Я сжала зубы — стало трудно дышать. — И много вы заплатили источнику за такую чудесную информацию? — Достаточно. — Тогда он должен был вас предупредить, что я не буду разговаривать на эту тему. Я не люблю распространяться о том, как дурила тоталитарные секты. Он пожал плечами. — Да, он предупредил, что вы не захотите. Потому что считаете это опасным. Но мне по фигу, опасно это или нет. И вы будете об этом говорить, уж поверьте. К тому же эта опасность — издержки профессии. Вы понимали, на что идете. И шли на это не из человеколюбия, а за большие деньги. — Огромные деньги, — с сарказмом сказала я и обвела рукой комнату. — Не знаю. Может, вы такая жадная и складываете все гонорары на счету Сбербанка. Вам за эту работу хорошо платили, я это знаю точно. — Тоже источник сказал? — Да. — А он сказал вам, что ваш Александр Константинов, который сбежал от полиции в 2004 году, был арестован в 2009-ом за сбыт наркотиков в особо крупных размерах? У него был паспорт на имя Михаила Стругацкого. Под этим именем он получил двенадцатилетний тюремный срок, а три года назад скончался в новосибирской колонии. Навредить вашей дочери он физически не мог. — Да, теперь я это знаю. — Тогда какого же черта?! — Мой источник рассказал мне еще кое-что. — Какой болтливый! — Ваше последнее внедрение, действительно, состоялось в 2011 году. Вы искали восемнадцатилетнюю дочь одного очень крупного чиновника. Ее звали Ника… Вам плохо? — злорадно спросил он. — Алексей Григорьевич! — осуждающе сказал красавчик, быстро подошел ко мне и наклонился, всматриваясь. Он легко коснулся моей щеки, потом кивнул охраннику и тот убежал на кухню. — Света, послушайте, мы не враги! Алексей Григорьевич просто очень измучен. Вы не представляете себе, что это такое — полтора года искать пропавшую дочь! Вы понимаете? Он говорит вам злые вещи, но на самом деле, он молит о помощи. Узкоглазый сунул ему в руку стакан с водой. Вода была мутная — у нас из кранов такое течет, что смотреть страшно. Красавчик брезгливо понюхал воду, видимо, не зная, что с ней делать дальше. Потом поставил стакан на пол. — Меня зовут Сергей. Сергей Демичев. Я партнер Алексея Григорьевича. Полгода назад мы создали частное детективное агентство — для того, чтобы тоже заниматься поисками Гали. Мы действительно, обнаружили много небрежности в работе полиции. А история с Арцыбашевым нас буквально добила. — В чем вы меня подозреваете? — еле шевеля ватными губами, снова спросила я. — Ну вы же все понимаете! Мы выяснили, что в 2011 году вы получили задание внедриться в общину «Белогорье». Вы выдали себя за онкологическую больную, которая ищет спасения в нетрадиционных методах лечения. На самом деле, вы искали там эту девочку — Нику. Внедрение прошло успешно, и вроде бы контакт с девочкой вы установили. Но дальше… Ника показалась вам абсолютно вменяемой и разумной, ведь так? Неужели вы ничего не заподозрили? — У одержимости тысячи лиц. Некоторые из них кажутся более разумными, чем ваше… Я вдруг страшно устала. Захотелось сползти со стула и тут же на полу заснуть, свернувшись калачиком. Теперь уже было понятно, что депрессии не избежать: приступ начнется завтра и продлится недели две, не меньше. — Ну да, наверное, — согласился Сергей. — Вы пытались ее убедить, а она в ответ объясняла вам, что год в общине — это первый счастливый год ее жизни. А потом ее папаша устал ждать, на общину налетел ОМОН, Нику под охраной увезли в Москву. И там она спустя неделю покончила с собой. А еще через два месяца вы узнали, что по поводу этого папаши вот уже год ведется следствие сразу в нескольких странах. По делу о педофилии. Жертв — десятки, и среди них — его дочь Ника. Он насиловал ее с десятилетнего возраста, и ее мать об этом знала. Это ужасная история, Света. Она сильно на вас повлияла. Если до этого вы считали секты врагами, то теперь, возможно, стали допускать, что они — меньшее из зол. Вот, чего мы с Алексеем Григорьевичем боимся! Мы думаем: а вдруг наша Галя обратилась к вам за помощью? Невозможный вопрос сразу же повис на языке, я повернула голову и посмотрела на Фоменко. Задавать вопрос я не рискнула, но и не произнесенный он прозвучал так явственно, словно все, кто был в этой комнате, его прокричали, поддерживаемые лаем таксы. Ответный взгляд Фоменко был страшен, но, видимо, он привык к разным вопросам за полтора года следствия. — Конечно, нет! — воскликнул Сергей. — О, господи, нет, нет! Галю никто не обижал! Но это же неважно! У нее был роман, Алексею Григорьевичу парень не нравился, они спорили об этом, она даже несколько раз уходила из дома. Еще Алексей Григорьевич хотел, чтобы она поехала жить в Лондон, нашел ей там работу, купил квартиру, она не хотела. Опять споры! Алексей Григорьевич женился, жена — актриса, молодая, яркая — и снова разногласия. Все как у всех! Но у одержимости тысячи лиц, вы же сами это сказали. Мало ли какую историю она могла вам рассказать? И вы ее пожалели. Вот такая у нас версия. Одна из десятка других. Может быть, не самая убедительная. Но мы теперь решили не пропускать ничего, и будем разрабатывать каждую. — Я не требую, чтобы она возвращалась, — это Фоменко наконец подал голос. — Я просто должен знать, что она жива и она не страдает. Они замолчали, вопросительно глядя на меня. Пауза была долгой, и я успела молча изумиться, думая о том, какие они глупые. — Я хорошо оплачу эту информацию. Ну? — Я не знаю, где она. Мы никогда с ней не общались. Он вскочил так резко, что охранники не успели даже моргнуть. Его стул уже валялся на полу, а сам он схватил меня на плечи и тряс изо всех сил, словно бы уверенный, что информация рано или поздно высыплется. — Говори, сволочь! Если я узнаю, что это ты помогла ей спрятаться, я тебе ноги вырву! Ну! — Алексей Григорьевич! — Демичев бросился к нам и схватил его за руку, но тот лишь стряхнул ее мощным рывком плеча. — Убью, уродина! Где она?! Говори! Всех твоих родственников убью, поняла?! Всех на хрен убью! Тащите сюда этого урода из кухни! Узкоглазый охранник уже волок за шиворот Дениса. Фоменко отшвырнул меня, и я упала назад вместе со стулом. Он же бросился с Денису и со всей силы ударил его кулаком в лицо. — Где моя дочь?! — рычал он, захлебываясь слюной. — Где моя дочь?! Я увидела, как по скуле Дениса ползет красная дорожка крови. Наконец белобрысый охранник пришел в себя и стал оттаскивать шефа. Узкоглазый отпустил Дениса, и тот рухнул на пол, как мешок с картошкой. Фоменко пыхтел, как паровоз, и яростно матерился. Демичев наклонился надо мной. В его глазах был ужас. — Света, простите, ради Бога! Я не ожидал! — Суки долбаные… Сектанты проклятые… — упырь стоял полусогнутый, прислонившись спиной к стене, и вытирал кровь с руки моей занавеской, висящей между комнатой и коридором. — Убью всех… Тварь… Узнаю, что это ты ей помогла, убью. Тебя, всех твоих родственников, друзей и соседей заодно. Весь барак этот спалю. Нелюди! Твари вонючие. Зачем только землю топчете?! Он выпрямился и пошел из квартиры, покачиваясь, как пьяный. Охранники ринулись за ним. Демичев сидел передо мной на корточках. — Господи, даже не знаю, что сказать… Если бы я знал, что так получится… Слушайте… — он полез в карман. Вытащил оттуда пятитысячную бумажку. Покраснел. В ответный взгляд я вложила всю ненависть, отпущенную мне природой. И кажется, его проняло. Деньги он спрятал, потом встал. — Я могу для вас что-нибудь сделать? — Можете, — ответила я. — Передайте привет Коле Мищенко. Скажите ему, что он за это заплатит. Мои маленькие радости — заметить проблеск уважения в его синих странных глазах. Затем я увидела, что на фикусе ослепительно горит капля. Значит, Максимка уже дома. Глава 4 Я проснулась из-за того, что звонил телефон. Шевельнула плечом, с меня посыпались на пол стеклянные бутылки. Хорошо, что на полу лежали доски, гнилые настолько, что они уже стали мягкими. Бутылки не разбились, а просто ушли на дно, к остальному мусору, накопившемуся с шестидесятых годов. Встревоженно зашептались мыши. Я вытащила руку, нащупала телефон, поднесла его к уху, стараясь не двигать головой. Голова была до краев заполнена дурью, одно движение — и дурь польется наружу. — Так больше нельзя, — сказал в трубке голос Дениса. — У меня нет сил смотреть на это саморазрушение. Я больше не приеду. Прощай. — Привези еще таблеток. — Нет. Зачем ты себя убиваешь? Вопрос был философский. Требующий не ответа, а длительных рефлексий. Так что я задумалась. Вдохновленный моим молчанием, Денис продолжил: — Звонили из твоего кружка, послали тебя матом. Сказали: еще раз сунешься — морду набьют. — А еще интеллигенты… Привези таблеток. — Иди к черту! Я отшвырнула трубку и полежала еще немного. Затем рискнула сменить положение головы. Еще через пять минут приоткрыла глаза. Комната кружилась, но не сильно — а как карусель в парке. Я ожидала позыва к рвоте, но организм молчал. Наконец я поняла в чем дело: нечем. Я, видимо, очень давно не ела. Эта мысль придала мне смелости. Пошатываясь, я встала. Подошла к окну. Вытаращилась: под окном соорудили новую детскую площадку. Да какую! С резиновым зеленым покрытием, пластиковым лабиринтом и даже двумя железными тренажерами для взрослых. Блин, я ничего не пропустила? Власть в городе не сменилась? К одному из тренажеров подошел Тигран и ну крутить туловищем. Загорелый, довольный, с голым торсом. Подкралась Лида с таксой. Воровато оглянулась, запустила собаку на детскую площадку. Та немедленно наложила кучу. Тигран завопил, начал размахивать кулаками. Лида визгливо закричала. Из окна подо мной раздался громовой рык Макарычева. Этому лишь бы поучаствовать. Он психопат и чью сторону примет, заранее не угадаешь. Я прислушалась: а, госдеп ругает.