то несет, снует, натыкаясь на вязанки хвороста и углы шкафов. Он провел рукой по щиколотке, по икроножной мышце, округлой и твердой. – Готов поспорить, вы быстро бегаете, – сказал он, улыбнувшись. Но улыбка тут же потухла. – Здесь это может оказаться преимуществом, – прибавил он. Лорд поднял на Садиму усталый взгляд, и она прочитала в нем безнадежность. – Полагаю, вы теперь уйдете? – спросил он. – Разумеется нет, – ответила Садима, не раздумывая. Лорд Хендерсон думал, что она отступится. – Мне, насколько я знаю, осталось последнее испытание. И вы правы. Бегаю я быстрее ветра. Она вложила в ответ все оставшиеся у нее силы. И спрыгнула со столика. Удивленный Адриан хотел было подхватить ее, но она ловко приземлилась на здоровую ногу, не касаясь другой земли. – Однако мне нужно немного проветриться, – прибавила она. – Выйдем на воздух. Адриан обул ее в сапоги и повел, поддерживая рукой за талию. В парке они добрели до купы деревьев, скрывавших замок. Зайдя за них, они уселись, привалившись спиной к стволу. День был из тех, столь желанных после зимы, когда воздух впервые по-весеннему мягок. Адриан склонился к Садиме и стал рассказывать истории про ноги. Садима представить себе не могла, что это может стать темой для беседы. Он описывал свои первые любимые ботинки и наслаждение, с каким оставляешь следы на нетронутом снегу. Садима слушала тем внимательнее, что слова его ложились почти сразу на ее губы. Он рассказал, как, лежа в кровати, заворачивает ногами простыни, будто делает гнездышко. Он вел изумительно беспечную, домашнюю беседу, шепча ей в самую впадинку уха. Слегка куснув прежде за мочку, чтобы слова чуть царапнули влажную, ставшую чувствительной кожу. На этот раз у Садимы и впрямь отнялись ноги. Она стиснула его за талию со всей силы, и он, похоже, не нашел это неприятным. В свой черед она рассказала про ботинки сестер Уоткинс на шнуровке: шестьдесят дырочек на троих, почти час нужен, чтобы обуть каждую. А еще про то, как приятно давить в лесу грибы-дождевики. Мягкая белая скорлупка разлетается под каблуком облаком спор. Голова ее покоилась на руке Адриана, на мышце плеча, округлившейся как мышиная спинка. В конце концов она заснула, уткнувшись носом в сгиб его локтя, чувствуя щекой, как тихо вздымается его грудь. * * * Садима любила, как все устроено в ее крепком теле. Ценила свои ноги, несущие ее по лесу; твердые руки, которые целятся, не дрогнув; кровь, что питает и согревает грудь; желудок, мирно переваривающий пищу; мозг, который то трудится, то спит в неизменной и правильной последовательности. Она с жалостью наблюдала сестер Уоткинс с их ущербной анатомией малокровных, завернутых в шелка хрупких тел. У Садимы раны затягивались быстро. На следующий день она уже могла наступать на ногу. А еще через день постучала на заре в дверь спальни лорда и пригласила его на охоту. Адриан, еще не проснувшись, открыл сперва дверь, потом глаза. На Садиме было обычное ее платье для похода в лес: короткая куртка, просторные вельветовые штаны с гетрами, чтобы не цепляться за ежевичные колючки, и подбитые гвоздями ботинки. На плече у нее было ружье, а на поясе нож. Повязка на голове удерживала распущенные волосы. Лорд Хендерсон еще никого не видел в столь прекрасном одеянии. Куртка облегала стан, штаны подчеркивали линию бедер. Весь вид ее дышал вольностью движений, что у женщин большая редкость. – Я жду вас снаружи, – сказала она. Он едва ли расслышал. Садима терпеливо дожидалась его перед усадьбой в сером свете зари. Ей показалось, что Адриан изможден и глаза у него ввалились сильнее прежнего. Побыть вдали от замка пойдет ему на пользу. К тому же ей хотелось разделить с ним любимое занятие. Лорд подошел. Секунду она смотрела на него в растерянности. Она невольно вообразила его в том же костюме, в каком он явился на ужин с султаном и его дочерью. И представляла, как будет все ему объяснять, в полной уверенности, что он и трех шагов не пройдет сам по грязи и что придется ему показывать, как обходить деревья. Адриан был в куртке, брюках, находящих на сапоги, и картузе. И вел за узду коня. Садима не знала, что в имении есть лошади. Она не заглядывала в хозяйственные постройки, прачечную, конюшни, псарню. А главное, она не умела ездить верхом. Поэтому не нашла ничего лучше, чем сказать: – Это еще что такое? Лорд Хендерсон недоуменно поднял брови: – Это Троян. Мой конь. Он стар, благодушен и может пройти много миль без малейшей одышки. Вы же не будете расхаживать по лесу с раненой ногой? Садима рассчитывала, что лорд наконец-то окажется на ее территории, – и вот она теряла свое превосходство. – Поезжайте верхом, а я пойду пешком. Встретимся на опушке, – сказала она. – Вы не только ногой на гвоздь, но и головой на что-то наткнулись? Я же сказал: конь – для вас, чтобы вы не перетрудили ногу. – Нога моя в порядке, и вас она не касается. – Чем вам не нравится мой конь? Садима не знала, что ответить. – Он очень славный, – продолжал лорд Хендерсон. – И весьма обходительный. Всегда внимательно выслушает собеседника и не преминет сочувственно прянуть ушами. – Я никогда не ездила верхом, – призналась Садима. Лорд Хендерсон улыбнулся. – Тогда я помогу вам. Это нетрудно. Особенно когда вы в штанах. Он зашел ей за спину и показал, как ставить ногу в стремя. Затем без труда поднял за талию и усадил в седло. Очутившись на лошади, Садима тут же почувствовала себя доблестным рыцарем. И не смогла сдержать улыбки. Она сидела прямо, чувствуя ногами стремена и глядя вдаль. Она возвышалась над миром. Адриан пристроился за ее спиной. – Вручаю вам поводья, но Троян в любом случае предпочитает сам решать, куда ехать, и каким аллюром, и когда остановиться, чтобы подкрепиться цветочной клумбой. Так что советую вам просто довериться его воле. Так они двинулись мелкой рысью. Поначалу Садима удивлялась толчкам, находя их не слишком приятными. Она переменила позу. Слегка сжала ногами бока лошади. Никогда еще она не испытывала подобного ощущения: бедрами и коленями она чувствовала, как движутся лошадиные бока. Она пригнулась и погладила шею, изумляясь широким напряженным мышцам под атласной шкурой. Затем приподнялась над седлом, стараясь уловить покачивания лошадиного крупа. И вскоре приноровилась к их ритму. Спиной она чувствовала торс Адриана, приподнималась одновременно с ним и постепенно отдалась движению. Замок был далеко. За ветками, усеянными почками, вставало солнце. Из почек проклевывались зеленые, блестящие листочки, но пока еще они были скручены, точно горошины. И выглядели такими нежными и зелеными, что хотелось попробовать их на зуб. Троян пошел шагом. Садима смотрела, как мимо плывут просторы, навалившись спиной на Адриана и давая неспешным колыханиям конского крупа себя убаюкать. Она забыла про ружье, которое праздно болталось у седла. И вдруг что-то сбилось. Она не видела лица Адриана, но почувствовала, что ему дурно. Руки юноши сжались в кулаки. Грудь, касавшаяся ее спины, задрожала, дыхание стало чаще. – Вам не… – Всё в порядке, – отрезал он. Адриан подался вперед и дернул поводья, скомандовав коню: «Все! Назад!» Но Троян, наслаждаясь блужданием по первой весенней травке, не послушался седока. Лорд пришпорил его. – Ну же, старая кляча, – процедил он сквозь зубы. – Будешь уже слушаться? Говорил он с трудом. Наконец конь не торопясь развернулся. Садима вслушивалась в дыхание лорда Хендерсона за спиной. По мере того как они все ближе подъезжали к усадьбе, грудь дышала спокойнее. Руки расслабились. Троян послушно добрел до конюшен. Адриан помог Садиме спешиться. Она посмотрела на него. Он держался прямо и уже не дрожал. Но лицо его выдавало: недавний приступ оставил свой отпечаток. Садима смотрела, как он идет к дверям замка. По мере приближения шагу его возвращалась твердость.