Я принялась наблюдать за новыми участницами своеобразного состязания, все они повязывали пояс и надевали браслеты. Однако с каждым новым выступлением приходилось признать, что снова победила неповторимая Урхель. Последняя вновь возникла в толпе, остановившись недалеко от зазывалы, и сияла улыбкой, снисходительно взирая на танцы остальных. Мне тут же подумалось, что ей довольно редко приходилось проигрывать. Зазывала поставил весы и вновь и вновь высыпал собранные в платок монеты на вторую чашу против тугого платка с выигрышем Урхель. А когда тот снова перевешивал, ссыпал монеты в установленную рядом вазу. И вдруг в центр вышла еще одна участница, а я оторопела, узнав в ней стервозину, что вытолкнула меня за защитный круг. Девушка оказалась не одна. С краю круга замер седовласый мужчина. Он смотрел недовольно, сложив на груди руки, зато стоявший рядом другой человек, чуть моложе (в его волосах седины было наполовину), улыбался, положив руку спутнику на плечо. Красотка замерла в центре, вызвав бурю аплодисментов среди мужчин. Она еще не начала танцевать, а уже приобрела поклонников. Я крепче стиснула зубы. Конечно, не из зависти к красоте, а от воспоминаний о подлом приеме, повлекшем за собой дальнейшие трудности пути. Мелодично зазвенели браслеты, танец начался, и зрители затаили дыхание. Урхель брала техникой, мастерством исполнения и той живостью, что вдыхала жизнь в каждого, имевшего счастье смотреть. Новая танцовщица привлекала красотой и чувственностью. Ее движениями любовались, линиями тела восхищались, а от манящей улыбки загорались взгляды. Тот второй человек, кто пришел вместе с ней, и вовсе раздулся от гордости. А девица остановилась и поклонилась, заслужив бурю оваций. К ее ногам упало ожерелье из полумесяцев с несколькими серебряными кругляшами по центру, а рядом приземлилось еще одно полностью из звенящих лун. Какая щедрость! И не жаль серебра на девицу? Ты ведь обратно не отберешь, даже если вместе прогуливались. Я внимательно оглядела брюнета, стоявшего рядом с седовласым. Ну что же, не беден, это факт, а еще явно зол, поскольку впился взглядом в другого, кинувшего монеты. Зазывала остановился со своей шляпой, которую зрители неплохо наполнили, пока красотка танцевала, но почему-то не поспешил к весам сразу. – Выбирай! – крикнули в толпе. Дева улыбнулась и, легко наклонившись, взяла ожерелье из лун. – Красота выбирает богатство, – улыбнулся брюнет, глядя, как бледнеет от злости его оппонент, а толпа рассмеялась. Зазывала с дежурной улыбкой поблагодарил за выступление и отправился к весам. Пересыпал собранные монеты в платок, завязал его концы и устроил на чаше. Стрелка качнулась и замерла почти на середине, лишь едва-едва отклоняясь в сторону Урхель. Я видела, что стервозина недовольно поджала губы, а толпа загомонила. Слушая выкрики, поняла, что требуют признать ничью и поделить выигрыш между двумя исполнительницами, поскольку второй досталось два ожерелья. Сторонники Урхель кричали, что уговор шел о монетах, а поклонники черноволосой мегеры заявляли, будто уклон у весов незначительный, и снова добавляли про ожерелья. Когда спор пошел на новый виток, начавшись с заявления, что вторая цепь с монетами прилетела к танцовщице от ее спутника, а в ответ донеслось, будто неважно, кто именно бросил, зазывала громко крикнул, призывая к тишине. – Подождите, подождите. Не стоит спорить! Вдруг среди вас есть еще кто-то, желающий бросить вызов несравненным танцовщицам? Найдутся ли девушки? Когда за спиной раздались смешки и подначивания, обнаружила, что шагнула вперед и замерла недалеко от центра круга, ошарашенно оглядываясь. Четыре стихии! Что на меня нашло? Злость к мегере помутила разум? Зазывала обрадовался мне, как родной, вероятно потому, что отвлекла внимание толпы и прекратила споры. Он с воодушевлением протянул пояс и браслеты, позволяя осознать, что обратно в толпу не вернешься. Я бросила взгляд на стервозную красотку. Она смотрела с презрением, уверенная в собственном превосходстве. Не узнала. Глянула на Урхель. Та спокойно улыбалась, не пытаясь оценить меня взглядом, как прошлую соперницу. Ну все, Сэйна, соберись. Сама спрашивала: «Где взять денег», – вот стихии и ответили. В движениях ничего сложного. Все танцуют примерно одинаково, дело в пластике и манере исполнения. Вспомни, что говорили учителя, приглашаемые родней, дабы вдолбить тебе в голову танцевальные основы. С их методикой обучения и занудством тетушек существовал реальный риск постичь самые истоки танца. Ах, если бы внутренние уговоры помогали обрести уверенность в себе. Я растерялась. Принялась разуваться, затем повязывать пояс, не глядя на толпу. Нанизала браслеты, как положено, бросила взгляд в сторону весов. Ваза прилично наполнилась монетами. Даже половины хватит не только на ночлег, но и пополнить припасы. Оставалась одна проблема – перещеголять предыдущих танцовщиц. Судя по реакции толпы, я на них впечатления не произвела, что и неудивительно. Внезапно Урхель с улыбкой вышла ко мне и, заслужив одобрение толпы, протянула ладонь с красной круглой коробочкой на ней. – Позволишь? Растерялась еще сильнее. Это что? Танцовщица быстро мазнула по моим губам мягкой палочкой, затем вытянула полы рубашки, завязала узлом под грудью и крепче стянула пояс на бедрах. А напоследок приколола к волосам искусственный цветок с блестками. Она решила, что, раскрасив мой образ, вдохновит наконец к активным действиям. Зазывала тоже начал слегка постукивать бубном, побуждая к танцу. Пришлось закрыть глаза, отрешившись от реальности. Решила представить, что танцую не перед толпой, а для себя. Расслабленно кручусь под любимую мелодию. Ведь ничто не мешало добавить в их традиционные пляски немного себя и своих элементов. Танец – это в первую очередь вдохновение. Я встряхнула руками, вплетая мелодичный звон браслетов в стук бубна, повела бедром, заставляя монеты звенеть. Перед глазами мелькали воспоминания из жизни в кастелане, танцы, веселье, а потом это все оттеснило на второй план другое, вдруг представила, что танцую для кого-то особенного. Для мужчины, в ком хочется пробудить восхищение. И я отдалась на волю танца, сочиняя, добавляя к увиденным движениям свои собственные, заставляя руки порхать, подобно птицам, ноги ступать так легко, словно они танцевали не на земле, а едва касались облаков, позволяя телу отвечать музыке. И кружиться до тех пор, пока не почувствовала, что еще немного и упаду. Я вскинула вверх ладони и замерла. Монеты и браслеты звякнули резко, их мелодия взвилась и оборвалась. А я стояла, тяжело дыша. Никто не аплодировал. Все смотрели на меня и даже не двигались, не тянулись к своим ожерельям и простым кивком не выражали одобрения. Зазывала застыл в стороне, опустив к земле руку с пустой шляпой. Маг подошел к площади, собираясь отыскать Сэйну и сообщить ей, что пора отправляться на рынок. Он выменял произведение тайловского искусства ручной работы из тонко выделанной кожи на монеты, и теперь нашейный кошелек пополнился лунами, а на поясе вместо прежних ножен, под стать удобному клинку, снова красовались старые и потертые, под стать костюму. Темнейший как раз протиснулся сквозь толпу, не найдя девушки у фонтана, когда увидел прекрасную незнакомку. Она танцевала в центре круга, а толпа притоптывала в такт ее движениям и подбадривала красавицу. В первый миг мужчине стоило немалого труда замереть на месте и наблюдать невозмутимо. Пока он остановился, справляясь с расшалившимися инстинктами, приметил и двух сопровождающих девушки, и охрану. Незнакомка его не заметила, она была полностью поглощена своим выступлением и тем интересом, что проявляли восторженные зрители. В конце, приняв заслуженные награды, не отказала себе в удовольствии покрасоваться еще немного. Ну, а после подняла с земли самое дорогое из ожерелий и вернулась к двоим сопровождающим, а толпа начала гомонить. Эйден отвел от девушки взгляд как раз, когда раздались первые смешки. К центру круга шагнула Сэйна. И во второй раз за короткое время пришлось усилием воли сдерживать себя, чтобы остаться на месте. Он поправил на голове полинялый тараби[17], незаметно сдернутый со статуи южанина перед входом в дорогую лавку пряностей. По местной моде, мужчины носили его так, чтобы максимально открыть лицо, Эйден же натянул до самых бровей, а складками платка укрыл щеки, являя собой прекрасный образчик дремучего тайла. Местные посмеивались над такими, называя их туриками[18]. Закрыв глаза затемненными кварцевыми пластинами, широко распространенными в городе, мужчина продолжил смотреть. Зрители перешептывались и хихикали, пока смущенная участница уличного состязания неуверенно принимала пояс и браслеты. Просторная одежда тайлов из штанов и клетчатой рубашки, обтянувшей узкие плечи, годившаяся для женщин в горах, явно проигрывала пышным юбкам и обтягивающим лифам местных красавиц. В первом южном городе, где смешалось столько рас, немногие следовали древнему обычаю носить поверх одежды покрывало. Обрезанные волосы Сэйны завились на концах, спускаясь чуть ниже ушей, оттого казались еще короче. Девушка скинула сапоги, с босыми ступнями в не по размеру широких штанах, подвернутых чуть выше щиколотки, она производила такое жалкое впечатление, что захотелось вытащить ее из круга, но мешало внимание толпы. После выступления предыдущей красотки зрителям было сложно понять, на что девчонка надеялась. Разве могла сравниться с двумя претендентками на выигрыш? Гордая, статная Урхель и прекрасная темноволосая незнакомка. Последняя с чувством собственного превосходства оглядела конкурентку, замершую в центре. Издевка Урхель оказалась тоньше, та решила накрасить Сэйне губы и прицепить к волосам сверкающий цветок. Зазывала, видя нерешительность участницы соревнования, приносившего им в каждом городе немало монет, тоже надумал помочь и начал отбивать такт, когда Эйден шагнул вперед, сдвигая с дороги одного из мешавших ему зрителей и собираясь подать девушке знак. Мужчина возмущенно запротестовал и попытался ухватить мага за плечо, солнце же красными бликами вспыхнуло в коротких волосах, а Сэйна будто очнулась. Она вздохнула, закрыла глаза и вскинула вверх руки, делая первый шаг. Зазвенели монеты и браслеты, отзываясь каждому движению, сперва робко и нерешительно, а потом вдруг запели. Не разноголосо, создавая безумный будоражащий ритм, а в совершенно особой тональности, рождая настоящую музыку тела. Спустя несколько секунд бубен смолк. Зазывала опустил руку, потрясенно наблюдая за танцем, забыл даже, что должен обходить со шляпой толпу. А в самой толпе не осталось тех, кто продолжал видеть перед собой неказистую оборванку. Удивительное чудо исполнения, для которого мало красоты и техники, но нужна душа, особый внутренний огонь, что наполняет танец жизнью, – вот что наблюдали они. Эйден на миг прикрыл глаза, обрывая мучительные видения и отгоняя прочь нежеланные образы, когда Сэйна остановилась. Она выпрямилась и оглядела зрителей. Не было аплодисментов, гомона и бури споров, ответом ее танцу стала тишина. Благоговейная, не прерываемая даже шепотом. А потом она нарушилась звоном монет. Они полетели на землю, укладывая сверкающий контур вокруг босых ступней танцовщицы. Следом упали ожерелья, а Сэйна опустила на них потерянный взгляд, переводя глаза с одного на другое. – Выбирай! – закричали зрители. – Выбирай! Дарители выступили вперед. Полумесяцы, луны и солнца, медные, серебряные, золотые. Девушка смотрела и не понимала, как следует поступить. Эйден завел назад руку, расстегнул застежку и бросил монеты. Они стукнули об изящную ступню, Сэйна отдернула ногу и перевела почти обреченный взгляд на очередного дарителя. Увидела его и тут же оживилась, быстро присев на корточки, подхватила ожерелье в ладонь. Толпа разочарованно простонала: «Она выбрала тайла в обносках». – Посмотри на другие! – крикнул кто-то. – Гляди, там есть солнца! – На что тебе оборванец? Маг невозмутимо слушал выкрики наряду с перешептываниями: «Турик тараби занавесился». «Пластины нацепил, смех да и только». Все верно. Бедный житель гор заявился в торговый город и на радостях приоделся. Сэйна крепче прижала ожерелье к груди, словно его собирались отобрать. – Красавица, он угостит только лепешкой! – заявил один из тех, кто бросил ожерелье. – И сам ее испечет! – поддержал другой, а в толпе захохотали. Девушка завела ладони за шею и застегнула ожерелье, а дарители разочарованно замолчали. Зазывала вновь поспешил вмешаться. Он уже собрал брошенные монеты и теперь намеревался положить их на весы. – Внимание, определим победительницу! Стрелка качнулась и указала на платок с моей наградой. Урхель сдержанно захлопала, не показав и вида, будто расстроена проигрышем, зато вторая исполнительница оттолкнула седоволосого человека, пытавшегося ее удержать, и шагнула вперед. – Нечестно! – крикнула стервь. – Взгляните на волосы, какая из нее тайла? Она же наполовину сарканка! Танец пришел с островов! Он у них в крови. Выступление нельзя засчитывать. Следует поделить выигрыш между теми, кто честно заслужил. Я посмотрела на девицу и сжала ладони, так сильно было желание пойти и разобраться с ней за все «хорошее». Стервозная мегера! Ты даже не поверишь, какой только крови во мне не намешано. Сарканской едва ли на треть. Обернулась к Эйдену. Он смотрел на меня, скрестив на груди руки. Выражение глаз скрывали темные пластины, а лицо неплохо маскировал платок, но его поза показывала полную невозмутимость. Пришлось и самой заняться дыхательными упражнениями, чтобы успокоиться. Зазывала обернулся к напарнице. Конечно, он был не против взять всю награду. Даже люди притихли, ожидая развития событий. Для них смотреть на ссору – все равно что на интересное представление. Наверное, предвкушали, как начну отпираться или попросту вцеплюсь брюнетке в волосы. А ведь я была близка к этому. Но какой смысл заявлять, будто кровь родственницы, от которой по наследству достался даже не цвет волос, а их оттенок, сильно разбавлена последующими поколениями? В общем, я не собиралась радовать мегеру и молчала. Урхель, которой предложили решить судьбу выигрыша, подошла к весам и склонила голову, переводя взгляд с них на вазу. Не знаю, какие чувства боролись в душе уличной танцовщицы, однако она отступила и, поведя рукой в мою сторону, слегка поклонилась, признавая победу. Толпа возликовала, воздавая дань подобному поступку, а зазывала с довольно кислым лицом высыпал монеты в одну кучу, отделил от нее половину и, завязав в платок, отдал мне. Одобрительные возгласы толпы напрочь заглушили дальнейшие слова девицы с каравана. Дарители подняли свои ожерелья, а я крепче прижала к груди платок и отправилась прочь. Глава 22 Эйден нагнал за фонтаном и пошел рядом. Я была довольна собой. Раздобыла монет, теперь мы могли поесть и с комфортом поспать. – На что бы ты потратил выигрыш? – искоса взглянула на мага. – Умей я танцевать? – слегка наклонил голову. – И звенеть браслетами. – На лошадь. Лошадь? Мне мигом представилось, как еду верхом, а не топаю по пыльной дороге, и захотелось найти скакуна прямо сейчас. Даже несмотря на то, что уроки верховой езды не числились среди любимых. Вероятно, потому что на них вечно загонял кто-то из родни, со словами: «Ты из аристократического рода! Не позорь его!» – Сколько может стоить лошадь? – Зависит от выбора. Выносливая, чтобы потянула двоих, и быстрая, на случай погони, обойдется дорого. – Погони? – Нам следует быстрее пополнить запасы и уйти. – То есть не будет нормального ночлега? – я оказалась жутко разочарована. – Вновь спать в заброшенном месте, забытом даже стихиями? – Желаешь кровать в каземате? – Если к ней прилагается матрас! Уж точно не хуже, чем на каменной лавке! – Маг бросил на меня взгляд, но дурацкие пластины скрывали его глаза. – Здесь не останемся. Ты привлекла внимание. Споткнулась. Ненамеренно, просто оттого, что перестала следить за дорогой. Сложно проявлять железную волю, когда дико хочется выть. Он поймал за локоть, а я обрела равновесие и резко выдернула руку из захвата. – Я танцевала, потому что хотела выручить денег! И если не веришь, а только и думаешь, будто стремлюсь быть на виду, то отправляйся дальше сам, а меня брось здесь!