— «Мальчик»? Почему «Мальчик»? — Понятия не имею. — Что еще вы нашли в этой папке? — Очень много фотографий. — Каких? — Света, — сказал он. — Сегодня Алексей Григорьевич отдаст вам все материалы. Чтобы вы могли их изучить. Пожалуйста, не бойтесь его. Он не такой страшный. Клянусь вам, что прошлая сцена не повторится. Он вменяемый человек. Я ведь работаю с ним и до сих пор жив, не так ли? — Покажите еще раз начало пленки, — приказала я. И снова из ворот выкатилась машина, и ей наперерез побежал кричащий человек. Я кликнула мышкой. Арцыбашев закрыл рот. Кликнула еще раз. Он открыл рот и застыл. «Как интересно, — подумала я. — Это ударное «о»… Откуда оно там?» — Поехали? — спросил Демичев. Я перемотала и посмотрела еще раз. Видно очень четко, ошибки быть не может. Ударное «о»… — Странный гражданин, — сказала я. — Ему бы машину искать по рынкам, а он едет за город. Машину-то он в итоге купил? — Нет. Жена сказала, что он просто присматривался. Узнавал, можно ли что-то купить на триста тысяч. Я повернулась к адвокату и посмотрела ему в глаза. — Серьезно? Он пожал плечами, но ничего не сказал. — У человека накоплено всего триста тысяч, но он может себе позволить съездить в Москву, чтобы присмотреться? Вы сказали, что он сидел в гостинице. Он даже не у знакомых жил? — У него не было знакомых в Москве. — Офигеть. Но послушайте, если его тело нашли в разбившейся машине, кто был за рулем? Поди, знакомый, нет? Или таксист? — Знакомый. Он погиб в этой аварии. Таджик, строитель. Мы уже все выяснили. Они познакомились на стройке в Наро-Фоминске год назад. Вместе работали, там же жили. По нему мы тоже все дадим. — Мда… — Поехали, Света. — Поехали, — сказала я. Глава 7 Поселок «Подмосковные вечера» был создан в пятидесятые годы. Тогда это был дальний район области: глухие леса, патриархальные деревеньки, болотистые берега Десны, заросшие ветлами. В центре реки — пустынный островок. Лишь на пригорке — новый санаторий министерства машиностроения, протянувший к островку подвесной мост В конце шестидесятых леса потеснились — с разных сторон начали лепиться к заборам «Подмосковных вечеров» новые соседи: дачи, садовые товарищества, военный городок, детский кардиологический санаторий, трехэтажные бараки для его обслуживающего персонала, а затем и окраины Троицка. Это была странная смесь престижных поселений и пригородных трущоб. В итоге весь этот причудливый мир занял гигантскую территорию, перегороженную сотнями разнокалиберных заборов. В 90-е годы жители «Подмосковных вечеров» — все сплошь писатели и композиторы — решили отгородиться от стремительно меняющегося мира. Они скинулись и поставили забор на дороге, ведущей через поселок в Троицк. Но было поздно: к этому моменту здесь уже возникла сложная система калиток, уводящих в разные стороны. Появился настоящий лабиринт, план которого, как правило, был известен только местным: к калиткам вели неприметные тропы между участками, они выводили в самые неожиданные места, а некоторые двери в заборах были защищены имитацией замков, так что лишь опытный пользователь знал, что дверь открыта и ее надо просто толкнуть. Я была как раз таким опытным пользователем. Оказавшись в своем бараке два года назад, я тихо умирала. Ни с кем не общалась, сидела, как зверь в норе, зализывала раны. Меня тогда спас велосипед: тупо, кручение педалей с утра до вечера. И все эти гектары подмосковного Шанхая стали моим лекарством. Я каталась по лабиринтам улиц и троп, выруливала к заброшенному дому культуры, потом к Десне, в ушах свистел ветер, я на полной скорости влетала на остров посреди реки и там, прислонившись к полуразрушенной колонне ротонды, смотрела, как стихает подмосковный вечер, как он становится неподвижным, как блестит зеленая лунная дорожка или ползут по воде безмолвные клочья тумана. И обратно, через липовый парк, через детский кардиологический санаторий — к своему бараку… И вот — сегодня я впервые въезжаю в «Подмосковные вечера», как белый человек, на машине. Да на какой машине! Всю дорогу я проспала, так что теперь тру глаза, приходя в себя. Поднимается шлагбаум, в окне будки сонно моргает охранник поселка. Кажется, мы с ним проснулись в один миг; мелькает мысль, что и вернулись мы из одного сна. Я трясу головой: взбредет же в голову спросонок. Мы проезжаем еще метров двести — и вот они, знакомые ворота. Они разъезжаются, я вижу столетние ели, а за ними огромный дом, похожий на замок. Со всех сторон его осаждают цветы. Они вздымаются каскадами, переваливаются через каменные ограды и растекаются по изумрудной траве. Демичев открывает дверь, я выхожу на дорожку, мощеную гранитом. Иду мимо багровых фонтанов барбариса. У гранитной лестницы врос в землю узкоглазый охранник с косичкой. Мы заходим в просторный холл. Он абсолютно пуст, единственная вещь — антикварный комод, над которым висит гобелен. На комоде — бронзовая скульптура монгольского воина с луком. Воин похож на охранника с косичкой. Сам охранник идет за нами. Холл залит светом, мрамор пола блестит. Длинный коридор, увешанный картинами, с десятком дверей в разные стороны. Поворот — и мы в огромном каминном зале, отделанном деревянными панелями, с дубовым кессонным потолком. Одну стену зала занимают книжные полки. По углам стоят рыцарские латы. Стеклянная дверь распахнута в сад, я вижу большой бассейн с деревянными палубами и шезлонгами. На одном шезлонге — длинные женские ноги. Кто там расположился, мне полностью не видно. Но кто-то красивый. Фоменко сидит в центре зала, в кресле. Перед ним на столике тяжелый хрустальный стакан, несколько бутылок виски, папка в кожаном переплете, а также целая груда женских колец и браслетов. Спиной ко мне незнакомый мужчина перебирает книги на полках. — Познакомьтесь, — говорит Демичев. — Это наш юрист — Владимир Снегирев. Человек у полок поворачивает ко мне бесцветное лицо и выдавливает какое-то подобие улыбки. — А там у бассейна — жена Алексея Григорьевича. Алина. На этих словах ноги приходят в движение. Хозяйка ног встает и подходит к кромке бассейна. Теперь она видна полностью. Это эффектная худая блондинка с длинными волосами. Она в белом блестящем бикини. Блондинка лениво спускается по лесенке в воду. Золотой занавес волос закрывает ее лицо, поблескивая на солнце. — Здравствуйте, — говорю я. — Здравствуйте, — слегка смущенно отвечает Фоменко. — Присаживайтесь. Пить будете? — Я не пью, — говорю я и сажусь в кресло. Услышав мой ответ, юрист Снегирев снова оборачивается и громко хмыкает. Я была права. Они за мной-таки следили весь месяц. Что за идиоты! — Сережа передал мне, что вы кое-что выяснили. — Да. — Итак, теперь мы знаем, откуда у нее ваш телефон. — Судя по всему, появление моего телефона — это ошибка, — говорю я. — Парикмахерша подумала, что «Белуха» и «Белогорье» — это одно и то же. — И тем не менее этот факт согласуется с остальными. Он протягивает мне кожаную папку. В ее центре профессионально выбит прямоугольник, на нем — золотая надпись «Мальчик». Такое невиданное оформление материалов дела я встречаю первый раз в жизни, поэтому даже зависаю на несколько секунд. Затем поднимаю кожаную обложку. — Кстати, спасибо, что приняли мое предложение, — деревянным голосом говорит Фоменко. На внутренней стороне обложки я вижу отстроченный карманчик, из которого торчит золотая флэшка. — Я старомодный человек, — объясняет Фоменко. — Не могу читать с компьютера. Поэтому попросил все распечатать… Но если вы предпочитаете электронный вид, все сохранено на этой… ну… — Флэшке, — подсказывает Демичев. — Да. Я листаю пластиковые файлы. Статья из «Википедии» о секте «Белуха», страничка «Экспресс-газеты» о том, как секту разгоняли, фотографии Константинова, отрывки из книги Дворкина «Сектоведение». Есть и еще одна статья, она из журнала «Благо». Называется статья «6 признаков одержимого: как опознать сектанта». После этого начинаются фотографии. На них — праздник в помпезном золотом интерьере, утопающем в лентах и цветах. Над лоснящимися мордами людей висят хрустальные сугробы люстр. На потолках горят круги подсветки. Везде серпантин, розы, рюши, колонны, рюмки и разгоряченные тела.