— А если нам убежать? — Куда? Внизу в долине мы, как на ладони. Остается только лес. — Значит, в лес. — Вы же сказали, что она пошла к руднику. То есть там мы ее и встретим. — А если мы не пойдем по просеке? — А как мы пойдем? Она вздохнула, потянулась. В спине у нее захрустело. — Света, — сказала она. — Марта живет здесь с шестидесятых годов. То, что для вас непроходимый лес, для нее — родной мир, знакомый до последней травинки. Вам кажется, что вы спрятались в чаще, а для нее эта чаща — вроде как для вас кабинет в собственной квартире. Понимаете? Если она хочет нас убить, она даже не пойдет обратно. Она будет ждать нас там, у подступов к руднику. — Все верно, — сказала я. — Тогда остается только одно. Остаться здесь. — Ну, она же не будет там сидеть вечно. — А нам вечно и не надо… Луна снова спряталась, и я в полной темноте нашарила свою сумку. Достала наощупь один из своих телефонов и черную трубку. — Что вы делаете? — спросила Аделаида. — Собираюсь звонить. — Как это? — Это спутниковая связь… — я вынула из мобильного симку и засунула ее в трубку «Турайи». — Ух ты, в мое время такого не было. И отсюда берет? — Отовсюду берет… — А вдруг и у Марты такая есть? — Вряд ли. «Турайа» стоит шестьдесят тысяч, «Иридиум» — еще дороже… — Шестьдесят тысяч?! — крикнула она. — Тише. Я взяла ее напрокат в Горно-Алтайске. Пятьсот рублей в день. И залог, равный ее стоимости. Марта не может себе такого позволить. Я затаила дыхание, успокаивая сердце. Потом набрала номер. Он ответил сразу же. — Света! Я убью тебя, я просто тебя убью! Мищенко тоже здесь, он сказал, что разобьет тебе морду. Вот просто поставит к стене и начнет бить. Ногами! — Виталик, где здесь? Где вы? — Мы в Горно-Алтайске! Мы уже сутки здесь! — Вы можете прилететь за мной в «Белуху»? Боюсь, дела плохи… — Сиди и никуда не дергайся! — крикнул он. — Ну вот… — я облегченно вздохнула. Вдруг в сумке что-то пискнуло. Я заглянула внутрь: мой второй телефон вдруг ожил. Пришло сообщение. Двадцать девять пропущенных звонков от Виталика. Вначале я просто подумала: как много! Но потом смысл произошедшего до меня дошел. Остолбенев, я смотрела на свой телефон. Одно деление, но связь была. Пока я закрывала рот, она исчезла. В полной темноте я посмотрела туда, где сидела Аделаида. Мне показалось, что кусок тьмы в этом месте выглядит испуганным. — Света, видимо, здесь пробивает… — прошептала она, заражаясь моим страхом. — Но тогда Марта могла и не идти к руднику. Она могла звонить отсюда… — Аделаида, нам надо продержаться совсем немного. Давайте думать, где спрятаться. — Во всяком случае, если вы правы, надо валить из палатки… — сказала она. Смех и грех — две тетки, молодая и старая, выползли наружу. Холод стоял ужасный — где-то минус десять. Дождь прекратился. Мой лоб осторожно пощекотала первая снежинка. Вдруг все вокруг вспыхнуло, словно ударила молния — это в просвет между тучами на секунду выглянула луна. Мне показалось, что вдалеке у леса стоит темная фигура. — Слишком холодно, — стуча зубами, прошептала Аделаида. — Мы умрем раньше, чем она нас застрелит… Надо укрыться в доме Константинова… Там теплее, и стекло хрустит… По крайней мере, будет слышно… Дом Константинова был совсем рядом. В темноте он светился своими оштукатуренными стенами. Белела занавеска в окне, копошился ветер в провалах окон, мне показалось, что дом, как и его бывший хозяин, до краев наполнен безумием. Но деваться было некуда. Мы проскользнули в черный дверной проем. Снова вышла луна, и ободранные комнаты предстали перед нами в каком-то потустороннем виде. Невероятным усилием воли я выключила воображение. Мне не хотелось думать ни о счастливых временах этого дома, ни о несчастных. Проклятое место, наполненное развратом, болью, ложью, когда же, наконец, тайга затянет его окончательно? Мы сели с Аделаидой у стены. Нас обеих трясло от холода и страха. — Сколько лететь от Горно-Алтайска? — спросила я. — Часа три… Но надо еще оформлять пограничный пропуск… — Думаю, они его оформили заранее. — Это ваши друзья? — Ну… Были друзьями… Потом мы долго не общались. — Почему? — Один из них меня предал… И мне было стыдно перед остальными… — Понятно. Где-то в глубине дома захрустело стекло. Я посмотрела на Аделаиду — в свете луны ее лицо было синим от ужаса. — Этого не может быть… — пробормотала она. — Это дурной сон… Марта не может… Хруст стекла приблизился, по комнате прыгнул луч фонаря. Он высветил темное пятно на стене, невесомый пух, раскачивающийся на ветру. Занавеска на окне заискрилась золотыми нитями. Мы были в спальне Константинова. Мне показалось в этот момент, что мы уже умерли, что мы призраки, когда-то жившие в этом доме, а теперь блуждающие по нему и пытающиеся что-то вспомнить. Что-то важное из прошлой жизни. Мы не помним, что это, не помним, почему это важно для нас — но жажда вспомнить нестерпима. Это она, это жажда, гонит меня вперед. Луч фонаря пошарил по стенам и исчез. Шаги стали удаляться. Я посмотрела на Аделаиду — она была в обмороке. Какая умничка — так тихо отключилась. Я сидела спиной к ледяной стене и стремительно замерзала. Руки и ноги меня уже не слушались. Неудержимо потянуло в сон. Какое-то время я могла бороться, но еще пара минут — и поддалась, упала в эту блаженную сладкую тьму. И сразу стало тепло, как на пляже. Я улыбнулась — да, я на пляже. Где-то тарахтит катер, шумит прибой. В лицо светит солнце. Хорошо-то как, господи. И тут на меня обрушился страшный удар в скулу. Рядом закричала Аделаида. Заплясало гигантское пятно фонаря. Я попыталась потрогать лицо, но рук словно, вообще, не было: до локтя еще сохранялись какие-то культи, а вот дальше — пустота. И пока я пыталась понять, кто отрезал мне руки, меня уже тащили по битому стеклу. И все-таки от удара я пришла в себя, мозги прояснились. Холод, дом Константинова, да и руки на месте — просто замерзли и онемели. А еще страшно болит лицо, и по нему ползут горячие струи крови. Ну да, Коля слов на ветер не бросает. Виталик тащил меня, обхватив под рукой, вниз к площадке. Одновременно он пытался отбиться от разъяренного Мищенко. Но тот подбежал с другой стороны и ударил меня еще раз — теперь уж в плечо. От боли я взвыла. — Да хватит! — закричал Виталик. — У нее уже вся морда в крови! — Я только начал! Ну, сука сумасшедшая! — вопил Мищенко. — Я тебя приведу в чувство! Ты у меня в психушку отправишься! Как окажемся в Москве — ты в психушке, поняла?! — Отпустите ее! — тоже закричала Аделаида. Мы уже были на площадке. Светало. Буря стихла, всю террасу покрыл густой снег. Длины внизу тоже были абсолютно белыми. На площадке стоял вертолет. Потом я увидела на пороге сруба заспанную Марту в накинутом на плече тулупе. Она удивленно таращилась на нас и зевала. Мищенко дал мне мощнейший пинок под зад — и я влетела в вертолет сама. За мной залезла Аделаида, потом и мужчины. Пилот равнодушно подождал, пока мы погрузимся, вертолет затарахтел и взмыл в небо. — Сволочь, — заплакала я. — Ты мне копчик сломал… — Это только начало, — пообещал он. — Сейчас руки-ноги отогреются, и я тебя так отделаю! — Ребят, вы мне тут кровью все запачкали, — недовольно сказал пилот.