— Идите, смотрите. Я подошла к нему и наклонилась над экраном компьютера. Это была запись с камеры наблюдения. На записи — зима. Камера установлена на заборе перед воротами. Первые секунды ничего не происходит, затем ворота разъезжаются и на дорогу выкатывается спортивный автомобиль. Он только начинает набирать скорость, как неожиданно наперерез машине из кустов выскакивает мужчина в темной куртке и джинсах. Он бежит лицом к камере, и лицо его видно очень хорошо. — Кто это? — спросила я. — В машине — Галя. Она выезжает из своего дома в «Подмосковных вечерах». А мужчина — это Арцыбашев. — Ваш ключевой свидетель? Тот, кто потом инсценировал свою смерть? — Именно. Два месяца назад он умер. Теперь уже по-настоящему, от инсульта. Здесь в Москве. Его труп нашли в машине, которая попала в аварию. — Помню, полтора года назад менты меня про него спрашивали. — Смотрите. Мужчина размахивает руками и что-то кричит. Машина останавливается. Стекло водителя, видимо, опускается. Мужчина подбегает к водительской двери и наклоняется, скрываясь из вида. — Вот их первая встреча, — тихо произнес Сергей над моим ухом. — В три часа Галя отправилась в спортивный клуб. И здесь у ворот он ее поджидал. — А кто он вообще? — Пенсионер из Ессентуков. Бывший полицейский. Первый раз в Москве. Приехал купить подержанную машину. — Раньше они не встречались? — Нет, никогда. Не было также ни звонков, ни электронных писем. Мы точно знаем, что два предыдущих дня он безвылазно сидел в гостинице, а до этого безвылазно сидел в Ессентуках. И вот, что получается: они незнакомы, но Галя останавливается, опускает стекло и внимательно его слушает. А ведь она была очень осторожной. Увидев незнакомого человека, она должна была испугаться и, наоборот, дать по газам. — Приехал за машиной… — вглядываясь в стоп-кадр, сказала я. — Умеете читать по губам? Может, он кричит: «Продайте мне машину!»? — Вы только при Алексее Григорьевиче не шутите на эту тему, ладно? — Ясен перец. Ну, судя по тому, что вы строите догадки, с этим Арцыбашевым поговорить вы так и не успели. — Когда мы его вычислили — это было в середине января — он уже погиб на пожаре в Ессентуках. Точнее, инсценировал свою смерть. — И вам осталось читать по губам. — Да… Я внимательно смотрела на экран. — Двадцать пятое декабря… А где в это время был сам Фоменко? — За границей. Катался на лыжах. Они с женой уехали восемнадцатого декабря, вернулись двадцать восьмого. — В день, когда Галя исчезла? — Да. Они уже не увиделись. — Итак, вас удивило, что она открыла окно незнакомому человеку. Сергей снова кликнул мышкой, но запись словно застыла. Очевидно, Арцыбашев продолжал стоять, нагнувшись к ней. — Мы думали, что он мог, скажем, попросить о помощи, типа, там на дороге человек умирает, что-то еще… — Глупости, — перебила я. — Она бы уже давно закрыла окно и уехала. Максимум, что бы она сделала — это вызвала по телефону «Скорую». А они вон — все еще болтают. У меня ощущение, что говорит, в основном, он. — Да. Мы смотрели пленку с экспертами. Они тоже заметили, что он жестикулирует. Его рука иногда видна… Мы еще не знали, кто этот мужчина, но все пытались понять, что он кричит, когда бежит наперерез… Я с огромным любопытством посмотрела на Демичева. — И долго пытались? — А что? — Все прекрасно видно. Вначале он несколько раз одинаково разевает рот, потом говорит пару коротких фраз. Теперь уже он смотрит на меня с любопытством. — И что это значит? — Слушайте, ну это же элементарно. На какое слово мы все реагируем одинаково — останавливаемся и опускаем стекло? — Ну, теперь-то я знаю. Эксперты мне это сказали. Он несколько раз выкрикивает ее имя и фамилию. — Да. А потом, видимо, кричит что-то вроде того, что у него есть очень важная информация, которая касается ее или ее семьи. — И как вы догадались? Я даже растерялась. — Так… Это же понятно… — Здорово, — сказал Демичев. — Хотя мне, например, не понятно. Человек, стоящий у машины, наконец выпрямляется в полный рост. Затем он достает из кармана телефон, смотрит на него и нажимает на кнопки. Но к уху не подносит. — Итак, он рассказал что-то убедительное, — пробормотала я. — И она дала ему свой номер телефона. Позвонила ему, он сохранил… — Да. По распечатке звонков и узнали, кто он. Сопоставили время на камере. Заодно выяснили, что она звонила ему еще один раз — на следующий день. В это время он уже был в Ессентуках. — То есть двадцать восьмого его в Москве уже не было? — Не было. — И с чего вы взяли, что эта встреча имеет отношение к ее исчезновению? — Нам больше не за что было зацепиться. Двадцать восьмого декабря она просто уехала из дома и исчезла. От нее не осталось никаких следов. Ни одного следа за полтора года поисков. — Ну и что? — Он был единственный незнакомый человек, появившийся в ее окружении незадолго до исчезновения. Мы так и не смогли выяснить, о чем они говорят. Зато сразу после этой встречи в ее айфоне появился скрин-шот о «Белухе». — Это оттуда фото Константинова? — Да. — Значит, до этого она «Белухой» не интересовалась? — Ни «Белухой», ни другими сектами. — Никогда? — Никогда. — Может, ее мать была с этим связана? — Да ну нет, что вы. Ее мать умерла в восемьдесят девятом. — Нью-эйдж, какой-нибудь сетевой маркетинг, типа «амвэя»? Неопознанные летающие объекты? — Нет. Галя начинает собирать информацию о «Белухе» вечером двадцать пятого декабря. Она ищет любые факты, которые когда-либо появлялись об этой секте. Мы опросили всех ее знакомых, подробно изучили программы телепередач и расписания кинотеатров, публикации в СМИ, новости, искали какой-то повод для такого интереса. Повода не было. У нас остался только разговор с Арцыбашевым. — Вы сказали: «она начинает собирать информацию». Что значит «собирать»? — Она создала папку на компьютере… — Которую назвала как? — повернулась я к нему. Он помолчал. — Которую назвала «Мальчик».