Василий с радостью, будто сто лет сидел и не наслаждался иным напитком, как вода, схватил рюмку и выпил. -Ты кто такой? - кивнул надсмотрщик и ухватился за прутья, чтобы не упасть. Он еле стоял на ногах, но смотреть пытался прямо. Василий отдал ему рюмку и прошептал: -Скуратов Василий... Передал бы ты, где я, одному человеку. -Э, брат, ты что? Не положено ведь, - с сожалением посмотрел надсмотрщик и снова налил себе рюмку напитка, опустошив бутылку до последней капли. -Как звать тебя? - спросил Василий, глубоко вздохнув, тут же придумывая в голове, как уговорить надсмотрщика выполнить просьбу. -Еремей, - появилась у того улыбка на лице, и он снова пошатнулся, ухватившись за прутья. - Ты, вот что, брат,... а ты письмецо напиши. -Чем? - засмеялся Василий. -Ну, - пожал плечами надсмотрщик. Он тут же смолк и отступил, поскольку по коридору послышались ещё шаги, а на просвет от висевшего рядом фонаря вышло два охранника. Те тащили висевшего бессознательного заключённого, которого, как видно было, не так давно кто-то избивал, поскольку кровь из носа и губ капала на пол... -Пошёл прочь отсюда! - прикрикнул на Еремея один из охранников, толкнул его в сторону и открыл дверь в камеру Василия. Бросив заключённого на пол, они так же быстро заперли дверь и ушли. Опечалившись случившемуся, Еремей поплёлся было следом за ними, как Василий припал к прутьям: -Еремей, обожди! -Я завтра еду принесу... Поздно уж, - махая рукой, уходил он, а Василий только и ударил ногой по двери. Он сел обратно на скамью. Схватившись за волосы, уставился на лежащего посреди камеры молодого избитого, пока бесчувственного мужчину и глубоко вздохнул... Время шло вперёд, казалось, медленнее обычного. Ночь наступила и будто не собиралась уходить. Лишь фонари в коридоре между темницами приносили немного тёплого света. Не помня, как уснул, лежа на скамье, Василий вдруг вздрогнул, а по телу пробежал холод. Он стал пялиться в темноту, а в воспоминаниях вновь появилась Лиза Тутолмина... Он и желал встречи с нею, и нет... Всё ещё ощущал себя виноватым, будто не имел достаточно воли когда-то помчаться искать её, спасать. Обвинил себя и в том, что теперь отказывался от идеи помочь вернуть её в Россию. Только те чувства, когда верил в его с нею любовь, снова грели душу, как раньше. Василий вспоминал всё, вспоминал обещания друг другу и желание вырваться отсюда росло... Он даже не заметил, как заключённый с ним уже не лежал на полу, а сидел в углу,... ближе к свету фонаря с коридора... * - отрывок из «Песня», И. Ф. Богданович, 1773 г. ** - отрывок из «Песня», И. Ф. Богданович, 1786 г. Глава 41 Когда пришло время обеда, Василий с надеждой смотрел на дверь камеры и ждал, когда придёт Еремей. Сосед по камере тем временем перебрался сидеть рядом на скамье и заметил: -Чего пялишься туда? Думаешь, освободят так скоро? Зря надеешься... Здесь всё в руках и власти денег. Василий промолчал, уставившись прямо перед собой, явно давая понять, что не настроен на беседу с ним. Когда к камере пришёл один из молодых охранников и принёс еды, он вскочил и бросился к прутьям двери: -Где Еремей? -Этот пьяница что ли? - засмеялся охранник. - Спит беспробудным сном! -Спит, - выдохнул Василий и, забрав свой хлеб с водой, сел обратно. -Еремей, - вымолвил его сосед, аппетитно поедая хлеб. - Друг что ли? Василий промолчал и теперь. Он съел свой чёрствый кусок хлеба неохотно, не допил воду, вкус которой лишил желания пить. Тем временем под его ногами под скамьёй сосед заметил валяющийся парик и поднял: -Ишь ты, - встряхнув его, бросил Василию и продолжил вопрошать, заметив форму его. - Офицер... Давно служишь? -Давно, - ответил тот, надев парик. -Кому ты дорогу перешёл? - интересовался сосед, и Василий взглянул на него, растрёпанного, побитого, но тоже в форме офицера. -Протасову, - сказал Василий и заметил, как слова его прозвучали для собеседника, будто гром с ясного неба. -Какое совпадение! Я тоже! - засмеялся нервно он, а от следующих слов Василию стало не по себе. - Брат я его! -Как брат? Что за бред? - возмутился Василий, но больше поговорить пока им не удалось. К прутьям двери подошёл вновь подвыпивший Еремей. Василий сразу бросился к нему, а смеющийся сосед стал вновь серьёзным, наблюдая за происходящим... -А,... ты не один, - заметил Еремей и хотел уже уйти, как Василий схватил его за рукав, прошептав: -Стой... Помоги хотя бы письмо отправить. Еремей с недоверием взглянул на его соседа по камере и молча поплёлся дальше. -Чёрт возьми! - выкрикнул Василий с досадой. - Всего-то убить хотел... твоего брата, - оглянулся он на соседа, и тот видел в глазах его презрение: -Понимаю... А у меня рука не поднялась... Сына моего он отправил в плавание, чтобы грязные дела свои завершить через него. Ужасный человек, ужасный. Василий смотрел в ответ, как вкопанный, не решаясь пошевелиться, чтобы не заставить тем самым собеседника замолчать... -Жену свою сначала пытался уничтожить, убить,... дабы всем её богатством завладеть, а тут, вижу, явился домой с нею, - усмехнулся тот. - Планы переменил, мол, из-за ребёнка, что якобы ждут. Жена его письмо отправила в Петербург, в котором очищает супруга своего. Мол, не он злодействовал, а кто иной... А Протасов будто пытался спасти, защитить, что её, что какую-то девицу во дворце. Тёмными делами занимается, я знал всегда, но молчал... У самого меня тоже врагов хватает, а брат помогал от врагов уберечься, пока жену мою не погубили. Я отказался дальше помогать ему, вот и упрятал он меня сюда. Побоялся убить. -Зачем Вы рассказываете это всё? - не понимал Василий. -А затем, чтоб донёс рассказ сей до дворца... Если понадобится, до самой Императрицы. Жена моего брата дружна с нею, может помогут. Не может долго продолжаться злодеяние,... не может, - смотрел теперь в даль собеседник, а по дыханию его, ставшему более ровным, чем во время рассказа, Василий понял, что теряет сей человек надежду выжить. - Меня здесь будут бить до смерти, а потом скажут, что ошиблись. Всё сделают, как надо, если никто не вмешается... А мне всё равно уже, - взглянул собеседник вновь в глаза севшего рядом Василия. - Ты бы выжил да донёс или в письме своём попросил о помощи... Сына бы только моего вернули, чтоб жил, но не с Протасовым Владимиром. Спасите моего сына... -Сына? Куда его Протасов дел? - вопросил Василий. -На корабль какой-то отправил одного из врагов убрать незаметно. Портовой Борис ему помог... Опустошили один из ящиков, посадили туда моего сына Данилку. На мальчишку кто подумает? А у него в кармане пузырёк с ядом. Как использует при удобном случае в плавании, выкинет за борт и всё... -И всё? - насторожился Василий, начиная догадываться, о чём идёт речь. - На какой корабль? Кого убить? Имя? -Красный чёрт, - смотрел его собеседник так, будто тоже стал догадываться о том, что мыслил Василий. - Тебе что-то известно? -Что-то?! - вскочил Василий и бросился к прутьям двери. - Еремей! Вернись! Не смей спать! Но только тишина была ответом... Глава 42 Как взаперти огонь сильнее пышет, Где углей жар и ярок и глубок, Так пламенем, так вдохновеньем дышит Любая из четырнадцати строк. Тебя, твой голос чистый сердце слышит, Звени, труба! Умолкни, хриплый рог! Сонет поэту свой закон предпишет; Теснее бой — искуснее клинок!