Валежный, получив весточку от Чернова (телеграф работал паршиво, но работал же!), рванул вперед со скоростью ракеты. И нашлись у него в отряде люди, которые знали окрестности. Валежный плюнул на все, рискнул и отправился через болото. Погрузил орудия на дрезины, сколько мог, погрузил на них людей, прибавил броневики – и помчался спасать подчиненного. И ударил Броневому в тыл. Вполне успешно и неожиданно. Появись на поле боя «счастливчики»… Не удери Радикал и Ферей… Но все сложилось один к одному. И Валежный получил самый большой выигрыш в своей жизни. Русину. Звенигород. Оставалось договориться с Пламенным. Если это вообще возможно. Вряд ли человек капитулирует, зная, что противнику нужна его голова. Но, может, остальные задумаются? И выдадут главнюка с головой? Для начала – с головой. А там уж пусть его победители сами обезглавливают. Или еще чего придумают, поинтереснее. Вот и телеграфировали. Предложили сдаваться – или послезавтра Валежный войдет в город. Хотя так и так Валежный собирался атаковать уже завтра. Когда подойдут остатки сил. Кстати, вместе с Яной. Рисковать императрицей генерал не собирался. Да Яна и не напрашивалась. Плохой из нее солдатик. Лучше она с арьергардом прогуляется. Для здоровья полезнее будет. Пламенный посмотрел еще раз на телеграмму. И швырнул в стену здоровущую чернильницу. «Послезавтра буду Звенигороде. Предлагаю сдаваться. Валежный». СВОЛОЧЬ!!! Ну, погоди ж ты у меня! Закончив бушевать, Пламенный отряхнулся – и отправился в лионесское посольство. * * * – Вы – что?! Выдержка решительно не хотела возвращаться к Пламенному. Убивать хотелось! Медленно, жестоко и цинично. Всех. По два раза! А Броневого – три! Жаль, сам подох! Пламенный еще бы и труп осквернил, и ногами попинал. Но Слейда бы тоже… Только вот ничего это не изменит. Вот он, сидит, сам удрученный донельзя. – Я. Хочу. Погрузиться на корабль. – Ее величество настрого приказала. Никого на наши корабли не брать. – Но у меня есть подданство… – Жом Пламенный, буду честен… – Тор Дрейл смотрел грустно. Чего уж, мимо него такая прибыль уплывала! – Полагаю, вы хотите не просто уехать, а именно погрузиться? – Ну да. А что? Оставлять тут все, в Русине? Размечтались! – Ее величество приказала жестко. Ни переговоров. Ни перевозок. Ни даже простого причаливания к берегу. Более того, она дала указание не сотрудничать с Освобождением. Пламенному показалось, что он видит кошмар. Тягостный и непрекращающийся. – Но почему?! Слейд только руками развел. – Я… Тор Вэлрайо знал больше. Но ему на замену пока никого не прислали, к моему сожалению. Пламенный заскрипел зубами. – Я могу… – Вы не понимаете, жом Пламенный. Я могу вас погрузить на корабль. После чего его проверят. Вас утопят. Меня… моей карьере – конец. Я не знаю, что сказали ее величеству и кто, но… – Я знаю, – почти прошипел Пламенный. Чего уж тут не знать? Анна, гадина такая! Вот кто мог. И не просто мог, а наверняка и сделал. Но толку-то скрежетать зубами? Лучше расспросим… Уходил из лионесского посольства Пламенный в преомерзительном настроении. Уплыть – не выйдет. Никак. Даже если он на своем корабле поплывет, все равно его перехватят и утопят. Уехать? Ага, к Логинову в ручки, которые тот уже потирает в ожидании встречи. Или к Валежному. Бежать? Скрываться затравленной крысой, прятаться и всю жизнь помнить? Помнить, как у твоих ног лежал Звенигород?! И ты все проиграл?! Это не жизнь. Я такое помнить не согласен. Это вы меня попомните. Валежный, при всей его гениальности, забыл, что крысу нельзя загонять в угол. Она опасна. Вот Пламенный и решил укусить. И приказал вызвать к себе жома Огненного. У него был еще один козырь в рукаве. Настало время бросить его на стол. Ида, Свободные герцогства – Смотрите. Домик небольшой, но уютный. Ида вместе с жомом Меншиковым осматривала дом. Честно говоря, так себе. На шестерочку из десяти. Весьма сомнительное удовольствие. Но стены неплохо сделаны, расположение комнат удобное… – Да, пожалуй, можно взять, – тоном записной кокотки протянула великая княжна. – Думаете, тора? – Ну… только не за такую цену, конечно! Здесь же все переделывать! Стены надо обтянуть розовым шелком, панели поменять на более светлые, это ж ужас, как все мрачно! Смотрела при этом Ида на панели из резного мореного дуба. И даже потихоньку восхищалась тонкостью резьбы, но только мысленно. – Другая мебель, другие шторы… это влетит в хорошую сумму. – Ваша правда, тора. Ладно, ежели цену снизите, так возьмем, – вздохнул мужчина. Ида отлично понимала, что Федору Михайловичу нравится дом. Но что за купец, который не торгуется? Слово за слово – и сговорились. За две трети первоначальной цены.