Свежих листьев не было, и я превратила сухие в пыль и сделала пастой, смешав это с небольшим количеством горячей воды. Я нашла чистые повязки и свернула их, сложила все в корзинку. Не хотелось бы так спешить! Если бы было время сходить в лес, я собрала бы несколько трав, чьи соки хорошо помогали глазам. Я могла сделать настой из руты с медом. Могла бы… Не важно. Лучшее сейчас было сделать это лекарство со всей любовью, что была во мне, и надеяться, что глаза Флинта были повреждены не так плохо, как было в моем сне. Роан вернулся, и я была готова: воплощение спокойствия в свежем фартуке поверх платья, волосы были спрятаны под чистым платком, корзинку я держала в руке. За этим был вихрь эмоций, я была напряжена от тревоги, сердце хотело увидеть его, но я боялась того, что могу там увидеть. * * * Мы прошли в часть крепости, где я еще не бывала, миновали мужские спальни, прошли неприметную дверь и спустились по каменным ступеням под землю. А потом пошли по узкому коридору, освещенному масляными лампами, что высоко висели на каменных стенах. Это место вызвало бы кошмары даже у того, кто был здоров. Воздух был тяжелым от дыма ламп, тени прятались по углам. Коридор закончился у массивной двери, что крепко держалась на железных петлях. В двери было окошко на уровне глаз, и Роан подошел к нему. — Брокк! Роан Клинок-убийца. Я привел помощницу Толега. Большой Силовик впустил нас. Мое сердце колотилось. Я не могла призвать техники, которые могли меня успокоить. По другую сторону двери обнаружился пост стража: тяжелый деревянный стол, пара скамеек, кровать со сложенными одеялами. Поднос с остатками еды, кувшин с парой чашек. Жаровня в углу за заслонкой, здесь огонь мог привести к катастрофе. У потолка маленькое решеченное окошко. Снаружи свет угасал. Роан представил нас. — Брокк из отряда Волка, главный страж здесь. Эллида, целитель. Элиде нужно доделать припарку для глаз Оуэна. Жаровня, немного воды… что-то еще нужно? — Котелок, если есть. Но сначала нужно осмотреть его глаза. Где Толег? — Внизу с остальными, — сказал Брокк. — Следуй за мной. С каждой стороны было по четыре камеры, у каждой была своя дверь в решетке. Было холодно. Никого не было в первой паре, во второй и третьей. Сердце билось все быстрее, сон мог оказаться правдой, и тогда Флинт за решеткой будет выглядеть так, будто он при смерти. Этого не случится. Мы дошли до последней пары камер, и двери обеих были широко открыты. Слева на койке лежал Руарк, накрытый одеялом. Его глаза были раскрыты, но он молчал. Один из его товарищей сидел на стуле рядом с ним, другой стоял неподалеку. И справа стояли несколько мужчин и обсуждали: Толег, Галани из отряда Быка и человек из отряда Оленя, Таллис. А на краю другой койки сидел Флинт. Не в черной форме Силовика, но в плохо сочетающейся одежде, что принадлежала когда-то повару или слуге. Флинт был с синяками на лице и шее, темные тени залегли вокруг его красных глаз. Спокойно, Нерин. Миг, и они увидят меня, и мне нужно вспомнить, что для Толега, Галани, Брокка, и, может, для Роана я была лишь помощницей целителя, что смогла дать шанс Руарку. И мы с Оуэном были незнакомцами. — Здесь, — сказал Брокк и ушел на пост. Флинт поднял голову. Я держала под контролем ту часть меня, что хотела подбежать к нему и обнять, стереть потерянный взгляд любым способом. Я выдавила вежливую улыбку. — Я принесла настой, господин Толег. И все для припарки. Я соединю это у стража. Может, я смогу осмотреть сначала глаза Оуэна. Чтобы знать лучше, — Толег точно осматривал его, потому и попросил припарку, а я была новичком по сравнению с ним. — Придвинь лампу ближе, Галани, — сказал Толег. — И придвинь скамейку, вот так. И освободите нам с Эллидой место. Оуэн, ложись еще раз. Я села на стул у койки, надеясь, что скрываю эмоции лучше Флинта — он смотрел на меня, словно на невозможный сон, на то, чего он хотел, но не мог получить. Так бы человек, умирающий от жажды, смотрел на воду, а потерянный ребенок с таким видом думал бы о семье и доме. Я коснулась его руки, поняла, как сильно он ранен, и я не знала, как он может помочь Руарку, если сам в таком плохом состоянии. — Я плохо тебя вижу, — прошептал он. — Мы встречались? Когда Роан пришел… — Я Эллида, жена Морвена, одного из будущих Силовиков, — сказала я, стараясь держать голос ровным. — Скажи, что ты видишь? Все размыто? Темно? Один глаз хуже другого? — Толег точно уже все это спрашивал. Я тратила время. Но я была так близко, могла его касаться, слышать его голос… Я бы растянула этот дар, сколько могла. Мы могли видеть друг друга в последний раз. Я коснулась пальцами его запястья, ощутила пульс. Я склонилась и заглянула в его глаза. Серый цвет окружал красный. У него была странная маска из синяков. — Туман, — сказал Флинт. — Даже вблизи я не отличу одного человека от другого. — Давно такое состояние? Он выдавил улыбку, и я хотела плакать. — В этом месте человек теряет ощущение времени. Не так давно. Я посмотрела на Толега. Остальные ушли к стражу, я слышала, как они разговаривают. — Припарки снимут жжение, — сказала я. — Но… нужно время на исцеление. Нужен отдых и забота. Как он сможет помогать Руарку сегодня? — Я дал слово, и я это сделаю, — Флинт быстро обхватил мою ладонь. — Мне не нужны для этого глаза. Но припарку нанеси. Скорее. Сегодня у нас есть на это разрешение короля, но завтра все может измениться. Если Толег и заметил, что мы держимся за руки, то ничего не сказал. — Тебе нужно поесть и попить, Оуэн. Что-то питательное. Мы пошлем одного из стражей за едой для всех нас. Ночь будет долгой, — а потом он добавил. — Тебе лучше вернуться, Эллида. Я закончу припарку. Здесь не место для девушки. Флинт крепче сжал мою руку. Он молчал. А я вспомнила ночь, когда видела из укрытия, как Поработитель колдовал над моей бабушкой, и чары не сработали, она не стала верной королю, а потеряла разум. Я помнила фальшивое порабощение, что Флинт провел с Тали на прошлом Собрании, и как я поверила, что ее больше нет. Я боялась порабощения, эта сила была мраком на земле Олбана. Я долго мирилась с даром Флинта, долго пыталась поверить, что до Кельдека это искусство исцеляло, а не ломало. Я не хотела еще раз увидеть такое. Но хотя исцеление разума было другим, выглядело оно похоже. Я глубоко вдохнула. — Если позволите, я останусь. Чтобы смотреть, как Оуэн делает свою работу. Я могу почерпнуть что-то для себя, — это было не для прощения Флинта, я давно это сделала. Но если я останусь, он будет знать, что я еще в него верю. — Ты меня удивляешь, — хотя тон Толега так не звучал. — Очень хорошо. Я понимаю точно, что времени мало. Я сделаю припарку. В корзинке есть капли от боли. Эллида, останься здесь. Оуэн, ты знаешь правила. Двери открыты только для помощи Руарку. Если что-то попробуешь сделать, все кончится. На прекрасный миг мы с Флинтом остались одни, но нас видели Руарк и его товарищи из камеры напротив. Но они были поглощены своим разговором, мы их не интересовали. Мы не обнимались, почти не говорили. Флинт поднял наши сцепленные руки к лицу и коснулся губами моих пальцев. Я смахнула слезу. — Толег прав, — прошептал Флинт. — Тебя здесь быть не должно. — Ты меня позвал, — тихо ответила я. — Хотел увидеть. Не сдержался. Ты в порядке? — Угу. Что с тобой будет? Что они сделают? — Тише. Просто посиди. Просто держи меня за руку. Сердце болело. Слезы появились за моими глазами. Я двигала нежно большим пальцем по его ладони. — Тебе не нужно здесь быть, — сказал Флинт. — Когда я буду делать это. Пощади себя. — Я хочу быть здесь. Он закрыл глаза. Я думала, он ничего больше не скажет, но после паузы он добавил: — Они сказали, ты ходила к королю. Получила для меня разрешение на это, — пауза. — Как он? — Печален. Он предложил награду за помощь его сыну, так я и получила разрешение. Но… он говорил об Очи, своем сыне. С любовью. Говорил, что у него нет выбора в будущем. И на миг он показался другим человеком, — я не рассказала об угрозе, лучше Флинту не знать, что будет со мной и всеми вовлеченными, если Руарка не спасти. Флинт какое-то время молчал, а потом открыл глаза и прошептал: — Нерин? Приблизь свое лицо. Я склонилась, желая прижаться щекой к его щеке, но удержалась. — Я тебя люблю. Я верю в тебя. Береги себя. И когда наступит день, ты победишь, я знаю. Мое сердце разрывалось, и я успела лишь прошептать: — Я люблю тебя, — и по коридору прошел Роан и остановился у двери темницы. Флинт отпустил мою руку. Я выпрямилась, глотая слезы. — Когда давать настой? — спросил Роан. — Он притих, можно дать ему без борьбы. — Пусть сначала Толег нанесет припарку, — сказала я, хотя он говорил не со мной. — У Руарка будет больше шансов, если глаза Оуэна будут лучше, — я не верила, что Флинт собирался сделать это. Ему нужно было отдохнуть. — Можешь дать ему настой, — сказал Флинт, закрыв рукой глаза. — Припарка не имеет значения. — Бред, — твердо сказала я, зная, что больше плакать нельзя. — Тебе нужна припарка, и нужно поесть и попить перед началом. Но Руарку можно дать зелье сейчас, он проспит всю ночь, а проснуться может и сам. След улыбки появился на губах Флинта. — Не буду спорить, — сказал он. * * * Как только Галани спросил, попробует ли он, он начал сомневаться, что ему хватит сил, хватит воли. Он не знал, позволят ли ему темные дела, что он совершал для короля, годы, прошедшие после того, как он покинул Острова и мудрого наставника, сделать это. Он мог оказаться неспособным исполнить древнее искусство, которому его научил Оссан. Теперь он был не целитель, а разрушитель. Убийца. Товарищ был в беде, и он согласился. И это было смешно, ведь он помнил воинов отряда Кабана, которых привел в засаду Регана недалеко от Тенепада. Он был не товарищем в тот день. Он был предателем. Он действовал ради дела, и дело было выше всего. Это было победой для мятежников. Но весь отряд пропал, силы короля ослабли. Он не чувствовал торжества. Это было еще одно пятно на его духе, еще один удар по хорошему человеку, которого Оссан благословил, отправляя в мир. Теперь он сидел у изголовья кровати Руарка, руки его были по бокам от раненой головы мужчины. Он был за решеткой. Его глаза превращали друзей в тени. Роан старался его защитить, Толег, низкая фигура, стоял рядом, если потребуется. Галани возвышался вдали, рядом с ним был Таллис. А еще были два товарища Руарка из отряда Быка и Брокк у двери. Брокк был верен королю. Если бы Нерин не получила разрешение короля, Руарка убили бы. Он должен исцелить его, иначе Руарк умрет. Звучало просто. Перемена в товарищах пугала, и даже в таком темном месте у него оставалась надежда. Не только Роан и Таллис, но и другие — Галани, который, по словам Роана, все сделал бы и без разрешения короля, друзья Руарка и люди из отрядов Оленя и Волка, что поддержали его подход к доброму народцу, хоть и знали, что Бридиан против. Люди хотели перемен. Может, это началось до того, как король заставил Буана убить Дувака на Собрании, до того, как Буан убил себя. Никто не знал, как это скажется на этом Собрании. Роан нашептал ему тайный план, и он не верил бы в это до этой ночи, он пока не знал, сработает ли это. План был смелым. Опасным. От мыслей о нем колотилось дико сердце. Он сам давно думал об этом. Было ли такое возможно? Мог ли он творить добро, предавая свою силу? Он не мог объяснить Роану, что он не хотел сбегать. Он должен был быть здесь. Он должен быть в Летнем форте на Собрании. Подать голос. Высказать правду, даже если он умрет от этого. Нерин была рядом с Таллисом. Ему не нужны била глаза, чтобы видеть ее, она была каждый миг в его сердце. Она выбрала остаться. Несмотря ни на что, она будет с ним, будет смотреть. Что это будет для нее? Он мысленно повторял, что любит ее. Он уважал ее за такой поступок. — Я начну, — сказал он. — Это может занять много времени. Можете заходить, но не шумите. Брокк, у главной двери нужен человек. — Есть, Оуэн. Снаружи пара стражей. Никто не помешает. — Спасибо, — он глубоко вдохнул. Услышал тихий голос Нерин: «Ты сможешь. Я верю». — Спасибо всем за присутствие. Если бы Руарка могло исцелить только добро, он бы уже был здоров. Это было долго. Дольше, чем было бы во времена, когда он был полон надежды и сил. Когда он еще не ступил на путь, что привел его сюда, в эту крепость, в эту темницу, во тьму. Он медленно проникал в сознание Руарка. Он будто чинил гобелен, заменяя нить за нитью, он двигался среди осколков надежд Руарка, обломков его мечтаний, шел по горячему пути его ярости, безнадежности. Его боевой дух отвернулся от него и тех, кому он доверял. Он нашел ребенка, мальчика, что любил помогать отцу с лодкой, нашел паренька лет двенадцати, который смотрел, как мимо ехали воины, и мечтал стать таким. Он нашел гордого нового Силовика, что натирал серебряный значок отряда, ухаживал за конем, смеялся с товарищами за кружкой эля. Он видел и другие воспоминания, картинки, что были не такими целыми, но оставались важными частями Руарка.