А еще слух пустить. Что картошка-де влияет на мужскую силу. Вот как есть повышает… были стрелки на полшестого, а потом бац – и полдвенадцатого! А потому перебьются сиволапые, картоху будем растить на экспорт. Тор Изюмский задумался. Просветлел, улыбнулся и пообещал попробовать. Яна тоже улыбнулась. На многое она не рассчитывала. И не думала, что ее имя останется в истории. Но вдруг поможет? И будут люди есть картошку, и будут нахваливать, и детей меньше умрет от голода… Осталось только вспомнить, откуда взялся колорадский жук. И – не допустить диверсии. Но картошка-то полбеды. А так Яне очень сильно требовался мудрый совет. Вэлрайо они выпотрошили до донышка. Сравнили его показания с показаниями Зарайского, по результату аферисту слегка досталось (и чего было так орать, всего-то пару пальцев сломали, и те на левой руке) и опять усадили обоих за писанину. Пусть работают. Но и сейчас уже были результаты. Лионесс, конечно. Борхум поучаствовал, но в основном это была тактика Лионесса. Стравить между собой двоих противников и под шумок сожрать все сливочки. В этот раз им не повезло. В кувшине с молоком оказался стрихнин, и Яна намерена была заставить Лионесс выхлебать все до дна. А за все хорошее! Митя, хоть и скулил, и ругался, и требовал месяц отпуска (и отпускные, да!), но отправился обратно в Звенигород. К жому Тигру. Некоторые вещи тот должен был знать. Даже обязан. Яна передала с ним достаточно личное письмо. И принялась обсуждать с генералом важную тему. То есть – почему бы нет? Пламенный женат. А вот Тигр… работать с ним можно, мужчина он крутой, конкретный, Русину удержит, Яна других таких не знает. Опять же… два враждующих лагеря соединятся и получат определенную легитимность. И овцы будут целы, и волки сыты. И Лионессу вечная память. Кого-то же надо скушать? Обязательно… Вэлрайо не запирался, и тайны шли потоком, да такие… Лионесс надо было давить. Но Яна с этим бы не справилась. Тигр? У него и сил, и умений, и решительности хватит. Но хотя бы план наметить надо. Война же, мало ли что может случиться? Разрабатываем план, и чтобы потом Элоиза ушла без шкуры. Без семи шкур, там все равно больше награблено! Валежный сначала схватился за голову, а потом пообещал подумать. Ему тоже Русина была важнее всяких там правил, приличий и требований этикета. Социальные, мать их в рыбу, ритуалы? А войну не хотите? Гражданскую? Нет?! Вот и Валежный готов был на все, чтобы ее остановить. И если уж императрица сама предлагает… грех не попользоваться! Надо только проработать все аспекты. Этим они занимались с Изюмским. А Яна сейчас думала, что отписать в Лионесс, чтобы не расслаблялись, гады. И как бы так международного скандала не вызвать? Не дипломат она. Ни разу, ни близко, ни рядом… В ее понимании дипломатия – это когда сначала ногой по почкам, потом вежливо спросить – сделаешь? А потом еще и пинка для скорости. А тут дело тонкое, международное… Валежный? Генерал, конечно, умничка, и прелесть, и вообще, на Валежного лично Яна готова была молиться и канонизировать его при жизни. Видела же, какую ношу он на себе тянет. Да, была б она жива… то есть осталась бы в живых, она бы сделала так, чтобы военные получали намного больше чинуш. Да и уважение к этой профессии прививала бы. Особо непонятливым – палкой поперек хребтины. Но понятие о дипломатии у Валежного было примерно такое же. Равняйсь, смирно и красить от забора до обеда. А сапоги надевать на свежую голову. Армия. И это не в укор. Универсальный язык – язык насилия – понимают все. Но для него еще не пришло время. А потому… помогайте, тор Изюмский. Я вам с картошкой, вы мне с Лионессом, вот и будем квиты. И что за жизнь такая? Тот ли мир, этот ли, дворник ли ты, императрица ли… Работать – все равно надо! А как не хочется! Лето на дворе, птички поют, а выбора все равно нет. Метлу в зубы, и вперед. Разгребать проблемы. И какая в таком ракурсе разница между императрицей и дворником? Дворнику платят больше. Яна-то и по сей день без зарплаты сидела. Увы. Русина. Хормельская волость – Я, Никон Счастливый, объявляю о создании независимой Волости! Освобождение даровало нам все права и вольности! Мы теперь сами по себе! Мы – уже не Русина! Пусть они попробуют прожить без нас! А мы без них проживем прекрасно! Никон гордился собой. Сколько поколений хормельцев об этом мечтало? Сколько хотело сбросить русинское иго? Не удалось! А вот он – смог! Добился всего, чего пожелал! Осталось защитить свою свободу! Валежный ему ничего такого не даст, не даст и императрица, поэтому остается лишь заключать союз с Пламенным. И бумаги были подписаны. Хотя медяшка цена тем бумагам… Никон не сомневался – если победит Валежный, эти бумаги им в глотку забьют, так и похоронят. Победит Пламенный? Он тоже постарается сожрать союзника. Но Пламенный выгоднее, а потому… Счастливый объявил о создании Освобождающей Повстанческой Армии Хормеля. Сокращенно – ОПАХ! И начал набирать себе опаховцев. В настоящий момент у него было три бригады – порядка двенадцати тысяч человек. Бригада Когтистых, бригада Зубастых и бригада Кровавых. Они сами выбрали себе такие названия, и Никон не стал спорить. Все равно все они – «счастливчики». По его фамилии. А так… Пусть вышивают на форме когтистые лапы, оскаленные волчьи клыки или ставят на плече несколько кровавых пятен. Могут и вышить их красными нитками. Пусть… Они сформировали кавалерию и артиллерию, снабжение и контрразведку – все как в реальной армии. И утвердили основную структуру. Остальное приложится. Были бы кости – мясо нарастет. Главное тут что? Что это его люди. Точка. Попробовать силы он собирался на станции Промозглой. * * * Да… невелика та станция. Никон оглядывал ее со смешанными чувствами. Это… это как тигру пробовать зубы на мыши! Ну что тут есть такого? Считай, два здания и десяток курятников. Может, и пробовать не придется? – Ванька, – кивнул он одному из податаманов. – Пошли кого, предложи сдаться. Податаман Иван Белинский пожал плечами: – Не сдадутся. Можем и время не терять. Никон покосился на спутника. Ишь ты… умник. Белинского он не любил – и за образование, и вообще… перебежчиков нигде не любят. Горька судьба предателя. – С чего ты взял? – Сам погляди. Они к обороне готовились. И мешки с песком навалены, и окна заколочены, и стекла… они о нас знали.