– Днем вроде с моря дует. – Это здесь, на берегу. Днем с моря, ночью с гор. В море, может, по-другому, да еще кто знает, какие здесь течения. – Что, в море тоже течения есть? – Конечно. Есть теплые и холодные, Широкие медленные и стремительные узкие. А на дне горы и равнины. – Сам видел? – Верхушки видел, о них корабли разбиваются. – Как же моряки разбираются, где и как плавать? – Есть морские карты – лоции. Там подробно описаны течения, мели, господствующие ветра. – Черемши нарви, а я пока земляники соберу, да спускаться будем. К ночи готовиться нужно. 12. Первый осмотр Не поплыли ночью мерить скорость течения и глубину – на то причина веская – ночка лунной выдалась. А за ней вторая и третья. Огромная луна шаром выкатывалась над морем и освещала округу. Все смотрели на нее и терпеливо ждали. Долго лунные ночи не продержались. На третий день после полудня ветер нагнал облака, и как только солнце закатилось, наступила нужная нам тьма. Билый с Грицом заходили в воду по правому краю острова, Сашко с Гамаюном еще дальше, на самом крае нашего уступа. – Спаси Христос! – С Богом, – перекрестились, выдохнули весь воздух, чтоб дыхание не перехватило, и в воду. Холодная! Однако не такая ледяная, как в наших горных речках, текущих из ледников. Медленно вдохнуть, теперь вперед, стараясь выдержать правильное направление. Течение чувствовалось, но силу без привязки хоть к какому-то предмету не определить. Билый жестом приказал Грицу замереть на месте, поплыл навстречу течению, потом по нему. Сделал вывод: не сильное, но холодное. Тело потихоньку деревенело. Поплыли как можно быстрее. Неожиданно минут через пятнадцать черной скалой проявился форт. Казаки выплыли к правому краю, значит, течение было гораздо слабее, чем мы рассчитывали. Теперь есть возможность определить длину и высоту укрепления. Гриц показал, что залезет на узкую полоску перед стеной. Сотник помог ему забраться без звука. Один поплыл по течению, второй крался вдоль форта. Когда стена кончилась, Гриц осторожно завернул за угол, а Микола уцепился за камень. Вода толкала, желая сбить с места. Сотник подтянул ноги, принимая поустойчивее позицию, и терпеливо принялся ждать. Вернувшись, Гриц показал, чтоб Билый выбирался из воды, мол, погреемся. Наружной охраны не обнаружено. Мужчины сняли белье и принялись приседать и махать руками. Когда кровь прогрела кожу, Гриц обследовал форт с другой стороны, а Билый пошел по острову в сторону моря и обнаружил отхожее место, огороженное с двух сторон камышовыми стенками по пояс. Отлично! Ночью обязательно кто-нибудь выйдет, значит, если что, языка легко можно добыть. Осталось только промерить глубину вплоть до моря. Пластуны опять опустились в воду и, ныряя, направились в сторону соленых волн. Постоянная глубина в два роста среднего человека позволяла осуществить задуманное. Там, где пресная соединялась с морской, чистой воды было по пояс. Крупные валуны образовывали под водой вал. Как казаки ни пыжились, сдвинуть ни одной глыбы не удалось. – Возьмем колья, все равно проход сделаем, нам-то всего ничего нужно. Два валуна в одну сторону, два в другую, давай через море к своему берегу. После озера в море вода была теплее, но все равно на берегу пришлось гопака плясать, чтоб ноги нормально заработали. Однако когда подходили к щели, где обретались, все равно зубами как волки щелкали. Сербы завесили проход, навесили над костром кошму, тепло хорошо прогрело камни, нагрели воды, когда костер прогорел, сдвинули угли, на горячие камни настелили еловых веток, на них, укрытый с головой бешметами и черкеской, уже лежал Сашко. – Обсох? – Ни, тильки возвернувся. Трошки заплутал. С папахой на голове высунулся из тряпья Сашко с синими губами. – Тогда вылазь, мыться будем, пока мокрые и горячая вода есть. – Я уже скупнулся, зуб на зуб не попадает. – Вылазь, за горный поход грязи на два пальца небось накопил. Воду расходовали экономно, с азартом, прибаутками. Терлись папахами вместо мочалок так весело, что сербы не выдержали и тоже вовсю начали наводить чистоту, как мама учила. Потом, допив остатки дуни, улеглись на еловые ветки и начали потеть. – Гамаюну небось сейчас не жарко. – Не волнуйся, он с баклажкой самогона на шее поплыл, она ему милее бани будет. – Будет, – пробормотал сотник, погружаясь в воспоминания и разом отдаляясь и от товарищей, и от берега, и от ночи. 13. Станица, четыре года назад Только вернулся из Новочеркасска, где в юнкерском казачьем училище три месяца после окончания гимназии вместе с двумя десятками лучших выпускников с Кубани проходил специальную программу для получения первого офицерского звания – подхорунжий. Изучали устройство Российской империи, основы законодательства и судопроизводства. Структуру российской армии. Уставы – строевой и сторожевой, дисциплинарный. Для инфантерии, кавалерии и артиллерии. Сдавали испытания по стрельбе, вольтижировке, джигитовке. Рубили лозу. Учились фехтовать на эспадронах, ходить и скакать строем, а также правильно подавать команды. Ученье длилось по шестнадцать часов в день. Практические занятия всем кубанцам были хорошо известны, а вот теорию приходилось зубрить во время практики. Во время конных упражнений или стрельбы в голос повторяли: «Направление, не перпендикулярное к линии фронта, а составляющее с нею угол в 45°, называется облическим направлением». «По команде “Трубач на место” он становится на шаг от задней шеренги, за четвертым рядом с левого фланга взвода». «Равняться следует так, чтобы каждый всадник видел грудь третьего от него человека, а стременем чувствовал товарища своего со стороны равнения». И вот, вернувшись в родную станицу с офицерскими погонами с одной звездой, ну как звездой – звездочкой, расцеловал плачущую маму и ковырявшего ногтем звездочку младшего братишку. – А что, мамо, может, друзей-братов в шинок повести? – Да что ж, сынку, я вас в хате не накормлю? Виноградного вина на всю станицу хватит, да и хлебного пара глечеков в погребе. Пока всех соберешь, мы с Катериной наготовим, до утра закуски хватит. Мишка, беги кликни тетю Катю, да и Клавку пусть возьмет. – Да удобно ли, мы же шуметь будем, песни спивать… – А мы подпоем, ты не боись, когда надо, тогда и пидмогнем, что я, батьке твоему и его братам столы не накрывала?! На улице сядете возле летней печки, дерите глотки, нехай все соседи обзавидуются. – Мишка, коня не расседлал? – Шо я, нэ знаю, что зараз ухамыляешь? – Правильно говорить «что», а не «шо». – Слухаю, господин подхорунжий! – Ладно, лети к соседке. Я быстро, мамо. – Правильно говорить «мама», – влез братишка. – А ну гэть к соседке, да и дядьке Апанасу шепни, чтоб пришел, стаканчик-другой перекинул. – А не помешает он вам, сынок? – Дык тетка Катерина быстро его домой наладит, хоть бы второй стакан успел выпить. – Это вы всегда успеваете, моргнуть не успеешь. Ты уж, сынок… – Знаю, мамо, офицер! Тут на улице появился конный. Наметом летел. Просто так никто так пылить не будет, я вышел со двора, конник осадил лошадь, накрыв нас облаком дорожной пыли, мелкой, как женская пудра. – Здорово, Билый, хорошо, что вернулся и конь у тебя под седлом. Зараз вооружайся, в шинке найдешь Гамаюна, бери его десяток и живо в Яшкину балку, залогу делать. Через час мы абреков туда загоним. Посыльный казак развернул коня и вмиг оставил после себя лишь пыльный столб. Ватага абреков шла коробчить что плохо лежит через плавни, их обнаружили, но оттеснить в плавни не получилось. Теперь их гнали в сторону от станицы в густой лес. Яшкина балка и укроет, и выведет прямо в бурелом, а там разбегутся поодиночке – и поминай как звали. Знать бы, какими силами идут, хватит ли одного отделения. – Готовьте стол, мамо, я быстро. Шинок встретил запахами квашеной капусты, селедки, чего-то кислого, неприятного. Хорошо, что мама настояла дома отметить. Пятеро казаков сидели, видать, давно. Двое чужих, остальные станичники. Мое волнение, пыл, мол, «скорее, скорее», разбились об абсолютно пьяного Гамаюна. Он смотрел на меня какими-то стеклянными глазами и, кажется, не узнавал. Кончики пышных черных усов загнуты вверх, борода в колечках-завитушках, лицо неподвижное, как у покойника. Потом в его голове что-то случилось: – Билый, Микола, не рановато тебе по шинкам шастать? Але поручение какое имеешь? А чего такой парадный, праздник какой, а мы не знаем? – Господин вахмистр, – начал я казенным голосом, – прошу выйти, имею поручение передать вам приказ. Покачиваясь, Гамаюн вышел со мной на улицу. – Сполох! Господин вахмистр, – в двух словах передал все, что знал.