– Доброе утро. Садима вздрогнула. Лорд Хендерсон улыбался, как будто не замечая, что она держится за ручку двери. Он поглядел на нее и задал привычный вопрос: – Хорошо ли вы спали? Садима открыла рот, чтобы сказать привычное: «Да, милорд, спасибо, милорд». Вот уже несколько лет, как эти услужливые слова прочно пристали к ее языку. Потому она первая удивилась, когда вместо положенного ответа вдруг пропела песенку, что все утро крутилась у нее в голове: Мне мизинчик велел – никому не открывать Ни ночных моих дел, ни зачем мне кровать. Садима закусила губу. Никогда еще она не произносила вслух, при ком-то, тех присказок, которые иногда придумывала! И что это на нее нашло? Оба стояли молча. Она уже открыла рот, собираясь извиниться и попрощаться, как лорд Хендерсон сказал: – Садима – так, кажется, вас зовут? Поздравляю. Вы прошли испытание. Садима застыла. Что за нелепица? Она не знала ни что она прошла, ни как именно. Ясно же, что лорд не собирается за нее свататься. Положение было нелепое. Словно читая ее мысли, лорд Хендерсон прибавил: – Само собой, мы не побежим с вами тут же в церковь, как в сказках. – Разумеется, – немедленно отозвалась Садима. – Это было бы несколько преждевременно. Мы друг друга не знаем. – Да, милорд. – Так что для начала мы познакомимся. Пока что вы останетесь здесь. Тон не допускал возражений. Похоже, ему не приходило в голову, что у нее могут быть какие-то другие обязательства. Садима мгновенно оценила свое положение. Отказываться она не собиралась. Она привыкла приноравливаться к требованиям хозяев, но при этом старалась соблюсти свою выгоду у них за спиной. Подыграв лорду, она, возможно, останется в выигрыше. Но она не доверяла ему и опасалась западни. Молодому лорду скучно. Человек он взбалмошный. Ему взбрело в голову поразвлечься с горничной. Но вскоре на него найдет другой каприз. Для нее главное – не остаться в дураках. Обводить мужчин вокруг пальца, добиваясь своего, и выскальзывать потом, не потеряв ни перышка, было для Садимы привычным делом. Конечно, с лордом придется играть потоньше: это не наобещать с три короба привратнику, чтобы он молчал о ее ночных вылазках. – Милорд, меня ждут мои обязанности, – сказала она. Лорд Хендерсон отмел ее замечание скучающим жестом, как человек, безразличный к заботам о пропитании. – Я заплачу за пропущенные дни, – ответил он. Дело было не только в потере денег – Садима могла лишиться места. Если она вернется домой вовремя, то сумеет умаслить Маргарет и Мэри, а у Мэй доброе сердце. Но если остается у лорда Хендерсона, то поставит под удар свою репутацию, что напрямую отразится на ее будущем. Стоит злым языкам посудачить чуть громче, и ее нигде не захотят нанять. Она объяснила этот нюанс лорду. Тот лишь рассеянно кивнул, не пытаясь ни во что вникать. – Я напишу вам хорошие рекомендательные письма, – сказал он нетерпеливо. – Я хочу также адреса возможных нанимателей. Он кивнул. Садима почувствовала, что он не отступится от своей мысли из упрямства и сейчас даст ей все, что она ни попросит. – За каждый проведенный у вас день мне будет причитаться пять шиллингов, – расхрабрилась она. Она утроила свою дневную плату. Лорд Хендерсон не мог этого не заметить. Ни один слуга, каким бы полезным он ни был, не мог иметь подобного жалования. Лорд согласился не моргнув. – И я хочу компенсацию на случай возможных рисков, – прибавила она – Размером в десять фунтов. Сумма была такой огромной, что Садима произнесла ее шепотом. – Сегодня же дам вам расписку, – сказал лорд Хендерсон. Садима улыбнулась, гордясь тем, что́ себе выторговала. Обвела-таки она юного лорда! Лорд Хендерсон рассмеялся такой легкой победе. – Так это все? Что ж, рад, что мы договорились, – сказал он. Смех лорда спустил Садиму с небес на землю. Ей открылась неизмеримая пропасть между ними. Она-то думала, что выторговала целое состояние. Но то, что для нее было много, для лорда Хендерсона было пустяком. Мерка у них совсем разная. – Теперь, когда мы обо всем условились, вот правила игры, – продолжал лорд. – Вы прошли первое испытание. Осталось еще два. Садиме подумалось, что юный лорд крутит ею как хочет: сочиняет на ходу, придумывает новые испытания. Ей не нравилось, чтобы с ней так шутили, не нравилось бояться, что будет дальше. – Второе испытание случится этой ночью, милорд? – спросила она, желая прощупать почву. – Нет-нет, не так быстро. Я предупрежу вас, когда до этого дойдет. Садима уже не сомневалась, что он морочит ей голову. – Ну а пока у нас есть время. Располагайтесь, как вам удобно, в комнате, где вы спали, она в вашем распоряжении. Надеюсь, вы почувствуете себя там как дома. Садима на это не надеялась. – Кстати, раз ближайшее время вы пробудете здесь, у меня кое-что есть для вас. Он стал рыться в карманах, что сопровождалось разнообразным бряцанием. Небрежно выложил на консоль складной ножик, перо, носок. И наконец протянул Садиме увесистый золотой ключ. – Вот вам ключ от замка. Лорд склонился к ней. – Он отпирает все двери, – тихо сказал он, – кроме одной. Дверь маленькой каморки в подвале. В нее вы никогда не должны заходить под страхом чудовищной кары. Глаза Садимы стали круглыми. Лорд Хендерсон рассмеялся. – Конечно же, я шучу! Видели бы вы свое лицо! Ключ отпирает все двери, в том числе и каморку в подвале. Там хранится вино. И лорд откланялся, скрывшись на лестнице. * * * Садима быстрым шагом понеслась в парк, кипя от злости на лорда, который играет с ней, как с игрушкой. На глаза ей попалась чудесная клумба с первоцветами. Она яростно растоптала их, ломая стебли и вминая лепестки в землю, пока от них не осталась разноцветная грязь. Затем нашла палку и разрыла клумбу, чтобы было похоже, будто приходил кабан. После такого вредительства Садима почувствовала себя лучше. Она отправилась гулять по парку. Подводя итоги. Вспоминая минувшую ночь. Когда она взобралась на кровать… Садима закрыла глаза. И увидела себя на горе матрасов. Наверху ты как будто в домике на дереве или в гнезде. Задернешь занавесь, и вокруг сразу кокон, тишина, полумрак. Ты паришь. Над всеми. Садима привыкла склонять голову, опускаться на колени – подтянуть чулок Маргарет, завязать шнурок Мэри. Но, лежа так, она оставила внизу все мелкие заботы. Беспокойство из-за побега и все, чем она рискует, осталось на полу. Она свободна и думает лишь о настоящем. А настоящее сейчас – ее тело. Кожа стала такой чуткой, совсем не сонной. Ногами она чувствует, как шелковисты простыни, щеками – как бархатиста вокруг темнота. Обидно засыпать. Садима сказала неправду сестрам Уоткинс: у нее есть возлюбленный. Она часто проводит с ним время, когда все уже уснут. Прижавшись к нему, Садима рассказывает о превратностях минувшего дня. Они разговаривают долго, касаясь губами. Открываться легче, когда словам не нужно лететь далеко, когда их дыхание сразу ложится на губы любимого. А самые тайные тайны она шепчет ему прямо во впадинку уха и легонько кусает мочку, чтобы слова чуть царапнули влажную, ставшую чувствительной кожу. В ответ его руки – если он обнимал ее в этот миг за талию – сжимают ее изо всех сил. Садиме нравятся эти тиски. И она засыпает, уткнувшись носом в сгиб его локтя, чувствуя щекой, как тихо вздымается его грудь. Жаль, что тот возлюбленный существует лишь в ее воображении. Хотя нет. Сожалеть не стоит. Ведь нет ничего сладостнее грез.