Глава 6 Разбойничье гнездо Радимичские леса То, что упало на пол с перекладины, назвать человеком было трудно. Кусок окровавленного и обожжённого мяса на загаженном полу. – Молчит, – в очередной раз признал свою беспомощность Хравн Белокурый, самый умелый из Сигурдовых палачей. – Может, он язык откусил? – предположил Владимир. – Княже! – обиделся Хравн. – Я знаю своё дело! Владимир наклонился к телу, оттянул пальцем веко единственного глаза… Вместо белка – сплошная краснота. Однако зрачок на месте. – Видишь меня? – спросил великий князь. – Отвечай на вопросы – и всё скоро закончится. Жизни не обещаю, но смерть – да. Слово князя. И тело сожжём по вашему обычаю. Хочешь – оружие в руку вложим? Пленник молчал. – Лекаря надо звать, – озабоченно проговорил Сигурд. – Как бы не сдох. – Не тревожься, ярл. – Хравн Белокурый сполоснул руки и вытер полотенцем. – Жизни в нём хватит. На пару дней – точно. А потом подлечим – и я снова им займусь. Давно мне такого сильного мужа не попадалось. – Рад за тебя, – по-нурмански проворчал Владимир. – А мне интересны имена его сообщников в моём городе. – Он скажет. – Хравн похлопал лежащего по щеке и снова обтёр руку полотенцем. На ткани осталось красное пятно. – Обязательно скажет. Я обещаю. Но настоящей уверенности в его голосе не было. – Десятка три, – сообщил Миловид. – Это без дозорных. Луки, считай, у всех, а так оружие – не очень. Копья, щиты, топоры, ножи. Брони ни на ком не видел. Зато видел двоих, которые точно бабы. Что ещё добавить? Бегают все хорошо и прыгают тоже. Через забор сигали не хуже наших. Что оружие у разбойников так себе, Илья, Возгарь и Гудмунд убедились на собственном опыте. Двенадцать разбойников уже никогда не будут безобразить, а на русах – ни царапины. Так, бронь немного поцарапали да проволоку, на которой у нурмана бармица держалась, порвали. Ну и щит ему новый потребуется… Нет, против настоящих воев татям ни за что не устоять… Если попадутся. Русы глядели на лесное укрывище Соловья. Найти его оказалось легко. Даже проводника из деревенских брать не пришлось. Довольно было сказать приметы заветного места Ладовласу, который знал здешние леса как хозяйка – собственную избу. – Просторно живёт, – отметил Свен Неудача. – У меня и то двор поменьше. – Так у тебя двор в Киеве, а у него – в лесу, – возразил десятник Бокша. – Тут места много. – И добра, видать, тоже много. – Свен даже облизнулся от предвкушения. Илья молчал: разглядывал лесное логово. Верно сказал Свен: просторно Соловей отстроился. И умело: ни строений, ни окружавшей их стены так сразу и не заметишь. И место удачное – в распадке меж двумя холмами, и если глянуть издали, лес и лес. Деревья растут, кустарник. Ручей журчит, собираясь в небольшое озерцо перед бобровой плотиной. На озерце – бобровая же хатка. Для опытного человека верный признак: людей поблизости нет. Вот только бобров что-то незаметно. – Глянь-ка – ягодник на кровле. – Свен усмехнулся. – Совсем как у нас на длинных домах. – Для полного сходства только козы на крыше не хватает, – хмыкнул бывавший в нурманских землях Малига. – Мясо жарят. Думаю, ужинать будут… – пробормотал Неудача и звучно сглотнул слюну. – Собак у них нет? – спросил Илья. – Не слыхать, – отозвался Ладовлас. – И что с того? У моего бати волкодавы… Их тоже не слышно. А бывает, что и не видно, пока на спину не прыгнут. – Да откуда у них такие звери возьмутся! – Да можно и без собак, – вмешался Малига. – Конь, если хорошо обучен… – Уходим, – перебил его Илья. – Эй! А брать-то не будем, что ли? – запротестовал Свен. – Будем. Но не вшестером. – Проголодался, да? – усмехнулся Малига. – Боишься, что разбойнички без тебя поужинают? – Ага, – буркнул нурман. – Проголодался. Думаю, не поужинать ли мне одним говорливым десятником? – Главное, чтоб никто не ушёл, – напутствовал воев Илья. – Потому как только мы во двор войдём, твои отроки, Бокша, запалят траву за изгородью. Она сухая, займётся сразу. И тростник вдоль ручья – тоже. Бить всех, кто наружу полезет, но аккуратно: или тупыми стрелами, или по ногам. Хочу побольше живыми взять. Ко всем относится! – Илья строго оглядел гридь, отдельно задержавшись на каждом из нурманов. – Живыми, ясно? Берём мы их врасплох, против нас в открытом бою они как шакалы против лютого зверя. Давить, валить, вязать всех, кроме детишек. Женщин – тоже. Вязать! Кто до окончания дела грабить начнёт или, не стерпев, на бабу полезет… Лучше ему свой стручок самому отрезать, потому что оторву вместе с бубенчиками! – Илья сжал здоровенный кулак. Гридь заухмылялась… Но пошутить никто не рискнул. – Все уразумели: кому, откуда и когда заходить? – Да ясно всё, княжич, – пробасил Свен. – Чай, не детские. Давай уж это… Дело делать, а то терпенья уж никакого нет, так хочется это, с бубенчиками! Вои заржали. Дело казалось не трудным, а добычу сулило изрядную. Илья веселья не поддержал: – Батя мой так говорит: врага недооценить – смерти искать. – Он потёр шрам на шее. – А я вашей смерти не ищу. Так что – ухо востро всем, особенно младшим. Уразумели? Ну тогда – вперёд! Первыми частокол преодолели нурманы. Практически беззвучно. Но к сожалению, без звуков не обошлось. Во дворе лесного укрывища всё же обитало несколько псин. Мелких шавок… с громкими голосами. Звонкое тявканье, ржание лошадей в конюшне… Илья, влетевший во главе десятка гридней в открытые нурманами ворота, выругался сквозь зубы. Ну что стоило захватить с собой пару кусков мяса и бросить их через ограду? Двери в приземистый длинный дом распахнулись… и оттуда вылетел факел. Копна сена у коновязи вспыхнула… – Стеной! – в два голоса взревели Малига и Илья. Вовремя. Из дверей и окон дома полетели стрелы, вмиг утыкавшие щиты. Но стрельба почти сразу закончилась, потому что нурманы добежали до дверей и, не обращая внимания на стрельбу, сбившись парами, ворвались внутрь. – За мной! – гаркнул Илья и, перекинув на спину щит, помчался через двор, огибая дом. Случайная стрела чиркнула по броне. Илья перемахнул через поленницу, миновал угол дома… И принял на клинок спрыгнувшего сверху разбойника в исподнем. От неожиданности – сразу насмерть. Ещё один, мелкий, всклокоченный, попытался протиснуться в окно… Илья ударил его рукоятью по голове. В доме страшно, заглушая вопли избиваемых татей, ревели нурманы. За спиной слышался топот бегущих гридней. Илья обогнул второй угол. Два окна… Но из них никто не лез. И с крыши тоже никто не прыгал и наружу со двора не лез. «Попались, птички!» – с удовлетворением подумал Илья. Снаружи заалело. Отроки, как и задумано, подожгли траву и тростник. Илья остановился. Всё шло правильно. Его вои окружили дом, внутри которого резвились нурманы. Помощь им не требовалась. Опасаться следовало лишь того, что нурманы в пылу боя забудут приказ Ильи: «Брать живьём». – Викула, Рознег – со мной. Малига, забирай всех, окружайте дом! Всё шло как задумано. Но Илья помнил слова отца: в бою побеждает не тот, кто хорошо планирует, хотя и это очень важно, а тот, кто владеет текущей ситуацией. Непрерывно. Даже если всё идёт по плану. Особенно если всё идёт по плану, потому что именно тогда кажется, что никаких случайностей уже не будет. Вот почему Илья остановился. И постарался думать не о том, правильно ли выполняется задуманное, а о том, чтобы немедленно отреагировать на любое событие, запланировано оно или нет. Моровские вои делали своё дело. Илья им для этого не нужен. И потому он замер в готовности к тому, что может случиться. Ко всему, что может случиться. С одной стороны – задняя сторона разбойничьего дома, с другой – частокол, окружающий подворье. Не слишком высокий, но умело выстроенный между очищенными от ветвей стволами деревьев. Преграда скорее для зверей, чем для людей, хотя и человеку через такую перебраться непросто. Особенно бронному и оружному. Илья сейчас не столько смотрел, сколько слушал. Звуки приносили больше знания, чем пляска света и теней, рождённых всполохами огня. Нет, Илья даже не слушал: он старался вчувствоваться, вникнуть в окружающий мир, впасть в состояние, близкое к той внешне расслабленной готовности, в которой опытный воин готов к любому удару. Ко всему, что может случиться. И – случилось. По ту сторону частокола вдруг заорали в несколько голосов. И – звуки боя. Откуда там, снаружи, взялся враг, да ещё и пошедший врукопашную, Илья понятия не имел. Но действовал единственно возможным способом.