– Да, точно, – присмотревшись, подтвердил профессор. – По-моему, мы попали на остров каких-то мутантов. Неожиданно раздался истошный крик Марии. Мужчины кинулись к ней. Оказывается, ее напугала змея, которая выползла из-под листвы. Лицо Марии стало белым, словно манная каша. Она дрожала и пыталась что-то сказать, но у нее не получалось. Той-пудель, не обращая внимания на змею, с изумлением наблюдал за хозяйкой. Видимо, он испугался ее крика еще больше, чем она – змеи. – И гадюка тоже с четырьмя глазами, – произнес Леха. – Очень странно. – Смотри, барин, – отозвался Матвейка, державший в руках бабочку, – здесь у бабочек четыре глаза. – Андреич, мне приятель рассказывал, что такие в Чернобыле летают… Елы-палы, – хлопнул себя по лбу Леха, – а мы случайно не в запретной зоне находимся? Может, тут радиация? Как проверить? – Никак! – ответил профессор. – С помощью естественных человеческих чувств обнаружить ее нельзя. – Может, по запаху или на вкус? – В том-то и дело, что она не имеет ни вкуса, ни запаха, ни цвета. Она беззвучна и невидима. – Но как-то же ее определяют? – развел руками Леха. – Определяют, – тяжело вздохнул Кирилл Андреевич, – но обнаружить радиацию можно только с помощью приборов. Например, дозиметров или радиометров. – Стремно, конечно. – Леха выругался и продолжил: – Но в любом случае что-то нужно делать… В этот момент из пещеры вышел Дмитрий, рядом с ним шел парень на вид лет двадцати пяти. – Знакомьтесь! Это Яр! – объявил Дмитрий. – Больше в пещере никого нет. Но Яр, между прочим, появился здесь благодаря мне. – Что значит «благодаря тебе»? – удивился профессор. – Я случайно уронил капсулу. Ну вы их видели, их там миллион. Она вдребезги, а на месте ее падения вдруг образовалось такое, знаете ли, – руками попытался изобразить шар Дмитрий, – облако, похожее на обычный пар. Через несколько секунд облако рассеялось, а на его месте прямо на полу лежал Яр. – Это так? – спросил профессор. – Да, – кивнул Яр и спросил: – Ситер, а почему у вас и остальных нет анализаторов памяти? – Что еще за анализатор? – удивленно спросил Леха. – И еще раз, как ты назвал профессора? Осетр или свитер? – Ситер – это планетарное, то есть межконтинентальное обращение к человеку, когда не знаешь, с какого он материка. Что-то вроде гражданин мира, – пояснил Яр и спросил: – Вы с какого континента? – Допустим, Евразия, – ответил профессор. – Почему «допустим»? – удивился Яр. – Вы не знаете точно, с какого вы континента? – Знаю, – улыбнулся Кирилл Андреевич. – Но… – Вы не ответили на мой вопрос, – перебил его новичок, – почему у вас отсутствуют анализаторы памяти? Я сообщу о вас в Высший совет. – Еще один! Черт побери, откуда вы беретесь? – хмыкнул Леха. – Тот в компетентные органы собрался заявлять, этот – в какой-то верховный совет. Ты чего, чувак? – Не в верховный, а в Высший совет! – поправил Яр. – Если в вашей голове нет анализатора памяти, это уголовно наказуемо. Немыслимо, недопустимо, это… – Братан, остановись, – похлопал его по плечу Леха, – хватит причитать. «Немыслимо, недопустимо», – передразнил он Яра. – Все у нас мысленно и все у нас допустимо. Ты лучше скажи, в каком году ты уснул? Ты ведь тоже случайно тут придремал, правильно я понимаю? – Да, уснул, – подтвердил Яр. – Пока не могу разобраться, что произошло. – Ну вот, видишь? – рассмеялся Леха. – Сам еще не разобрался, а уже сообщать куда-то собрался. – Но… – Давай без этих «но», – не дал говорить Леха, – ты так и не сказал, в каком году прикимарил. – По какому летоисчислению вас утроит мой ответ? – спросил Яр. – Новая эра у нас, – пояснил профессор, – то есть от Рождества Христова. – Невероятно! – воскликнул парень и добавил: – Тогда, значит, в три тысячи двадцать седьмом. – В каком? – недоуменно и хором спросили Леха и профессор. – В три тысячи двадцать седьмом году, – повторил Яр и добавил: – Тридцать первый век. – Профессор, – язвительно произнес Леха, – а мы тут с тобой удивлялись, сколько Матвейка проспал… А он, оказывается, просто прилег отдохнуть… – А вы, я так понимаю, уснули ранее двадцать пятого века? – Я – в две тысячи семнадцатом году, – вздохнул профессор и кивнул в сторону коллег по несчастью, – есть еще раньше. – Я тоже в две тысячи семнадцатом, – сказал Дима. – И я, – сказала Мария. – А я – в тысяча девятьсот девяносто седьмом, – грустно произнес Леха. – Слушайте, Яр, – сказал Голиков, – а почему вы только что сделали акцент на двадцать пятом веке? – С двадцать пятого века у нас началось новое летоисчисление. На Земле была страшная катастрофа, наша планета едва не погибла, но нам удалось ее сохранить. Высший совет решил, что наступила новейшая эра. – Любопытно, – покачал головой профессор. – Надеюсь, вы нам расскажете все, что произошло на Земле, пока мы тут, как говорит наш коллега, «кимарили»? – Если это будет вам интересно, с удовольствием, – пожал плечами Яр. – Надеюсь, у вас больше нет к нам претензий по поводу отсутствия катализатора? – спросил Кирилл Андреевич. – Анализатора, – поправил Яр. – Нет, вопрос исчерпан. Но теперь проблема у меня. – Что еще? – хором спросили Леха, Мария и Голиков. – У меня нет связи с паснетом. – Это еще что такое? – спросил Кирилл Андреевич. – Это как в древности интернет, только раньше можно было перемещать информацию, а теперь… – Во как! – перебив, воскликнул Леха. – Никогда не думал, что меня живьем в древние люди запишут. – Прощу прощения, – сказал Яр, – я не хотел вас обидеть. – Да какие обиды, братан, шучу я, – рассмеялся Алексей. – М-да! – вздохнул профессор и добавил: – Я тоже никогда не думал, что человек может прожить более тысячи лет. – Товарищ, а вы можете объяснить, что с нами происходит? – неожиданно спросил Трухин у новичка. – Могу. Я, кажется, понимаю, что произошло и со мной, и с вами, – сказал Яр. – Но мне необходимо немного подумать. У меня нет связи. Это очень плохо. – Да у нас ни у кого нет связи. Все мобилы сдохли! – сказал Алексей. – Что сдохло? – спросил Яр. – Телефоны в смысле, – пояснил Леха. – А у тебя, кстати, есть телефон? – Нет, – улыбнулся Яр. – Телефонов на Земле нет уже давно, лет пятьсот. – А как же вы общаетесь? – удивился Москворецкий. – Через анализатор памяти, – постучал себя по лбу Яр. – Подключаюсь к глобальной системе Паснет и говорю с теми, кто пожелал мне ответить. – Запутал ты меня совсем! Слушай, – решил сменить тему Леха, – а что это за имя у тебя такое – Яр? – Ярослав, – улыбнулся парень. – У нас принято обращаться к человеку по первым двум буквам. – Если меня зовут Леха, значит я Ле? – улыбнувшись, сделал вывод Москворецкий. – Да, – кивнул Яр, – но в каталоге такого имени нет. – Что еще за каталог? – удивленно спросил Леха. – Каталог имен нашего континента, – ответил Яр. – Как все у вас мудрено. А Алексей есть? – Да, это общеизвестное имя.