– Да! Она молчала. Тогда сказал он: – Может быть, теперь расскажешь? Она долго лежала, медленно посвистывая. Очень долго. Он ждал. Ее костлявая рука отыскала его костлявую руку под одеялом. И тогда прозвучал ответ. – Священник, – прошептала она. Тишина. И тут он рассмеялся. И смеялся. И смеялся. И смеялся так, что слезы катились ей на щеки. И тут она рассмеялась. И смеялась. И смеялась. И смеялась так, что слезы катились ему на щеки. Они едва могли дышать от смеха. Они едва могли дышать вместе. И прекратили. Снаружи начиналась гроза. Мирко и Леон Мирко потушил сигарету о дверь амбара и убрал окурок в нагрудный карман. Сделал пару шагов наружу, глубоко вдохнул и постоял, позволяя дождю мягко стекать на лицо. В воздухе витало дружелюбие, так остро контрастировавшее с непогодой, бушевавшей раньше. Со всем, что она натворила. Он решил зайти проверить животных, прежде чем заберет Леона и отведет его к себе домой. Скорее всего, Карл в пьяном угаре забыл их накормить. Пересекая двор, он обратил внимание, что солнце скоро встанет и уже бросало красную дымку на небо. Через некоторое время он осознал, что солнце встает на севере. Он все понял еще до того, как добежал до деревьев на холме и убедился лично. Дом горел. Ну конечно, горел. Конечно, молния ударила прямо туда. Конечно, его родители должны были погибнуть в собственных кроватях в собственном доме. Вместе. Этой ночью. Конечно, они должны были сгореть, они ведь оба этого хотели. Все не случайно. Господь сделал так, чтобы им досталась именно та судьба, о которой они просили. Их сын был пощажен. С необъяснимой и нерушимой уверенностью он знал, что они не спаслись, и ощутил странную благодарность. Он стоял среди деревьев, не сводя глаз с дома своего детства. Он был объят пламенем. Спальня озарена. Там делать нечего. Если начнется дождь, он потушит огонь, но будет слишком поздно. Он заметил близнецов с другой фермы. Два черных силуэта на фоне огня, они наблюдали с безопасного расстояния. У одного в руках было большое ведро. Другой опустился на колени и в отчаянии прижал руки ко лбу. Где-то позади мычали коровы в поле. Они выпустили животных. Это хорошо. Мирко тяжело дышал. Он не хотел спускаться и обнаруживать себя. Место внезапно стало чужим. Ему там делать нечего. Он подумал о своих брате и сестрах, которых стоило бы навестить. Но не знал адресов, понятия не имел, как они сейчас живут. Они постепенно соскользнули в прошлое. Наверное, близнецы знают больше, чем он. Мирко невыносима была мысль посмотреть родным в глаза. Или тем, кто знал их родителей. Близнецам. Все станут его осуждать за то, что он не уследил за своими немощными родителями. Никто не поймет, как он мог оставить их одних посреди ночи, тем более не простит. Он и сам не был уверен, что сможет простить себя, хотя и знал, что о такой судьбе они мечтали. Единственное, о чем он мог сейчас думать, это что надо уйти от всего подальше. Умереть. Вдруг он понял, что все решат, что он сгорел вместе с родителями. Прямо сейчас там стоят двое и думают, что он мертв. Ну конечно, они так решат! Это придало Мирко странное ощущение, словно он смотрит на свою жизнь со стороны. Снаружи. Он понял, что может просто исчезнуть. И Леон, он тоже может исчезнуть. Они вместе исчезнут. Им с Леоном теперь нечего терять, кроме друг друга. Он бежал через поле к дому Даники, и тут небо разверзлось. Слабый дождик сменился яростным ливнем, капли плясали везде, куда попадали. Мирко наконец смог заплакать. Плакать было легче, когда плакало все вокруг. Он отыскал старый мешок Карла в спальне и еще один мешок и кожаную сумку в комнате на втором этаже. В шкафах лежали вещи, видимо, братьев Даники. Он упаковал всю одежду и обувь для себя и Леона, какую смог найти; он даже взял что-то из одежды Карла, хотя она и была велика. Потом разные необходимые вещи: пару одеял, кухонные принадлежности, запасной фонарь, батарейки, лоскут палаточной ткани, пару ножей. В кладовке он обнаружил консервы, копчености и сухой хлеб. На кухне жестянку с деньгами. Он старался не оставлять улик. Мокрые грязные ботинки он снял, чтобы не наследить. Письма он так и не нашел. Мирко надеялся, что Карл сжег его со злости или уничтожил как-то иначе. В хлеву он быстро подоил двух благодарных коров и взял молоко с собой в бутылках, оставил животным много корма и воды и открыл ворота, чтобы они могли свободно выходить на большой луг. В курятнике он собрал яйца. Он подумал, не взять ли и курицу под мышкой, но не осмелился. Только бы все животные протянули пару дней, потом обязательно кто-нибудь придет и позаботится о них. После такого пожара будут связываться со всеми окрестными фермами, в этом он не сомневался. Нужна будет помощь в расчистке, но в первую очередь пойдут кривотолки, и теперь будет повод заглянуть на ферму к Данике, где мало кто бывал. Да, кто-нибудь объявится. И к пожару, унесшему жизни целой семьи, сразу прибавится поводов почесать языками. Внезапный порыв заставил его вернуться в дом и взять с собой немного вещей Даники. Он оставил ящики открытыми, чтобы казалось, будто она все упаковала и уехала. Может, это собьет их с толку? У них с Леоном теперь много поклажи, но это только пока они не спрячут вещи Даники в горах. Задача непростая, но стоила того, если это поможет отвести от Мирко подозрение и сделать так, чтобы ее ферму особо не обыскивали. Ему не хотелось, чтобы обнаружили ее могилу. Тут ему пришла в голову еще одна идея. Он молниеносно нашел клочок бумаги и ручку в кухонном ящике и написал записку, оставив ее на видном месте. Он отлично помнил почерк Даники по запискам в каменной хижине и постарался его скопировать. Дорогой Карл! Я уезжаю вместе с Леоном и не вернусь. Мы поедем за границу, у нас все хорошо. Не беспокойся. Ухаживай за фермой, береги себя, друг мой. С любовью, Даника Теперь никому в голову не придет, что с ней что-то случилось, подумал он. Может быть, Данику начнут искать, обнаружив ее мужа мертвым посреди поля, но едва ли станут вести расследование в поисках ее и Леона. Нужно надеяться, что все поверят, будто они уехали из страны. В последний момент он вспомнил про моргенштерн, который он так и не закопал. Он не был уверен, что теперь есть смысл его хоронить, но предпочел все же засыпать яму, чтобы все выглядело не так странно. Карла похоронить не представлялось возможным. Да и лучше, если он останется лежать. Если повезет, они подумают, что произошел несчастный случай. Что он упал и разбил голову о камень. Мирко взял фонарь и побежал к дальнему полю по направлению к темной тени между рядами растений. Карл лежал там, где упал. Или? У Мирко участился пульс, когда он понял, что Карл лежал не так, как раньше, и не там. Он сместился на целый метр влево. Мирко приблизился, посветил на Карла и тогда понял причину. Его потрепал медведь. На лице были следы зубов и когтей, рубашка разорвана, рука частично оторвана. Из бедра вырван кусок мяса. Мирко видел, что медведь тащил Карла за ногу. Он протащил его через половину ряда и бросил. От вида искореженного тела у Мирко мурашки побежали. Хорошо, что Карл уже был мертв, когда это случилось. Хоть какое-то утешение. Вскоре он отыскал яму с моргенштерном и нанизанными картофелинами. Лопата лежала на краю. Рядом он нашел кнут, переломил о колено и бросил в ту же яму, а потом засыпал землей. Сильный дождь сослужил добрую службу; несколько часов, и едва ли кто-то сможет догадаться, что здесь копали. Вода стекала ручьями по тропинкам между кустами растений, дождь плясал на лужах. Словно заботливо кем-то обустроенная бесконечная череда фонтанов. Леон крепко спал, когда Мирко открыл дверь в закуток. Прежде чем будить мальчика, он убрал миску с остатками каши и кувшин с водой. Мишку он перенес в гостиную, мертвую кошку выбросил на траву, а ведро поставил за уборной. Не без труда он разбудил Леона, усадил его на стул и заправил кровать. Скоро комната стала похожа на временную гостевую, которой давно не пользовались. Леон все еще был сонным, когда они взяли багаж и двинулись в путь по дикой местности. Дождь снова утих. Казалось, после недель ожидания он пытается за раз удовлетворить все потребности Мирко. Поначалу он не решался зажечь фонарь, так что они шли в темноте, но навыку Леона ориентироваться это не мешало. Он был сильным и выносливым, так что стыд Мирко, что он дал ребенку часть поклажи, быстро прошел. Леон силой мог сравниться со взрослым мужчиной, может, даже был сильнее Мирко. Тяжелые тучи поспособствовали более позднему рассвету, но день неумолимо приближался. Мирко различал светлую полосу над горами. Это было приятно. Ему пришло в голову, что время растягивалось как могло, и это была самая долгая ночь в мире. Леон безропотно шел следом. Видимо, он осознавал, что у него теперь остался только Мирко. А может, просто не до конца проснулся, потому что, когда они прошли чуть-чуть, он остановился и потер глаза. Огляделся и явно о чем-то вспомнил. – Где мой папа? Папа с нами не пойдет? – спросил он. Мирко посмотрел на него и покачал головой.