– С черемшой и подошву съесть можно, – поддержал кулинарную тему умеющий только рыбу хорошо жарить Гриц. – Лепешек завтра испеки, хлебца хочется. Баклажка, сделав круг, опять оказалась у атамана. – За Иисуса Христа – сына Божьего! – За Бога Сына, – закрестились казаки. Второй глоток взорвался почему-то в голове. Напряжение последних дней пропало. – Димитрий, ты все-таки поглядывай на остров, у турок праздника нет. – Я вот вспомнил, – Гамаюн с шумом втянул ложку похлебки, – за неделю до Троицы, года два-три тому, повел есаул Кацуба четырех своих казаков в обход по плавням. Говорили ему, подожди, встретим Троицу, а он как скаженный: «Зараз пидэмо!» Через три дня вернулись казаки без Кацубы. Пропал, никто не видел как. А через сорок ден выяснилось, что у него на дальнем хуторе еще одна жонка с дитем имеется. – Ты это к чему? – Заманили бесы клятвоотступника да и в лиман уволокли. – Ты его знал? – Встречались, своеобразный был казак, как бы сказать помягче. Не круглый. – А бесы что? – Хай про бесов Микола расскажет, он один из нас ученый. Объясни, атаман. – Тю, я ж не на попа учился. Да и тему вы нашли в великий праздник, давайте, братья, за Дух Святой по остатнему глотку. Юшку выхлебали, и теперь ели мясистые грибы с черемшой. Ох, вкуснота! Закончив трапезничать, каждый занялся своими делами. Гриц сел доплетать вершу для рыбы, Билый с Гулым осматривали одежду, штопали что подралось. – Бесы даже на святых землях есть, – опять завел разговор о нечисти Горазд. На Афоне, говорят, рыжий бес живет. По монахам работает. Шерсть на спине вся вытерта. Тяжело ему с монахами приходится, но и награда больше. – Что ж, и священников бесы совращают? – Батюшку-пьяницу на Лабинском Перевозе помнишь? Уже под бесами ходит, на своей спине их возит. – Микола, ну объясни, чтоб всем понятно было, а кому и напомнить не мешает. – Ангел-хранитель ваш где? На правом плече. – Тут он понял, и язык прикусил. Разговоры о бесах Горазд от страха заводит. Боится он ночью в воду лезть. Заранее себе оправданье ищет. Придется оставить, а то правда еще утопнет. Разговор лучше на святых перевести. Укрепить нужно воина. Мало ли кто чего боится. Главное – в нужный момент себя пересилить. А бес, он тоже у каждого свой, за левым плечом ждет и нашептывает. Когда праведные дела творим, бес, чтоб кошка у него в глотке сдохла, меньше становится, а когда беззакония себе позволяем, он крепчает. Когти свои глубже вонзает, и сопротивляться ему труднее становится. – Зачем Бог Всемогущий позволяет чертям и бесам над рабами своими издеваться? – Разве это Бог позволяет, это человек себе позволяет от заповедей Божьих отойти. Разве Господь многого требует? Вон Сашко по ночам к Фиалке бегал? – Сашко вскинулся, покраснел. – А ты думал, никто не видит. От братов, может, и скрыл, от Бога не скроешься. – Она же вдова. – За себя она сама ответит. Как ты, невенчанный, мог ложе с ней делить?! Молись, проси прощения, если более не будешь повторять, простит тебе Господь, а повторишь – бесы утащат. – Если к девкам – пусть тащат! Не жалко! Я без девок – пропаду! Они же слаще меда! – Окстись, Сашко. Ну как так можно?! – Да ладно, Микола. Файная девка была. Одно имя чего стоит – Фиалка. Цветок пахучий! – заступился Гриц. – Какая девка – баба. – По годам-то девка. Месяц всего замужем была. Мужа ее турки забили. Упокой Господи души их грешные. – Погодь, Микола, Фиалка от клятвы была свободна, и Сашко ни с кем не связан, – не унимался Гриц, и непонятно было, чего добивается – то гонял Сашко за этих вдов, то вроде как защищает. – Ну так и женился бы, так по-людски и по-божески было бы, и живой, может, осталась бы. Сашко отвернулся, сдвигая папаху на глаза. Решил соловья послушать. – Кто же ее и за что? Димитрий, устраиваясь поудобнее, лениво изрек: – Бандиты хорватские, они глаза выкалывают, завели такую привычку. – Или те, кто это знает и на хорватов свалить хотели. «Стоп, откуда он знает, что Фиалку зрения лишили? – Микола напрягся. – Из нас никто не рассказывал, да и вообще про тайную зазнобу Сашка разговоров не было. Не одобряли, но и не обсуждали». – Горазд, а ты что о Фиалке думаешь? – Я Фиалок не знаю, но девок красивых у нас – как грязи, хочешь – вдовую, а можно и нетронутую. Вернемся, хочешь, Сашко, мы все сватами пойдем. Женишься, Сашко? – Не, – Сашко задумчиво покрутил ус, – молодой я еще. У меня планы на жизнь! – Вот скаженный! Планы у него! – Грицко опять деланно замахнулся, а Сашко понуро затылок подставил – бей, мол, не привыкать. На этот раз обошлось. – Гляньте, хлопцы, – позвал всех Димитр. Над островом переливалась радуга. Пластуны и сербы заулыбались. Все знают – радуга к добру, а на божий праздник – не примета, а знак. Все задуманное получится! – Гамаюн, – подозвал атаман самого опытного пластуна. Лет ему было под сорок. Широк в плечах, но сухопар. Лицом и всей фигурой похож был на кинжал-карбриж. Среди сербов не выделялся ни ростом, ни чертами лица. – Глянь, куда конец радуги упирается. – В камыши. – Без глаз мы на том берегу… – Та понял, атаман. Нужно в камышах обосноваться. – Не околеешь? – Не впервой. – Баклажку возьмешь полную, еды на пару дней. Пойдешь с Сашком. Его – течение и глубины, тебе сразу на другой берег. Численность гарнизона, режим. С какой стороны взять их можно. Выяснишь за день – возвращайся, нет – еще сутки посиди. Мы с Грицом от острова до моря пощупаем. – Все высмотрю, будьте покойны. Пойду пока осмотрюсь, откуда лучше заходить и куда путь держать. Стемнеет, по звездам привяжусь. – Горазд, возьми ружье, прогуляемся в сторону моря. Пригнувшись ниже линии кустарников, дошли до развилки. Прямо к морю вела лишенная растительности гряда, влево в густо поросшую гору вела звериная тропа, еле заметная среди тонких деревьев и кустов лавра. Кто-то на водопой все-таки ходит, а значит, и пластун пройдет. Вот и засохший в глине след поросячьего копыта. Замечательно! Свежатиной все с удовольствием полакомятся. На крутом участке подъема у Горазда, первого взбирающегося по тропе, соскользнула нога. Серб поехал вниз, набирая скорость. Билому деваться было некуда, и как он ни упирался, рослый, широкий в кости Горазд его снес, и с пяток метров они скользили вниз, судорожно хватаясь за кусты и больно ударяясь о выступающие камни. Пока Горазд слезал с сотника, он перевернулся на спину. Озеро, остров и укрепление были как на ладони. – Замри. Давай осторожно под кусты. Ничего не могу понять. Смотри на форт, вроде человек над крышей. Чего он, в воздухе висит? В четыре глаза пытались рассмотреть. «Ладно, скажу Гамаюну, чтоб из камышей рассмотрел, как там поганые по воздуху летают», – подумал пластун. Человек стал опускаться и скоро слился с плоской крышей. Через полчаса подъем закончился почти ровным «столом», густо поросшим разнокалиберным лесом, местами непроходимыми зарослями шиповника, со стороны моря круто обрывавшимся прямо в воду, с другой упирающимся в вертикальную скалу до перевала. Противоположный склон был такой же, как тот, по которому мы поднялись, но выходил на узкий пляж. А что дальше – из-за выступающей в море скалы было не видно. Можно ли здесь оторваться от возможных преследователей, было непонятно. – Шалаш-холобуду на кромке у моря поставим, за морем наблюдать и мясо заготавливать. Следы чьи видел, Горазд? – Есть зверье. Поросята со свиньей ходят, козы, ну и зайцы. – Добре. Я уже приметил пару мест для ловушек. Гатями – острыми кольями тропу до ловушки обустроить – и мы со свежей дичиной. Почует свинья неладное, а гати не дадут обойти гиблое место. «Завтра-послезавтра двоих пошлю на пляж, чтоб выяснили, можно ли уйти по берегу, а двоих загнать на стенку, чтоб навесили дорожку для Батьки с его напарником, здесь хоть и круто, но в два раза ближе, – планировал атаман. – Хорошо бы на стенку послать сербов, они с веревками лучше казаков управляются, только подняться и в нужных местах веревки оставить – одно дело, нужно еще Швыря найти и ему показать. Боюсь, что вместо Батьки на османов напорются. Значит, пойдут смешанными двойками. Одна вверх, одна вниз, на пляж». Внезапно Николай понял, что не нравилось ему в этой вылазке. После истории с засланной девкой не мог он доверять балканским соратникам. Когда Горазд вдруг оскользнулся и вместе с ним пересчитывал ребрами камни как раз на том участке подъема, откуда виден был форт, а значит, и турки могли нас заметить, у атамана что-то в голове словно лопнуло. Гнал непривычные мысли, старался отложить, занять голову обычными пластунскими хлопотами, но теперь, когда все ближнее будущее было обдумано, выползла змея и укусила куда-то больно. Наверное, в сердце. Как на турецкие ятаганы идти, когда сзади, сбоку не пойми кто. Ладно бы неумелые, а эти к крови привычные. Появились вместе и вроде друг друга не знают, однако вспоминая пару совместных вылазок, восстанавливая в памяти все по порядку, до последних мелочей, осознал: как минимум Михайло и Димитрий прекрасно взаимодействуют без слов. Если бы не девка, никаких подозрений бы не возникло. Если бы не отрицали, что давно знакомы. Если бы не «горели» по мелочам. Скажем, Батьке Михайло рассказал какую-то историю, с ним и с Димитрием случившуюся осенью, то есть за полгода до их знакомства у нас. Как в бытовых мелочах достаточно взгляда, чтоб один недавно знакомый мужик понял другого. Нам же приходится им все растолковывать. Значит, цель у них есть. Какая? Османов эта троица не жалела, выдавать нас басурманам им вроде не с руки. Про предстоящий рейд никто не знал, кроме Вука Сречко! Может, болтанул где? Или специально подослал. Не доверяет? Так он Горазда привел. Это его человек. Проследить, чтоб не исчезли вместе с золотом? Тогда сегодняшний разговор с Гораздом все объясняет. Второй путь еще хуже. Перерезать нас, и концы в воду. Распустят слух, что пластуны золото отбили и с ним сбежали. Турки побегают, побегают, да и искать перестанут. Но в любом случае задача этой команды – добыть золото, используя нас как отмычку. Может, напраслину навожу на славных сербских воинов, однако если не подготовиться к самому худшему исходу, грош мне цена как атаману. Мало ли историй таких, когда браты друг дружку резали, не поделив «зипун». Еще один поворот неприятный нельзя забывать. А что, если кто из своих проговорился или похвастался. Тогда силы эти, совсем неизвестные, постараются перерезать ватажников, но только после вывоза денег. Как проникнуть в замыслы союзников-попутчиков? Разговаривать нужно, между своих баек слушать их рассказы. Пока шли к острову, говорить было некогда, теперь же времени достаточно, послушаем, чего наплетут. А так все хорошо начиналось. Поездка в Екатеринодар. Напутствие атамана, нет, еще раньше, сбор ватаги. Тогда все казалось простым и легким. Сотник наклонился, вытащил из ножен на лодыжке черный клинок. Осторожно на ногте проверил остроту. – Хороший ножик у тебя, атаман. Нож был так удобен, что выпускать из руки не хотелось. Рукоятка обернута кожей катрана – черноморской акулы. Сверху заплетена узкой полоской толстой черной кожи, на месте гарды небольшой упор. Рука даже в крови не соскользнет. Упор не мешает быстро перехватить с прямого на обратный хват. Знатный нож – дорогой для тех, кто понимает. – Да-а, – потянул, с сожалением убирая оружие в ножны. Неудачно он сейчас со своим мнением влез. Момент испортил. Хорошее оружие успокаивает, мысли оттачивает. – Скажи, Горазд, когда паруса увидим, как скоро корабль к берегу подойдет? Сколько времени у нас будет? – Тут все от ветра зависит, если попутный, часа через четыре.