— Бабка Мирона была из «Любушкина согласия», ведь так? — спросила я. Сергей повернулся ко мне. — Откуда вы знаете? — Он что — был дамским угодником? — Был. Ну, в рамках староверских представлений о том, что это такое. — Его дразнили бабкой, да? — Да… Чуть что: «любушкино отродье» или «чтоб ты ушел на дно морское»… — И вы, купив землю под отель, вдруг узнали, что она находится напротив того места в Иваньковском водохранилище, где когда-то был город Корчева? — Да. — И сказали ему? — Да. — Но вы не ожидали, что он туда поедет? — Он боялся Москвы. Но он поехал. Ему было интересно увидеть место, о котором он столько слышал… — И он их обнаружил. Но там были и вы. Вы наставили на него ружье и сказали, что это последняя ваша встреча. Вам не было перед ним стыдно, он ведь очень хороший человек? — Все люди хорошие. Откуда столько убитых берется? — Сергей, — сказала я. — Зачем вы пустили свою жизнь под откос? — Слушайте… — он стал тереть лицо. — Там, в ресторане… Вы сказали: «мальчик понял, что никто никого не убивал»… И я подумал… Да, так могло быть, все могло получиться иначе…. — он тяжело задышал и зажмурился. — И могло, вообще, получиться иначе. Арцыбашев не поджег бы дом, никто бы не сгорел, мой отец стал бы крупным бизнесменом, я поехал бы учиться в Москву, здесь бы развернулся… И возможно, Света, возможно… Мы бы с вами встретились… И у нас был бы короткий, но милый роман… Понимаете? — он открыл глаза, мутно посмотрел на меня, криво улыбнулся. — Я понял, почему вы назначили встречу именно здесь. Думаю, что и ваши дружки сидят где-нибудь рядом, в кустах, вас страхуют. Полиция уже там?.. Ваша бывшая организация внушает мне ужас. Вы случайно не инопланетяне? — Почему? — удивилась я. — Такие всезнающие… Познакомиться бы с вашим шефом… Где он? — В Испании, насколько мне известно. — Может, вы прилетели за моим раскаяньем? — А вы раскаялись? — спросила я. — Мне не в чем раскаиваться, — ответил он и вышел из машины. Глава 52 Через минуту после того, как машина Демичева уехала к эстакаде, Коля постучал в водительскую дверь. — Пересаживайся, — буркнул он. Я, корячась, перелезла в соседнее кресло. Он сел за руль. Воткнул ключ зажигания. — Ты что такой злой? — спросила я. — Ничего себе! Я целый час провел на кладбище, на старой могилке. Страшно мне было, Света. Я покойников боюсь. — Бедный Йорик! — посочувствовала я и чмокнула его в щеку. — Чего нас бояться? От моего поцелуя он сразу обмяк, улыбнулся. — Ну, куда? — Туда. Это далеко? — Ну не близко, — ответил он. — Только до Дубны пятьдесят километров. Машина тронулась с места. — Уже что-то известно? — Их нашли… Я замолчала. — Не волнуйся, — сказал он. — Нашли живыми. Хотя и очень слабыми. Там был бетонный бункер под землей… — Бункер! — повторила я. — Я думал, он их убил, — признался Коля. — Он их, вообще, не собирался трогать. — Ну как? А бункер-то ему зачем? На случай ядерной войны? — Для Фоменко. Он хотел расправиться только с ним. Замуровать там навсегда. Но когда Галя узнала гору, она попросила его о встрече. На этой встрече он усыпил ее хлороформом или еще чем-то и привез сюда. И очень скоро понял, что жизнь навязывает ему другой, более правильный сценарий. Фоменко должен покончить с собой, как фермер Голубев. Для этого ему нужно предложить, например, запись: вот твоя дочь, она жива. И она останется жива, если ты себя убьешь. — Почему же он не сделал этого сразу? — Во-первых, он ждал, когда вскроется афера с заводом. Тогда самоубийство Фоменко никого бы не удивило. Во-вторых, первое время вокруг этой истории было слишком много полиции. А как только все стало затихать, обнаружился Арцыбашев. Ну, а мое появление сделало жертвой еще и Алину. — Значит, ты думаешь, что он их снял на пленку и в ночь самоубийства показал эту пленку Фоменко? — Уверена. Вот только он его обманул, правда? — Нет, — сказал Коля. — Двери бункера были открыты… Просто обе девушки в очень плохом состоянии. И накачанные чем-то. Еще пара часов — и они погибли бы от переохлаждения. Ты их спасла, Света. И теперь у полиции есть основания для его задержания. Его фотографии уже во всех аэропортах и на всех вокзалах. Мы подъехали. Поворот в поле был запружен полицейскими машинами, мигали огнями сразу несколько «Скорых». Молодой гаишник перегородил нам дорогу, но Коля показал свое удостоверение. Изучив корочку, гаишник отошел в сторону. — Кстати, Матвей нашелся, — сообщил Коля, подъезжая к ступенькам, ведущим к берегу водохранилища. — В Екатеринбурге прятался, у бабушки… Думал, его ищут из-за липовых подписей… — Повезло парню. Нашли бы раньше — навесили убийства. Неожиданно толпа людей, стоящая перед темной коробкой недостроенного отеля, пришла в движение. Все стали расступаться, и я увидела носилки, обернутые фольгой. Ее пронесли прямо перед нами. Меня поразило, что Галя Фоменко — огненно-рыжая. Затем носилки погрузили в машину, машина стремительно двинулась с места, освободив вид на водохранилище. Передо мной предстало бесконечное темное пространство, в середине которого мутно мерцали огоньки. Я подумала, что там на дне лежит город Корчева, и поежилась от холода. — Ну, поехали домой? — предложил Коля. — Что нам здесь делать. Правда, тут один чувачок хотел с тобой поговорить… Но мне кажется, тебе это не надо… Начнет предлагать всякую ерунду… Тебе повезло, что ты три года провела в отключке. Ты не представляешь, кто, как и сколько раз пытался всех наших завербовать. — А знаешь, — произнесла я. — Демичев сказал мне, что в другой жизни у нас мог быть роман. — Другой жизни не бывает, — возразил Коля. — Жизнь одна. И как подумаешь, от каких мелочей она зависит… Какой-то крохотный момент, его даже не замечаешь, а он раз! — и все меняет… Мы оба замолчали. Наша машина стояла на краю поляны, исчерканной жирными линиями глины. Мигали огни, переговаривались рации, полковник в каракулевой папахе размахивал руками, разводя два начальственных мерседеса, намертво перегородившие тропинку к отелю. Я подумала: да. Крохотные моменты, управляющие жизнью, как шариком в пинболе. Вот Алексей Григорьевич Фоменко — молодой, энергичный. Он говорит своему охраннику: «Ты это, Кагарлицкий, поузнавай. Ты же юрист. Ферма была приватизирована незаконно. Кворума не было. Нельзя ли ее отжать?». Приказывает — и забывает об этом приказе на двадцать лет. Но его шарик уже покатился по другой дороге. Потом я увидела себя. Я открываю квартиру и тихонько крадусь на кухню с шоколадным тортом в руках. Я вернулась домой на два дня раньше — сюрприз для любимого! Увидев свет, я останавливаюсь. На кухне — двое. Я узнала их голоса. — Липа, я же предупреждал, — говорит он. — Маленькая слабость, нам обоим было хорошо. Зачем же дети? — Это не будет тебе ничего стоить, — обиженно произносит Липа.