Глава 1 — Та не хватай ты их! Надорвешься ведь! — хилый мужичонка облегченно вздохнул, обдавая своим перегаром улицу, в радиусе нескольких метров. Затем он потер поясницу, и покачал головой, глядя вслед своему «напарнику», который пристроил на плечо и его мешок, относя их к входу на склад. Пользуясь небольшой передышкой, горе–грузчик задымил окурком, который тут же и подобрал, прямо у фонарного столба. Хороший окурок, мужичок затянулся, любуясь на звезды, которые прятались и поблескивали в клубах выпущенного им дыма. Жизнь раз живем, вот так вот, нужно находить прекрасное в каждом моменте, как бы тебя эта жизнь не согнула… — Леш, Митрич дело говорит, — поохала полная женщина в потертом рабочем халате, — носи по одному. Смотри, мокрый уже весь… Ответом была белоснежная улыбка. Алексей стер пот рукавом рубашки, и подмигнул кладовщице, которая зарделась, будто юная дева. Молодой человек оглянулся, и повел усталыми плечами, не желая, чтобы она видела, как он стискивает зубы. Боль в спине стала почти невыносимой. Но осталось еще с десяток мешков, и оплата того стоила. Июньский ветер замечательно студил лицо и ерошил короткие русые волосы. Громов пригладил их и остановился на полпути, стоило в кармане джинсов зазвонить телефону. Он вытащил мобильник и устало усмехнулся, когда увидел имя звонившего. Алексей мог гордиться тем, что являлся обладателем уже второй мачехи. Последняя задержалась дольше всех, побивая шестилетний рекорд… именно ей и пришло в голову звонить ему так не вовремя. Молодой человек приложил телефон к уху, и направился к очередному мешку с цементом. Мимо него, кряхтя и горбясь под очередным грузом, прошаркал в старых кедах Митрич. — Наташ, что–то случилось? — голос Алексея звучал мягко, но женщина на другом конце города не повелась на его очарование. — Еще и спрашивает! — проворчал мобильник, — ты обещал. Слово собираешься держать? Или как? Где ты сейчас? Громов мысленно чертыхнулся, и в самом деле припоминая, что хотел зайти домой. Хотя нет, не хотел, но поддался на уговоры. Ловко у нее это выходило. Алексей подхватил мешок, придержал мобильник свободной рукой, и ответил: — Давай в другой раз, Наташ. Я сегодня немного выпил… — он заметил, как закатила глаза кладовщица, при его словах, — я в баре с приятелями. Мы допоздна будем… Молодой человек скинул мешок, поставил его рядом с остальными и пошел обратно. — Ты слышал об одном мальчике, который врал? — ехидно поинтересовалась мачеха, — у него от этого вранья, достоинство уменьшалось! Громов поморщился и удобнее взял телефон. — Вообще–то, у него нос вырастал… Все, теперь от этой женщины не отвязаться. — Это был другой мальчик! — возмутился мобильник, — отца нет дома. Так что приходи. И не смей спорить с беременной женщиной! Следующие полчаса были потрачены на убеждение бедняжки в том, что он непременно явится. К концу разговора, Алексей не без удовольствия обратил внимание, что на склад было сгружено все необходимое. Свою работу они выполнили. Кладовщица Антонина Павловна, своей рукой, скорее подходившей мужчине, отсчитала им нужное вознаграждение, как всегда томно заявив, что на складе грустит одинокий торт с «крэмом», и случайно завалялась свободная чашка «кофею». На деликатное приглашение, Алексей всегда галантно жал ее широкую ладонь. Он старался не глядеть на изобилие дешевых перстней, сверкавших на пальцах женщины, и спешил скрыться, пока дама не опомнилась. Митрич припустил за ним, спотыкаясь в порванном кеде, тщательно обмотанном скотчем. — Леха! Может по пивку? А? — с надеждой поинтересовался напарник. — Извини, — тепло усмехнулся молодой человек, — мне нужно идти. — Ну, всегда ты так! — обиделся мужичок. — Вот, возьми, выпьешь и за меня, — Алексей протянул ему пару смятых купюр, за что получил благословения на три жизни вперед. Теперь нужно было выполнить обещание… Дом Громовых находился на другом конце света, по крайней мере, ему именно так сейчас и казалось. Потратив больше двух часов на дорогу, Алексей остановился у высоких знакомых ворот. Какое–то время он не решался нажать на кнопку вызова, пока вдруг, охранная система сама не сработала, и из динамика не зазвучал голос охранника: — Добрый вечер, Алексей Михайлович, — двери автоматически открылись, впуская его. — И вам, вечер добрый… — Громов расстегнул пуговицу на воротнике рубашки и, стараясь не замечать боль в уставшей спине, медленно побрел к дому. Тот утопал в зелени и золотистых огнях ночного освещения. Все, как и любила Наталья. Передняя стена двухэтажного особняка была полностью стеклянной. Легкие занавески скрывали происходящее внутри, но создавали ощущение легкости во всем строении. Давно он тут не был. И сейчас бы не явился. Просто проведает мачеху, чтобы эта женщина отстала от него хоть на некоторое время, и ноги его тут не будет. Интересно, где был отец? В одной из своих командировок? Или остался у кого–то из друзей? Алексей вдохнул полной грудью и, засунув руки в карманы джинсов, постоял на крыльце. Если закрыть глаза, то словно и не было последних шести лет. Или он ушел раньше? Молодой человек прислушался к умиротворенному шуму деревьев в саду. Затем поглядел, как покачивались белые резные качели, а под ними валялась одна из игрушек близнецов. Громов подошел к ним, наклонился и поднял куклу. Судя по бешеным ярким краскам — это собственность Юльки, что и было написано фломастером прямо на лбу пластиковой девицы с малиновыми волосами. Старшим дочерям Натальи было по пять лет. Сейчас мачеха решила увеличить число шумной мелочи в доме и ждала прибавления. Врачи обещали сына. — Здравствуй, Айвенго, — прозвучал за спиной мелодичный голос. — Хватит меня так называть, — проворчал Алексей, поворачиваясь к хозяйке дома. — Рыцарь, лишенный наследства… — потянула мачеха, — есть хочешь? Конечно, хочешь. Миловидная блондинка погладила свой внушительный живот и, охая, направилась обратно к крыльцу. Она не дала ему и рта открыть! Громов нехотя прошел следом, оказываясь в нижней гостиной. — Идем, — велела Наталья, — посмотрю, как ты ешь. Люблю, когда дети хорошо едят… — Ну все, прекрати, — нахмурился пасынок, — я старше тебя на два года. Какого черта ты носишься со мной, как мамочка? Нижняя губка мачехи задрожала, и она шмыгнула носом, а затем прошествовала на кухню. Причем, сначала туда вошел ее живот, а затем уж и его хозяйка. Наталья заправила за уши золотистые пряди, выбившиеся из длинной косы, и тяжело опустилась на стул. Сонно зевая, она наблюдала, как Алексей, вместо того чтоб поесть, опустошил половину графина с водой. Жажда мучила его весь вечер. Молодой человек подмигнул огромному дымчатому коту, который устроился на одном из стульев, и тут же услышал, как тот принялся хрипло мурчать, радуясь вниманию хозяина. — Ну здравствуй, Вениамин, — Алексей почесал пушистого зверя за ухом, и тот от удовольствия зажмурил свои яркие янтарные глаза. — Как твоя спина? — участливо поинтересовалась Наталья. — Лучше, чем твоя, — Громов наклонился к мачехе и чмокнул в светлую макушку. — Ешь, давай! — довольная, она продолжила ворчать, привычно поглаживая живот. Алексей открыл холодильник, и вытащил первое, что попалось из продуктов, сооружая из них бутерброд. Он откусил его, и прислонился спиной к стене, поглядывая на Наталью. — Где ты остановился? — она склонила голову набок, разглядывая его усталое лицо, — я могу помочь… — Наташ, — пасынок отложил кусок хлеба с сыром на край стола. Мачеха тут же поджала губы, ругая себя за то, что не сдержалась. Вот дурной язык! Могла ведь начать разговор, когда он доест. Глупая… — Слушай, я одна есть не могу, токсикоз замучил. Мне нужно, чтобы кто–то жевал рядом. Думаешь, я тебя из доброты душевной позвала? Ешь! Иначе моя голодная смерть будет на твоей совести, — кряхтя, Наталья поднялась и потянулась за сыром, откусывая его прямо с куска. Алексей скривился, скептически глядя на ее попытки проглотить сухой кусок, и пододвинул женщине стакан с водой. — Ты жалкая врунья, — усмехнулся он, но к еде так и не притронулся. — Он волнуется, Леш, — внезапно сменила разговор Наталья, — хватит избегать друг друга… — Ты меня за этим домой позвала? — нахмурился Громов, — я не хочу говорить о нас с отцом. — Почему не спишь так поздно, Наташ? — раздался в дверях взволнованный мужской голос. — Ты сказала, что его нет дома… — глухо отозвался Алексей. Он повернул голову, встречаясь взглядом с отцом. Хозяин дома словно окаменел при виде сына, и его рука разжалась, роняя на пол пальто. Молодой человек только прерывисто вдохнул, и молча, пошел к выходу. По пути он поднял одежду, и бросил пальто на подлокотник дивана в гостиной. — Давайте мирно поговорим, — Наталья заметалась, оказываясь меж двух огней, и виновато улыбнулась, — поужинаем… Видя, что оба мужчины поглядели на нее как на сумасшедшую, она схватилась за живот. — Ох!.. О-ох… О–хо–хо-х… — бездарно изображая, что сейчас родит, мачеха одним глазком подглядывала за мужем и пасынком. Алексей покачал головой, и так же молча, покинул отцовский дом. Стоило дверям за ним закрыться, Михаил развернулся к жене. — Что ты творишь, Наташ? — Он страдает. Виду не показывает, но я чувствую, — кинулась защищать пасынка Наталья. — Этот мальчишка никогда не одумается. Он… он… — Громов нервно пригладил темные волосы. На его висках уже серебрилась седина, а в уголках глаз пролегли тревожные морщинки. Глава семьи был привлекательным мужчиной, крепким и полным сил, именно такое впечатление создавалось при первой встрече. Но жена знала, сколько бессонных ночей провел Михаил Громов, и чего ему стоили последние месяцы. Очередная попытка свести отца с сыном провалилась. Она поджала губы и хлопнула маленькой ладонью по столу: — Я верю в него. Он сможет. Лешка обязательно справится! — А я молюсь о том, чтоб этого не случилось… — глухо отозвался муж. — Миш, ну нельзя так, — застонала Наталья, — ему тяжело, — «Нельзя» отцу хоронить своих детей, Наташ, — мрачно ответил Михаил, — вот это действительно «нельзя». Я устал вздрагивать каждый раз, когда по ночам звонит телефон. Не могу я так больше… — Миш, — она с нежностью прижалась щекой к его плечу, и почувствовала, как муж привычно принялся гладить ее голову. — Иди спать, родная. Не перетруждай себя. Ночь уже, отдыхай. Наталья расстроенно вздохнула, поцеловала мужа и, шмыгнув носом, отстранилась от него. — И ты иди… поздно уже, — она поглядела на окна и снова вздохнула.