Виолетта непонимающе посмотрела на меня. – О чем ты? – Когда сильно любишь человека, то в итоге становишься жадным и эгоистичным, отчаянно хочешь, чтобы объект любви был добр лишь к тебе, и не желаешь ни с кем делиться вниманием этого человека. Из-за постоянных волнений храбрость и доброту сменяют хитрый ум и трусость, а потом и вовсе становишься параноиком. – Что ты пытаешься сказать? – Что вы слишком самонадеянны в понимании любви! Даже если это жертва от отчаяния, нужно узнать у другой стороны, готова ли она принять эту жертву! В противном случае дар превращается в проклятие! Виолетта злобно посмотрела на меня, я ответила тем же. – Дайте мне возможность дождаться пробуждения Цзюйланя! Если решу пожертвовать собой, то должна попрощаться и убедиться, что он принимает мой выбор, что сможет стать счастливым. Я переживаю за него и не могу оставить вот так, ничего не сказав. Это мой эгоизм и трусость! Виолетта некоторое время смотрела на меня, ее глаза постепенно наполнялись слезами. Вдруг женщина низко поклонилась мне. – Мы не смеем идти против выбора Регулуса! Прошу, прости меня за все! – И она тут же развернулась и быстро ушла. Я удивленно посмотрела на Лянлян. Ведьма решила не вырезать из меня жемчужину и просто отпустила? – Прежде чем начать лечить Ишэна, босс неоднократно говорил нам – и даже однажды пригрозил бабушке – что ты его спутница жизни. Виолетта никогда не посмеет причинить тебе вред. Она лишь пытается подтолкнуть тебя к тому, что спасет его. Мои ноги подкосились. Цзюйлань за стеклянной стеной тоже притих. Я упала на колени и прижалась лбом к стеклу, наблюдая за ним, словно одержимая. Руки повисли на цепях, тело наклонилось вперед, голова все так же расслабленно склонена к груди. Тритон выглядел спокойным и умиротворенным, без намека на буйство. Лянлян просмотрела данные на различных приборах. – Он скоро придет в себя, но, чтобы вернуться в человеческую форму, понадобится время. – Можно войти туда? Хочу быть рядом с ним. Лянлян колебалась, тем не менее просьбу выполнила. Я заплыла в «аквариум» через трубу. Приблизившись к Цзюйланю, я увидела, что раны на его теле выглядят жутко и пугающе, но его нечеловеческий организм восстанавливался с фантастической скоростью. Мне по-прежнему было тоскливо оттого, что я не могла разбудить его и спросить, почему он не нашел другого способа. Я достала лекарство, которое приготовила Лянлян, и понемногу капала им на рану. Приходилось балансировать, следя за тем, чтобы не задеть тритона или цепь и не вызывать у него нового приступа боли. Находиться в воде и одновременно наносить лекарство становилось все сложнее, а я понемногу начала тонуть. Вдруг я почувствовала легкость, будто под ногами возникла твердая почва. Чувство было очень знакомым. Посмотрев вниз, я увидела раскинувшийся хвост Цзюйланя, который напоминал гигантскую ладонь, ставшую мне опорой и поднимавшую наверх. Он проснулся? Я сразу же взглянула на него. Тритон медленно поднял голову и открыл глаза. Когда большинство людей выходят из комы, всегда наступает момент замешательства, но его взгляд был ясным, а выражение лица – серьезным, будто он не только что очнулся. Но от меня не укрылся страх в его глазах. Мужчина смотрел с жадностью, словно я в любой момент могла исчезнуть. Боясь причинять ему боль, я нахмурилась и сказала: – Отпусти меня! Но он обвивал хвостом мое тело, тянул обеими руками цепи, пытаясь приблизить меня к себе. К счастью, Лянлян вовремя все заметила, и с легким щелчком натяжение восьми цепей ослабло. Я с облегчением выдохнула и поторопилась снять железные путы, но Цзюйлань, словно не замечая их, обхватил меня одной рукой за спину, а другой поднял мою голову и крепко поцеловал. Попытки сопротивляться ни к чему не привели: он грубо раздвинул мои губы и лизнул язык своим. Дыхание заканчивалось, и он, оторвавшись от губ, начал одержимо целовать меня в шею за ухом. Смутно понимая причины такого поведения, я обвила его руками. – Я здесь, здесь, я не ответила Виолетте… – тихо прошептала я ему на ухо. Он наконец успокоился и вытащил руку, чтобы распутать цепь на теле. И вдруг дернул ее резко, совершенно не думая о ранах: ему уже было все равно. Ему, но не мне! – Не шевелись, сама сниму! Любимый поддерживал меня и спокойно плыл по воде. Опустив голову, я осторожно помогала Цзюйланю освободиться, а когда моих сил не хватало, он помогал. Наконец сняв все железки, я посмотрела на него. Наши взгляды встретились, и было понятно, что внутри у нас скопилось очень много всего. Вокруг стояла странная тишина. Я хотела что-нибудь сказать, но не знала, с чего начать, а тритон, наверное, еще не мог говорить. В этом замкнутом и темном пространстве весь мир сжался лишь до нас двоих: движение звезд и колебания человеческого мира, казалось, остались где-то там, в другом измерении. Моя ладонь скользила по его лицу, откидывая волосы назад, по глазам, в которых зажигались звезды, по губам, а он, приоткрыв рот, слегка прикусил мой палец. Лучше обними меня, поцелуй и не отпускай! Никогда не отпускай… Я обняла его за шею и прошептала со слезами на глазах: – Обними. Как можно крепче. Цзюйлань обвил меня своим хвостом и сцепил руки за моей спиной. В руках этого мужчины я ощущала себя маленьким шелкопрядом, завернутым в кокон. – Сильнее! Мне не пришлось повторять дважды. Телу стало больно, но нам было все мало: мы словно стремились раствориться друг в друге. Я закрыла глаза. Все, чего мне хотелось, – чтобы это не кончалось, чтобы миг длился, пока время не стерло бы нас в пыль, а мир не обратился в ничто. Спустя время внезапно прозвучал голос Цзюйланя: – Сяо-Ло? Я слегка пошевелилась, показывая, что слушаю. – Виолетта тебе обо всем рассказала? Я кивнула. – Какое счастье, что ты не поддалась на ее уговоры! Так и знала, что он подслушивал. – Даже если бы она не рассказала тебе, это сделал бы я. Просто хотел, чтобы у тебя было чуть больше беззаботного времени, поэтому вновь и вновь откладывал разговор. Знаю, ты о многом хочешь спросить. Можешь начинать. Подняв голову, я посмотрела ему прямо в глаза. – Ты меня любишь? – Люблю! – ответил мужчина, не задумываясь. Улыбнувшись, я снова прижалась к нему. Цзюйлань удивился и в нерешительности спросил: – А… Это все? Больше вопросов нет? Я покачала головой. – Ты не злишься? Снова покачала головой. Тем ранним утром, увидев меня впервые, он готов был даже убить ради своей цели. Но не имеет значения, как все начиналось, – процесс и результат важнее. Я знаю о своих чувствах и чувствую его любовь ко мне. Поскольку наше время ограничено, ворошить прошлое нет никакого желания. – Цзюйлань? – Да? – Я готова отдать тебе все, что у меня есть, включая жизнь. – Знаю! Всегда знал. – Ты сделал свой выбор? – М-м-м… – Ты… – Мой голос задрожал, и мне стоило больших усилий взять себя в руки. – Ты правда не будешь смотреть… как я старею?