— Они говорят: бомж какой-то… — Как же он оказался у вас на даче? — Зима… Холодно… У нас водка под лестницей стояла. Он напился и включил обогреватель. Надел Олеговы кроссовки… И произошло короткое замыкание… Они так думают. Вы ведь не скажете им, что я знала? — Нет, я же обещал. А вы связывались с мужем, когда он жил в Наро-Фоминске? — Нет, Олег сказал, что не будет никакой связи. Так надо… — А почему он поехал именно в Подмосковье? — Говорил: затеряться легче… И говорил, что там он быстрее узнает, когда Фоменко убьют. — Даже так? — Да, он говорил, что его убьют. И что, может, этот человек проколется на чем-то. И его поймают. Он хотел это знать. Он говорил, что невыносимо быть далеко от этого. Невыносимо страшно… Я больше ничего не знаю… Правда… Она вдруг зарыдала, спрятав лицо в ладонях. — А ведь у него были долги, — вкрадчиво сказал голос Матвея. Женщина убрала руки от лица. — О чем вы? — Три кредита в банке, еще двести тысяч — у знакомых… — Он брал у моего дяди… — Не только дяди. — Зачем вы это?.. Вы тоже… Кто вы?! Вы коллектор?! Вы же коллектор?! Вы не имеете права нас преследовать! Бандит! Запись оборвалась. Какое-то время мы молчали. — Ну и ну, — наконец сказала я. — Кошмар на улице вязов… — Да ладно, — пренебрежительно сказал Матвей. — Не надо ля-ля. От кредиторов он сбежал. Он улыбнулся во весь рот — тема долгов, явно, была ему близка. — Вообще, бывает, — согласился Демичев. — Но зачем он приехал в «Подмосковные вечера»? — Да денег хотел попросить. Слышал про Фоменко еще в Омске, знал, что он богатый, решил попытать счастья. Что — мало к вам попрошаек ходит? Какой-нибудь гениальный проект притащил. В кавычках. — А причем здесь «Белуха»? — У нас нет доказательств, что они говорили о «Белухе». — Матвей поднял наверх блестящий от жира палец. Потом повернулся ко мне. — А ты чего молчишь? Я пожала плечами. — Арцыбашев — профессиональный должник, еще с Омска. Он уже привык так жить… Но меня поразило другое: он не мог заранее знать, что бомж заберется к нему на дачу. Значит, чтобы разыграть свою смерть, он убил человека. — Бомжа, — сказал Матвей. — Человека, — повторила я. — Это многое о нем говорит. О его морали… — У профессиональных должников особая мораль, — ехидно сказал Демичев. — Вот сука! — воскликнул Матвей, отгоняя осу. — Пошла отсюда! Сейчас налетят. Надо жрать быстрее. — А я, вот, все думаю, — Демичев взял еще кусочек баранины. — Как такое может быть? Вы сказали, что это дела Фоменко. Но что же это за дела такие, Света, если он о них не знает? Я помолчала, затем сказала: — Арцыбашев использовал странное слово. — Какое слово? — «Недоразумение». Демичев поднял брови. — И что это значит? — Недоразумение. — Я понял. Но что это такое, по вашему — недоразумение? — Например, история, которую Фоменко, вообще, не связывает с собой. А все остальные почему-то связывают. — Разве так бывает? — он несогласно покачал головой. — Мой телефон оказался у Гали Фоменко вполне логичным способом, — сказала я. — Но эту логику я смогла обнаружить только спустя полтора года. Так что да, Сергей, бывает. Нужно только найти недостающую информацию. — Сложно, — протянул Матвей. — Связывают, не связывают… И почему связывают, если это не связано? Довольный своим красноречием, он рассмеялся. Тут я вспомнила еще кое-что. — Сергей, Фоменко сказал мне, что Кагарлицкий приезжал в Москву 23 февраля 2013 года. — Да. — У меня есть сведения, что Кагарлицкий в это время лежал в больнице с перитонитом. — Вот как? Значит, Алексей Григорьевич ошибся. Может, это был другой год? Я спрошу у него. За воротами засигналила машина. — Плитку привезли, — сказал Демичев. — Мирон! Иди разгружай! Дверь домика открылась, Чингиз-Хан пошел к воротам. — Он слышит? — спросила я. — Да он, по-моему, и говорит, — сказал Матвей. — Просто ему люди противны… Серег, а что за плитка? — Для бассейна. — Мне тоже нужно. Пойду гляну… Он встал и пошел к воротам. Демичев усмехнулся. — Ну и болтун! — негромко сказал он мне. — Воистину, понты дороже денег. Какой бассейн? У него шесть соток бурьяна возле Твери. Купленные за двести тысяч рублей. Но он упорно разыгрывает из себя крупного лендлорда… Мне было немного неудобно слушать это, поэтому я отвела глаза в сторону. Матвей вернулся. — Ты, Серега, дерьмо какое-то выбрал, уж прости. Я на выставке в Экспоцентре такую плитку видел — ар-деко. В ней настоящее золото внутри. Тутанхамон, а не плитка! — Да куда уж нам уж… — насмешливо сказал Демичев. — Ой, ребята, я же забыл! У меня же санкционный хамон имеется! Целую ногу из Испании приволок. Сейчас я с дынькой нарежу. Я страшно объелась — надо было подвигаться. Я подошла к бассейну, заглянула в чашу. Потом попинала ногой песок. Бродить по участку было неинтересно — сада здесь еще не было. Я свернула к фанерному домику. Матвей болтал по телефону, Демичев возился с хамоном. Дверь в домик была приоткрыта — я заглянула. Я увидела типичную конуру гастарбайтера — раскладушку с комковатым матрасом, не оструганные полки, закопченный казан, разнокалиберную посуду, коробки дешевого стирального порошка. Над раскладушкой — кнопки в стене, словно здесь когда-то висел постер.