Жирдяй. Шулер на пенсии – Как же быстро летят годы. Как стерхи над якутской зоной. Жирдяй выпил залпом водку в толстой рюмке и подцепил вилкой кусок красной рыбы. Подержал на языке, посмаковал. На Колыме красной рыбы не водилось, а вот нежного омуля или жирного чира на выигранные в карты бабки можно было втихаря выменять у охраны. Жирдяй подцепил ещё кусок морского деликатеса. Прикрыл глаза, наслаждаясь вкусом. Омулем приходилось делиться с авторитетом и братвой, но часть перепадала и ему. На якутской рыбе только фигуру и удалось сохранить. Почти. Двадцать килограмм всего скинул. Но если бы хавал одну баланду, скелетом бы вернулся из лагеря. А сейчас, смотрите, какой красавец – плечи вразлёт, живот плотный, подбородок двойной. Картинка! – Родной, водки мне принеси ещё, – махнул Жирдяй официанту. Эх, а как всё хорошо начиналось. В карты Жирдяя научил играть сосед по коммуналке. Затягиваясь дымной папиросой, он рассказал мальчику про основные карточные приёмы, спросил, есть ли бабло, и игра началась. – Молодец, пацан. Сечёшь тему, – похвалил сосед, когда Жирдяй взял весь банк в первой же партии, почёсывая бритый затылок рукой с неровными буквами ТОЛЯ на каждой фаланге кисти. Дядя Толя научил его не только честным правилам, но и показал запрещённые манипуляции с колодой. Жирдяй смотрел на пасы пальцев с наколкой как на волшебство и быстро освоил хитрую науку шулерства. Сначала он обыгрывал мальчишек в школе на перемене, потом взрослых парней в парке. Иногда его мухлёж раскрывался, и жирные бока юного шулера поколачивали тяжёлые кулаки взрослых парней. Школьная математика давалась Жирдяю легко, и поступить в столичный ВУЗ ему труда не составило. Там Жирдяй развернулся во всю мощь своего картёжного таланта. Размялся на однокурсниках, обыграл ребят в общежитии. Ну, что взять с бедных студентов? Мелочь на карманные расходы, да и только. По-крупному он мотался на юга Советского тогда ещё Союза. Море-бирюза, жёлтый обжигающий песок, расслабленные пары, обгоревшие на южном солнце мужики при бабках – чем не пристань для начинающего шулера? – Ребята, вы откуда? – спрашивал Разводила, приподнимая газетную панамку. – Здрасьте. Он светился такой солнечной, ослепительной улыбкой, что его трудно было заподозрить в злодеянии – сама доброта и коммуникабельность. Вёл он себя, как рыба в воде – везде свой парень. Внешне Разводила походил на Александра Маслякова. Казалось, что сейчас он произнесёт "Мы начинаем КВН", и начнётся игра. – С Сургута, – улыбались в ответ жилистые белокожие парни в ярких плавках. Явно первый день отпуска – загара нет, а капусты, полные чемоданы. Трудяги, стахановцы. – Опа! А мы из Тюмени, – зачем-то врал Разводила. – Может партеечку в карты сообразим? Скучно. – А чё. Можно, – отвечал самый смелый или самый глупый. Скорее всего, два в одном флаконе. Садились кружком в тени кипариса, играли, переглядываясь. Конечно, парни из Сургута выигрывали. – Ну, молодцы, молодцы. Выигрыш честный. Держите чирик, – подначивал Жирдяй, отдавая в мозолистые, шершавые ладони мятые рубли. – А по серьёзному слабо сыграть? – Это как? – клевал на наживку всё тот же смелый или глупый. – Ставка – сотня деревянных. Кто выиграет, тот платит за всех вечером в кабаке. А? Таких денег с собой на пляж, как правило, не брали, поэтому всей компанией поднимались в номер гостиницы. Парни шуршали бумажками, шушукались, тот, что поумнее, начинал сомневаться. А вдруг проиграем? Тот, что поглупее настаивал. Ты видел, я уже десять рублей выиграл! Ну, давай, а? Сотней никто не отделывался. Каталы обчищали чемоданы до донышка и испарялись, пока лохи, одумавшись, не поднимали тревогу. С курорта Жирдяй приезжал в столичную общагу с загорелым пузиком, с толстой пачкой купюр и мешочком рыжья. Золотишком они тоже не брезговали. В общежитии его уже ждали – Жирдяй ссорил деньгами направо и налево, подкармливая друзей и подруг. А они ему свеженькую первокурсницу уже готовили. Тонкую, с осиной талией. Любил он худых, страсть как любил. После четвёртого курса решили они поехать в Прибалтику. Захотелось европейской утончённости, средневековой архитектуры и медлительных латышских девчонок, стройных и белокурых. Лиепая, Юрмала, Колкасрагс, дюны, песок, скалы. Жирдяй, жадный до еды и выпивки, пробовал национальную кухню – красный холодник, типа нашего борща, только холодный и на кефире, Царникавскую миногу, поджаренную на углях, и луковый клопс, любуясь между делом непривычным ландшафтом. А вот и очередной лох нарисовался. Сам просится, чтобы его хлопнули по полной программе. У Жирдяя глаз намётанный – такие типажи разводятся на слабо на раз, два, три. Прирождённый азарт дремал в тёмных глазах под лохматыми седыми бровями мужчины. А, судя по белому костюмчику, деньги у лоха водились. И немалые. – Пошли ко мне. Я должен отыграться, – то ли упрашивал, то ли настаивал седовласый мужчина, сам захлопывая за собой ловушку. Жирдяй и товарищи, как бы нехотя соглашаясь, поднялись в номер и остолбенели. – Может, мы в другой раз зайдём? – пытался пойти на попятную Жирдяй. – Завтра. – Никаких завтра! Сегодня и только сегодня. Старикан завёлся не на шутку. Быстро пододвинул к дивану журнальный столик и стулья, вытащил из бара початую бутылку коньяка и бокалы. – Разлей, – приказал он Разводиле тоном, не терпящим возражений. Ничего не оставалось, как выпить и играть, пока все деньги не перекочевали обратно несостоявшемуся лоху, и ещё сверху добавили. Парни сердечно попрощались с разомлевшим от коньяка и выигрыша хозяином и вышли из номера, косясь на шифоньер. На плечиках, зацепившихся за край двери, висела форма генерала министерства внутренних дел. Ментам тоже, оказалось, нужен отдых и немного пощекотать нервы игрой на деньги. – Уф! Пронесло. А если б мы его на пляже хлопнули? – Трындец нам всем пришёл бы, – подытожил Жирдяй. – Объявляю следующее правило: узнавать, где и кем работает лох, связи, родня, перед тем, как его хлопать. Усекли? После окончания института Жирдяй устроился в научную лабораторию инженером с окладом в шестьдесят рублей. Когда он получил первую зарплату, Жирдяй стоял и недоверчиво разглядывал бумажки с портретом Ленина. – Чё, правда? И ради этой суммы, которую нужно разглядывать в микроскоп в его научной лаборатории, стоило учиться пять лет? И он должен теперь работать по восемь часов в день? За что?! За шестьдесят рублей? Этого просто не может быть. – Не смешите меня. Жирдяй и не смеялся, но и на работу не ходил, пытался выкручиваться, брать больничный, но уволиться из научной лаборатории всё же пришлось. Ему теперь светила статья за тунеядство. Пришлось отвалить увесистую пачку капусты знакомому главному врачу районной больницы, в свободное время не гнушающему игрой по-крупному, и получить справку об инвалидности. Лишний вес, диабет, тахикардия – какая разница. Жирдяя всегда манила дорога – путешествия, приключения, новые знакомства, романтика. А что такое поезда дальнего следования? Это же казино на железных колесах. Чем заняться азартному пассажиру, как не расписать партию другую в картишки под запотевшую бутылку водки из запасов хваткой проводницы? То-то же. – Ребята, вы в карты играете? – спросил Разводила, заглядывая в первое попавшееся купе. – Ну, так. В дурака немного. А что? – спросил будущий лох с зализанными на пробор волосами, поправляя очки с толстыми линзами. У Жирдяя холоднуло в области сердца – надо валить. Не нравился ему клиент, ох, как не нравился. – И мы немного, – улыбнулся Разводила фирменной улыбкой и, оборачиваясь, подмигнул Жирдяю и Быку, заходившим в купе зализанного очкарика. Бык прибился к ним недавно. Колоду в руках не держал, но мог доходчиво объяснить проигравшему, почему не стоит устраивать скандал. Сели, поиграли, поболтали. – Этого не может быть! Я все ходы запоминаю. У меня фотографическая память, – сказал очкарик, уставившись на комбинацию карт на купейном столе. – А в чём дело? Память подвела? – попытался сгладить конфликт Разводила. – Туз пик давно вышел. Как он здесь появился снова?! – не мог угомониться лох. – Как, как. Вот так! – угрожающе сказал Бык, краснея шеей. – Это безобразие! Да вы – жулики! Мошенники! Бандиты! Отдайте деньги, – вдруг потребовал очкарик, вставая. – С чего этого? С каких костылей мы тебе должны отдавать честный выигрыш? – спросил Бык, тоже вставая. – Э, вы чего? – вступил в спор второй лох. – Помогите! – заорал прилизанный и рванул было в тамбур. Бык его догнал и всадил "перо" в бок. Очкарик побледнел и медленно опустился на заплёванный металлический пол тамбура. Его затащили обратно в купе и держали до ближайшей станции. – Он же истекает кровью. Надо вызвать врача, – умолял друг очкарика, поддерживая его голову. – Не умирай, слышишь? Не закрывай глаза. Бык красноречиво замотал головой – потерпит. Шулерская троица быстро удалилась, как только поезд остановился. Уходя, Жирдяй покосился на посиневшее лицо очкарика. Кажется, он не дышал. Через неделю на толстых волосатых запястьях Жирдяя защёлкнулись холодные наручники. Потом был быстрый суд и колония. Из зоны Жирдяй вернулся уже в другую страну. Советский Союз развалился, а в новой России выросла новая когорта профессиональных катал. Они назывались казино, им официально разрешалось "раздевать" лохов. Жирдяй вернулся в родной Старград и играл по маленькой ради удовольствия, ну и чтоб навыки шулерские не растерять. Следующая рюмка водки провалилась в нутро как по маслу. Жирдяй открыл глаза и заморгал от неожиданности. Перед ним сидели двое – пухлый мент и тёмноглазая стройная краля. Шулер инстинктивно втянул живот. Ох, он бы такую прижал к стеночке. – Обедаем, значит. Должника на нож поставил, а сам красной рыбой студёную водку заедаешь, – начал Архипов без церемоний и предупредил. – Без команды не вставать. – Ты чего, начальник?! На какой нож? Какого должника? – завопил Жирдяй, краснея от возмущения. Ростоцкая осмотрелась. Это был тот самый ресторан, в котором у них с Архиповым было первое свидание. Они ещё здесь подозреваемого встретили, заместителя мэра. От воспоминаний она чуть не заплакала, впрочем, она теперь от разных вещей впадала в слезливую меланхолию, но тут Регина во время опомнилась. На допросе стыдно раскисать. – Льва Амурского ты завалил? – спросил следователь, нависая над грузной фигурой шулера на пенсии. Регина увидела, как по толстым пористым щекам Жирдяя потекли струйки пота, а сальные губы затряслись мелкой дрожью. – Актёра?! Зачем мне? – спросил подозреваемый, разводя руки в сторону и выпучивая глаза. – Гадом буду, если фуфло гоню. – А разве Амурский вернул Вам карточный долг? Да и сестра его не расплатилась своим телом за брата, как предлагал должник, – решилась добавить Ростоцкая. Архипов удивлённо на неё посмотрел. Это что ещё за подробности? – Ну, во-первых, она всё равно расплатится. Век воли не видать. А, во-вторых, зачем мне убивать дойную корову. А? Актёр мне столько денег приносил. Ежемесячно! Знаете ли, это была хорошая прибавка к пенсии. – Э, да ты сам и признался, – улыбнулся Руслан, усаживаясь обратно на место. – В чём признался? – удивился Жирдяй почти искренне. – Ты должника убрал! Именно ты. Сестра его наследует квартиру, продаёт её и по долгам брата расплачивается. Так ты всё устроил, Жирдяй? Хитро, хитро. Стратегически продумано. – Не убивал я! Век воли не видать! Я ведь не мокрушник. Я – катала, мне мокрые дела ни к чему. Сам должен понимать, начальник.