— Если мой хозяин на неё позарился, значит, нашёл что- то хорошее. А иначе я бы тут не оказался. — Известно, что искал твой хозяин. — А разве не интересно тебе послушать как всё это произошло? — А слушать тут нечего. Деньги вперёд, трусы вниз и все дела. Но, не скрою, тебе я рада. Давненько моя хозяйка свободно с мужиками не жила. — Смешивать генетику будем? — А зачем? Всё равно на аборт пойдёт или выкидыш устроит. Хотя чёрт её знает? Ладно, рассказывай, как ты тут очутился, а я послушаю. Хоть польза какая-нибудь будет. После того как немцы покинули Ростов Мирон более туда не возвращался. Фашисты уводили его с собой всё дальше на Запад, и он потерял всякую связь с центром. О нём будто забыли, и это было не мудрено. Большая война — большая неразбериха. Миллионы людских масс перемещаются в разные стороны и судьбы отдельных индивидуумов подобно песчинкам в океане, теряются безвозвратно. Подобное на этой войне случалось часто. Даже дотошные немцы не были гарантированы от подобных казусов. Несколько раз Мирон хотел бежать и каждый раз передумывал ввиду бессмысленности этого поступка. Если даже бы удалось чудом оказаться у своих, он был бы воспринят в лучшем случае перебежчиком, к которому отнеслись очень подозрительно и доказать, что ты не предатель и не шпион было почти невозможно. Он знал, что в Советских войсках начала действовать новая организация под названием СМЕРШ (смерть шпионам). Для них поставить к стенке подозрительное лицо, было намного легче, чем разбираться в огромном хаосе войны. А вот немцы его не обижали. Наоборот, кормили, поили, награждали и даже присвоили воинское звание штабс-ефрейтор. Естественно, за ним пристально следило гестапо, но ни тогда в Ростове, ни сейчас он не давал поводов для подозрений. Получалось, что сам того не желая, он стал перебежчиком и предателем Родины? У Мирона даже появился друг, немец по имени Рихард. До призыва в армию он был юристом и сейчас вместе с Мироном вёл дела в штабе. К концу войны их часть перевели во французский город Кан. Ожидалось вторжение союзников, и Мирон нужен был немцам ещё и как знаток английского языка. — Пойдём сегодня расслабимся, — предложил Рихард, — у меня есть два талона на посещение унтер офицерского борделя. — Чистенькое заведение? — спросил Мирон, который до этого никогда не бывал в подобных местах. — Вполне нормальное, работает под контролем нашего командования. Платить нам ничего не надо, но я у интенданта взял пару банок тушёнки и буханку хлеба, чтобы девочки были задорнее. Рихард знал, что с продуктами в городе было туго, и он оказался прав — девочки с криками — nourriture, mangeons набросились на еду, а потом на сытый желудок были готовы на всё. Статс- дама заведения Рихарду, как старшему по званию, дала 2 свечки, а Мирону одну. — Тебе какие нравятся, пышки или худышки? — спросил Рихард. — Худенькие, наверное, — ответил Мирон. — Тогда я возьму вон ту, — сказал Рихард и оттащил в сторонку розовощёкую тёлку. Мирону досталась мамзель с осиной талией, вероятно бывшая танцовщица. — Как тебя зовут? — Мирон. — А меня Мира. У нас имена почти одинаковые. Мирон почувствовал, что между ними проскользнула искра симпатии. — На немца ты не очень- то похож, скорее на еврея. Удивляюсь, как тебя с такой жидовской рожей и однорукого взяли в армию? Мирон понял, что Мира давно обслуживает нацистов и потому хорошо разбирается в вопросах арийской принадлежности. — Представь себе, я тоже удивлён, — ответил он. Мира налила в тазик воду из кувшина, сняла лифчик и принялась мыть подмышки и грудь. — Чего стоишь? Раздевайся! Свеча догорит так быстро, что не успеешь кончить. Будучи в первый раз в заведениях подобного типа, Мирон только сейчас догадался о предназначении свечи. Между тем Мира, завершив примитивную гигиену, полностью разделась и, повернувшись лицом, устремила на него острые соски своих маленьких грудей. Мирон неуклюже, медленно разделся и даже снял протез руки. Мира, которая привыкла обслуживать всяких инвалидов войны, не обратила внимания на это обстоятельство. — Презерватив доставай, — строго сказала она. — А его нету. — Oh merde, — смачно выругалась Мира по- французски, — придётся потом спринцеваться. А ты вон тем одеколоном обрызгаешь. Мира впилась в него французским поцелуем. Во рту появился вкус тушенки, которой Мирона ежедневно кормили. Мира проверила внизу — реакция была пока нулевая. Она недовольно покачала головой, наклонилась и приступила к оральной ласке. Мирон подумал, что теперь он и внизу пропахнет тушёнкой и от этой мысли опять не возбудился. Но, путана была мастером своего дела, и в конце концов ей удалось добиться нужного эффекта. Оставшись довольной проделанной работой, она, чтобы не терять время, быстро оседлала клиента своим гибким телом. Свеча потухла как раз в тот момент, когда Мирон кончил. Мира это почувствовала, но ещё чуток покачалась уже для своего удовольствия, в качестве бонуса за трудного клиента. — Боже мой! Я забыла спринцовку у Лауры! — произнесла она с ужасом, — а ты возьми и залей меня по самые гланды. Живо одевайся. Сеанс окончен. Они вышли из комнаты, и Мира принялась громко стучать в дверь напротив. — Лаура, верни мою спринцовку. — Погоди, мне самой нужно, — последовал ответ за дверью, — этот тоже без резинки припёрся. Было ясно, что пока она с Рихардом не отработает вторую свечу, спринцовку не вернёт. Возвращались друзья уже в приятном расположении духа. — Слушай Мирон! А чего это от тебя дешёвым одеколоном так несёт? — Так резинок нам не выдали. Пришлось одеколоном обрабатываться. — Да, с резиной в Рейхе сейчас напряжёнка, вся идёт на нужды фронта. Как только союзники высадились в Нормандии то, сразу захватили город Кан. Мирон с Рихардом попали в плен к американцам, и если с Рихардом было всё ясно, то с Мироном контрразведка недоумевали. Не немец, но ефрейтор, говорит хорошо по английски и знает русский. Но самое главное — не власовец. Был бы власовцем — сразу бы, согласно договору на высшем уровне, переправили бы к русским. Пришлось выслушивать невероятную историю судьбы разведчика забытого своими у немцев. Отдавать русским однорукого парня американцам было просто жаль. Там бы нянчиться с ним не стали. Его ждала долгая дорога в Сибирь, а в худшем случае — расстрел. После долгих раздумий Мирона всё же пленили как немца и решили отправить в Штаты на полезные работы. Человека, который знает три европейских языка и один восточный точно был бы во благо США. Когда их строем вели в порт для посадки на борт американского судна, к ним навстречу под улюлюканья толпы вели девиц из того унтер-офицерского борделя. Головы их были обриты налысо, а на груди висела табличка с надписью — je suis une portée allemande — я немецкая подстилка. Так французы позорили тех, кто сотрудничал с фашистами во время оккупации. Среди них Мирон с трудом узнал Миру. Стремясь её выгородить, он поддался вперёд, и хотел было крикнуть, что Мира отдалась не немцу, а ему чистокровному армянину, но Рихард резко отдёрнул его. — Не рыпайся! — сердито рявкнул на него немец, — это уже не наши проблемы. Мирон одумался и зашагал дальше. О дальнейшей судьбе Миры он никогда, ничего не узнал. А Мира была уже беременна от него. Она вернулась в послевоенный Париж и там у неё родилась дочь, которую назвали Жасмин. Жасмин стала знаменитой певицей, выступала во Франции, затем в Америке и Мирон побывал на её концерте, но не догадывался, что слушает собственную дочь полукровку, которую случайно зачал в борделе французского города Кан. Рождению певицы Жасмин, поспособствовали такие примитивные вещи, как отсутствие в нужный момент спринцовки во французском борделе и дефицит резины в вермахте. Ну, и, конечно же, то обстоятельство, которое заставило проститутку Миру остаться беременной, чтобы разжалобить соотечественников. Насколько ценна человеческая жизнь, настолько и зависима от собственных мелочей. Мы с тобой одной крови. — Значит, я такая же полукровка как и ты, — заключила Жасмин, — во мне и в тебе течёт армянская кровь. Мы принадлежим к одинаковому генофонду. Джулия тепло посмотрела на сестру. — Но самое главное — у меня есть семья: ты с Элен. Джулия сердечно обняла Жасмин. — Плохо то, что мы живём врозь, в разных городах, — сказала она. — Ошибаешься. Вы остаётесь в Париже, причём навсегда. — Ты с ума сошла! У меня дома в Америке. — Отлично, сдашь их в аренду. Я знаю, это очень прибыльно. — И где мне тогда жить? — Неужели тебе не нравится моя квартира с видом на тур Эйфель? Это же мечта любого жителя планеты. Нам обоим по 45 лет. Не пора ли пожить в своё удовольствие? Так ведь доктор прописал? — А Элен? Ей же надо учиться. — В Париже полно учебных заведений для её таланта. — Она остаётся в Париже? — всполошилась Джулия. В это время к сёстрам присоединилась влюблённая парочка- Элен и Поль. — Неужели у тебя есть по этому поводу сомнения, мама? — с улыбкой спросила Элен.