Под восхищенные вздохи толпы Цзюйлань левой рукой резал лук, а правой – рыбу. Один нож поднимался, в то время как другой опускался, и все это было похоже на танец. От шеф-повара веяло спокойствием, а каждый кусочек был тоньше крыла цикады – один за другим они изящными перышками ложились на тарелку. Я все думала о танских стихах, что читала когда-то: «Звук ножа прохладен и тянется, словно нить», «Тарелка, подобно снегу, боится дуновения ветра». Какая-то невероятная картина разворачивалась перед моими глазами. «Разве ты не видишь, что, разрезав позвоночник, навсегда отрезаешь путь к волнам». С последней строчкой стихотворения ножи остановились и на длинном столе остались лишь кости и сорок восемь аккуратных тарелок с рыбой. – Угощайтесь, – положив нож, сказал мой помощник. Через мгновение кто-то зааплодировал. Затем подхватили и остальные – аплодисменты гремели подобно грому. Присутствующие были настолько потрясены, что не могли подобрать подходящих слов и только бурно хлопали в ладоши, выражая крайнее изумление и волнение. Цзюйлань же по-прежнему сохранял непринужденный вид. Он прикрыл кости белой тканью и изящно, на европейский манер, поклонился гостям, чем вызвал всплеск новых оваций. Пробравшись мимо гостей, мужчина зашел в гостиную. Собравшиеся проводили его взглядом до плетеного стола, на котором лежал гуцинь. Цзюйлань сел за стол и начал играть. Это оказалась «Летняя ночь, звездное небо и море», чему я очень удивилась. Четко помню, что месяц назад он слышал песню впервые. Но как это возможно – исполнять музыку, которую слышал всего несколько раз? Многие из пришедших сегодня наверняка видели смену масок в сычуаньской опере[44] или арабский танец живота. Поэтому игра на гуцине не вызвала сильного удивления, по сравнению с тем поразительным эффектом, который произвела нарезка рыбы. Порывистые движения сменились на спокойные, заставив людей расслабиться и сделав чувствительнее их вкусовые рецепторы, что лучше всего подходит для дегустации. Всем не терпелось попробовать тунца. Мясо было тонким, почти прозрачным и таяло во рту. Гости были довольны, чувствуя, что вечер стоил своих денег. * * * Когда гости ушли и мы убирали двор, было уже десять вечера. Приняв душ, я села на диван, скрестила ноги и в изумлении уставилась на более чем двадцать тысяч юаней. Мне не нужно было платить за аренду или ипотеку, так что если откладывать, то хватит на все годовые расходы. Несколько дней назад я дала себе слово не брать денег в долг у Бувэня и сказала себе доверять Цзюйланю, но никогда бы не подумала, что он так быстро исправит наше положение. В дверь комнаты постучали. – Войдите, – крикнула я, поправив одежду и волосы. Вошла звезда сегодняшнего вечера с подносом. Мой помощник поставил на стол две тарелки с юаньцзы[45] в рисовом вине. – Ты весь вечер заботилась о гостях и осталась без ужина, поэтому приготовил тебе поесть. Как только он это произнес, мой живот заныл от голода. – Ты ведь тоже почти не ел. Поужинаем вместе? – Хорошо. – Цзюйлань сел за стол. Надев тапочки, я устроилась напротив. – Спасибо за работу сегодня. Деньги здесь… – Я указала на купюры. – Что будешь делать с ними? Можно положить в банк… Хотя без удостоверения личности открыть счет невозможно. – Они твои. Сама разберешься, – небрежно бросил Цзюйлань. Я чуть не подавилась. Поставила тарелку на стол и прокашлялась. Где это видано, чтобы работники не только помогали начальнику, но и отдавали ему деньги? – Их ведь ты заработал, моего участия тут немного. Тогда зачем?.. Мужчина нахмурился, будто придумывая причину. – Ты только начинаешь вести бизнес. Отдам деньги – тебе не придется больше занимать. – Разве у меня плохо получается и гостиница ничего не приносит? – До сегодняшнего дня не приносила. А теперь ты начнешь зарабатывать. – Что ты имеешь в виду? Не понимаю. Цзюйлань беспомощно вздохнул. – В гостиничном бизнесе самое главное – это расположение, а у тебя проблемы с этим. В таком случае гостиница должна быть уникальной и чем-то привлекать внимание – отличаться от других. Именно это даст людям понять, что такой укромный уголок – это фишка. А вдобавок здесь можно наделать много примечательных фотографий. – Фото! Они ведь стали красивыми только после обработки. – Снимки с твоей гостиницей ничем не отличаются от других. Мне стало неловко, но вынуждена признать, что он прав. – Тогда что изменится с сегодняшнего дня? – Людям нравится новизна, а еще они любят похвастаться. Конечно, это не совсем добродетель, и все-таки показывает их вкус, видение и мудрость. Сегодняшние посетители будут охотно делиться впечатлениями. И неважно, насколько экзотические блюда они попробуют в будущем, – этот ужин за шестьсот юаней навсегда останется у них в памяти. Я тупо уставилась на него. Все это время я думала, что Цзюйлань продешевил. Те, кто пришел к нам сегодня на ужин, были знатоками или влиятельными людьми на острове, которые знали реальную стоимость голубого тунца. Даже если бы мы запросили две тысячи, они бы согласились. К тому же кулинарное шоу нашего новоявленного шеф-повара явно впечатлило гостей, поэтому они уж точно не пожалели бы о потраченных деньгах. Сначала мне казалось, что Цзюйлань не знал, сколько на самом деле стоит голубой тунец. Но так как он успел объявить цену, я не стала переубеждать его. Неожиданно оказалось, что он четко знал: низкая цена привлечет первых гостей и покажет им лучшие стороны нашей гостиницы. Так чем же неудачна была эта идея? Мой помощник потратил шестьсот юаней, чтобы купить место в памяти людей, их стремление приобщиться к чему-то интересному им и получить удовольствие. Мне кажется, что Цзюйлань становится все более и более таинственным. Как только думаю, что знаю его, он удивляет меня снова. Он хорош и в кулинарии, и в оказании первой помощи, в строительстве, в изготовлении гуциня и игре на нем, разведении огня и плетении рыбацких сетей… Уметь что-то из этого не странно, вот только подозреваю, что мой помощник просто хорош во всем. Где нужно было родиться, чтобы вырасти таким всеведущим? Внезапно зазвонил телефон. Трубку я взяла сразу, думая, что это Ишэн. И не ошиблась. – Почему звонишь так поздно? – Хочу поговорить с тобой о Цзюйлане. Услышав тон его голоса, я не удержалась и посмотрела на объект разговора. – Слушаю. – Ты говорила, он не должен тебе нравиться. А я не возражал и поддерживал, потому что, даже если ты ничего о нем не знаешь, он крутой и хорошо к тебе относится. Вот только сейчас очень надеюсь изменить твое мнение. Цзюйлань неторопливо ел ужин и ни о чем не догадывался. – Почему же? – В тот день тебя ранили, а твои глаза плохо видели, поэтому даже студенты-медики распереживались. Зато этот человек был абсолютно спокоен. Он не только знал, что тебе ничто не угрожает, но еще и без ошибок оказал первую помощь. Дело не в сложности, а в том, что для такого спокойствия нужен клинический опыт. Приобрести его можно, только столкнувшись лицом к лицу с кровью и смертью. И посещения двух-, трехмесячных курсов точно недостаточно. Слова Ишэна подтвердили мою догадку, и я согласно хмыкнула. – А как ножом владеет! Сама видела. Такому нельзя научиться за несколько уроков. Если не веришь, отведу тебя к профессиональным поварам, и они подтвердят. – Не надо. Верю. К тому же Цзюйлань умеет играть на гуцине. Конечно, такое умение не редкость. Например, я сам могу играть на эрху. Но изготовить инструмент мне не под силу. Ему же удалось сделать это из случайного куска дерева. Послушав его исполнение, могу тебя заверить: гуцинь сделан как следует, тон идеальный. И твой новый знакомый хорошо играет. Можно даже сказать, что перед нами настоящий мастер, и неважно, создает он инструмент или играет на нем. Сяо-Ло, подумай, насколько это нормально? Я не невежда или небожитель, отринувший людской мир, для меня все это тоже весьма необычно. Посмотрев на Цзюйланя, я подумала, что есть еще много вещей, которых мой друг-доктор не знает и потому даже не осознает, насколько все на самом деле странно. Доев, мой помощник отставил тарелку и посмотрел на меня. Интуиция подсказывала, что он точно знает, о чем мы говорим по телефону. – Сяо-Ло, алло… – позвал Ишэн. – Понимаю, что ты хочешь сказать. После ограбления его спокойствие помогло больше, чем студенты-медики. С ним не надо беспокоиться, что придется занимать деньги… Цзян Ишэн, позволь открыть тебе секрет. В детстве ты играл на эрху. И каждый раз, когда ты выходил на сцену, будто павлин, я могла лишь сидеть и аплодировать тебе, хотя на самом деле мне было очень грустно. Убрать тебя из своей жизни я не могу, а вот найти человека, который не только играет на гуцине, но и способен сделать его… – Я гордо рассмеялась. Разве это не полная победа? – Увидев Цзюйланя в деле, ты осмеливаешься хвастать своим сломанным эрху? Ишэн долго молчал, а потом вдруг тихо рассмеялся. – Шэнь Ло, ты и в самом деле ненормальная! Но знаешь, что я люблю тебя? – Такие глубокие чувства выставляют меня в плохом свете! В детстве Ишэн умел играть на музыкальном инструменте и в шахматы, имел успехи в каллиграфии и рисовании, а я служила ему фоном. Однажды мой день рождения превратился в демонстрацию его талантов. – Ты действительно все обдумала? – Найти всемогущего и всепобеждающего парня – мечта каждой девушки. Ничего не могу с собой поделать. – Цзюйлань рядом? Мне кажется, ты снова боишься, что кое-кто сбежит из дома, поэтому продолжаешь показывать свою собачью преданность. – Ишэн, тебе не нужно все время напоминать мне, насколько ты умный.