Вот Демичев в дурацком колпачке приставил рожки худому парню в очках с черепами. Этот же парень — крупно, он разговаривает по мобильному, держа в другой руке пузатый фужер коньяка. Две растрепанные бабы изображают канкан. Фокусник пускает огонь из рукава, ведущая Лера Кудрявцева представляет Потапа и Настю. — Что это? — изумленно спрашиваю я. — Это день рождения Алексея Григорьевича, — говорит Демичев. — 12 ноября 2013 года. Он праздновал его в доме приемов «Сафиса». Было около ста гостей. Галя фотографировала на айфон. 26-го декабря она перенесла эти фотографии в папку «Мальчик». Я продолжаю листать. Похожий на чиновника мужик застыл с вилкой, поднесенной ко рту. Четыре смущенных охранника в черных костюмах, засыпанных конфетти, выстроились в ряд. Снова те же охранники, только теперь каждый из них — крупно. Узкоглазый с косичкой улыбается в объектив. Белобрысый недовольно нахмурился. Группа черноглазых товарищей зачитывает поздравление. Парочка в стиле «Неравный брак» отплясывает у сцены. Юрист Снегирев что-то орет в микрофон, обхватив дебелую блондинку. Еще множество мужчин и женщин. Парадное фото на лестнице. Чье-то размытое лицо на фоне огненных фонтанов и шаров. И неожиданно: сияющие зубцы Белухи. Я вижу дату, когда фотография горы появилась в папке. Это 27 декабря 2013 года. Галя Фоменко скачала одиннадцать снимков. Гора в полдень, гора на закате, гора на фоне зеленых долин и окруженная вьюгами. Я отмечаю, что дочь Фоменко интересовал строго определенный ракурс. После раззолоченной пьянки гора поражает своей стерильностью. В абсолютной тишине она высится над Алтаем, и ее вершина слегка курится ледяной поземкой. Черные нити камней сбегают к подножью. Мне вдруг становится страшно. Нет. Мне становится очень страшно. — Что ни говорите, ребята, но это связано с сектой, — произносит Снегирев, отходя от полок. Теперь он встает у стеклянных дверей и начинает равнодушно наблюдать за женой Фоменко, плавающей в бассейне. — А вот я не согласен, — сердито говорит Демичев. — И я не понимаю, почему ты так упорно носишься с этой версией. — Да ничего я не ношусь. Я, вообще, могу молчать. Но вы же не будете отрицать, что в последнее время Галя казалась чужой. Отцу грубила. Спросите вот у специалиста, — он показывает рукой на меня. — Это же типичные признаки сектанта. Это и в книгах написано. Первым делом они все начинают считать близких врагами. Ведь так? Я молчу, и он недовольно морщится. — Света, ведь так? — переспрашивает он. — Ведь могло быть так, что этот Арцыбашев наплел ей всяких чудес? Ведь вербуют же! И вроде, разумные люди, но с ума сходят и все. Почему мы думаем, что нас это не коснется? — А что — Арцыбашев был связан с сектами? — спрашиваю я. — Нет, — говорит Демичев. — Мы изучили его биографию, ничего не нашли. — А кто-нибудь в его окружении? — Нам таких найти не удалось. И, Володя, ты же знаешь: «Белуха» была разгромлена в 2004 году. Конечно, иногда бывает, что секты восстанавливаются под другими именами. Но именно эта секта уже не существует. — Зато существуют десятки других сект! — восклицает Снегирев. — Господи, ну вспомните, как она себя вела! Ну, вспомните, ради бога! — Она переживала, — говорит Демичев. — А с чего ей переживать-то было? — возмущенно спрашивает Фоменко. — Вы поженились… — И что? Что — ей пять лет, чтобы из-за этого переживать? — Действительно! — поддакивает юрист. — Ты, Володя, обещал молчать. — Все! — юрист поднимает руки. — Дело ваше, я вообще, не лезу. Алина Андреевна! — кричит он блондинке. — А баттерфляем вы можете? Она не отвечает. Стоит на краю бассейна, вытирает волосы полотенцем. Фоменко наливает себе очередной стакан. — А вы что думаете? — спрашивает он меня. Я в это время изучаю статью из «Блага». Она очень милая. Так сказать, сектантство для чайников. Особенно меня забавляет «пристрастие к заглавным буквам в переписке». Но в принципе, все верно. «Признаки недосыпания». Это уж точно главный опознавательный знак. Вот только слишком многие в Москве носят его на себе… — Что вы думаете, Света? — повторяет Фоменко. Язык его уже слегка заплетается. Я собираюсь ответить, но тут в зал заходит Алина, на ходу надевающая белый махровый халат. — Леша, пойдем обедать, — говорит она мужу. — Ты что не видишь, я занят? — вскидывается он. — Сейчас закончу и пойдем! Алина пожимает плечами и садится в кресло перед журнальным столиком. Начинает медленно надевать на руку кольца и браслеты. Рука у нее тонкая, почти невесомая. — У меня есть пара вопросов, — говорю я. — Где и когда вы, Алексей Григорьевич, встречались с Арцыбашевым? — Алексей Григорьевич никогда не встречался с Арцыбашевым. Он его не знает, — отвечает юрист Снегирев и садится на диван напротив меня. — Этот вопрос был закрыт еще полтора года назад. — Никогда! — подтверждает Фоменко. — Я его не знаю. — А почему вы спрашиваете? — интересуется Демичев. — Факт их знакомства следует из записи на камере наблюдения, — объясняю я. Они молчат несколько секунд. — Какой записи? — говорит Снегирев. — Вы имеете в виду ту запись, когда Арцыбашев остановил Галю у ворот? — Именно. — И как же этот факт оттуда следует, интересно? — Она остановилась и слушала его около десяти минут. А значит, он должен был назвать ее по имени и фамилии. Но в том, что он кричал, не было ударного «а». Зато было ударное «о». На записи это прекрасно видно. — Что ударное? — изумленно спрашивает Фоменко. — Ударное «о». — И что значит это ударное «о»? — В слове «Галя» нет ударного «о», — вежливо объясняю я. — В слове «Фоменко» есть «о»! — восклицает юрист. — Безударное. — Вы что-нибудь понимаете? — интересуется Снегирев, оборачиваясь по сторонам. — Или один я такой тупой? Демичев пожимает плечами. — Короче, — говорю я. — Скорее всего, это слово «дочь». Он несколько раз спрашивает ее: «Вы дочь? Дочь Фоменко?». И если это именно Арцыбашев сообщил Гале информацию о «Белухе», то информация предназначалась вам, Алексей Григорьевич. Он даже поперхнулся коньяком. Затем вытер рот рукой, тараща глаза. — Я никогда не встречался с Арцыбашевым! Я ничего не знаю о «Белухе». Глупости какие-то! Да что ему от меня нужно было, этому Арцыбашеву? Зачем он хотел рассказать мне про эту чертову секту?! Видно, что Фоменко сильно разволновался. Так волнуются люди, которые столкнулись с чем-то необъяснимым. Я внимательно наблюдаю за упырем и не вижу на его лице ни тени смущения, свойственного лгущим людям. История кажется мне все более странной. — Ладно… Тогда скажите, — я показываю на папку. — Кто из этих людей был связан с сектой «Белуха»? И снова они молчат, недоуменно глядя на меня: Фоменко, Снегирев, Демичев, охранник с косичкой, даже Алина поднимает свои прозрачные зеленые глаза. — Никто, — фыркает юрист. — Вы хотите сказать, что за полтора года полиция не нашла этого человека? — А что тут удивительного? — поднимает брови юрист. — Среди наших знакомых нет сектантов. Да мы бы знали. Этих сектантов сразу видно. — Кстати, вот эта статья, про признаки, — Фоменко, глотнув коньяка, показывает рукой на папку. — Как она, на ваш взгляд? Точная? Я пожимаю плечами. — Ну, в общем, да. Просто слишком многие подпадают под эти определения. Вот, например, «заезженная пластинка». Многие из нас зацикливаются на какой-то теме. Не только сектанты. — Ты, Володя точно зациклен. — бросает Демичев. — Может, ты сектант?