Лянлян выглядела очень смущенной. Она присела на корточки, чтобы быть со мной на одном уровне. – Бабушка действительно хотела поступить именно так. Когда отправляла меня на остров, она сказала: «Магия любви слишком иллюзорна. Нужно быть готовыми к другому исходу событий». Поэтому после знакомства с тобой я чувствую себя не в своей тарелке. Прости! Я не ожидала таких откровений и какое-то время смотрела на нее безучастно, вспоминая наше знакомство. В тот вечер она указала на раковину на столе и сказала: «Как будто королевы окружили своего короля. Как Эхуан и Нюйин, две прекраснейшие госпожи. А ты знала, что гигантея питается исключительно королевскими стромбусами?» Вот только эти слова предназначались не мне, а Цзюйланю, и тактично намекали, что забрать жизнь другого существа – это нормально. Неудивительно, что за обеденным столом он сказал: «Официально заявляю, что Шэнь Ло – моя девушка. И я сурово накажу любого, кто решит обидеть ее. Поэтому стоит дважды подумать, прежде чем замыслить что-нибудь». В то время мне было неловко слышать такие грозные слова, но теперь стало понятно, что в них закладывался гораздо более глубокий смысл. Тритон предупреждал не только Бувэня и Буянь, но также Лянлян и всех, кто стоял за ней. А я-то думала, что это был теплый романтический ужин, за которым встретились старые и новые друзья… Из шести человек за столом, кроме меня и Ишэна, все остальные вообще не думали об ужине и не чувствовали той согревающей атмосферы. Просто невероятно! – Что теперь будет со мной? – горько спросила я. – Бабушка надеется вернуть жемчужину Регулусу. Я взглянула на скальпель на столе. – Вы уверены, что сможете таким образом ее достать? – Тысячи лет прошли с момента истории «Русалочки», знания и технологии ведьм значительно продвинулись, однако мы никогда такого не делали на практике – только в теории. Виолетта пока надеется на то, что ты добровольно вернешь ее. Все понятно. Если им не удастся убедить меня отдать сферу души, то разделают прямо на этом столе. – Цзюйлань в курсе, что вы задумали? Лянлян ответила вопросом на вопрос: – А ты как думаешь? Я сидела на полу, прижавшись спиной к стене, и молчала. Тритон определенно знал, что запланировал этот «ведьминский кружок», но с самого начала предупредил их о последствиях. Он даже специально приехал вместе со мной в Нью-Йорк, устроил грандиозный прием, публично сделал мне предложение и провел довольно формальную церемонию помолвки – вероятно, для того, чтобы Виолетта и другие знали, кто я. В памяти всплыло воспоминание, как Цзюйлань сказал Виолетте и остальным: «Шэнь Ло – моя избранница и спутница жизни, и отныне мы будем делить все счастье и все страдания, которые уготовит нам судьба». Тогда услышанное тронуло меня до глубины души, но истинный смысл тех слов открылся лишь сейчас. Со слезами на глазах я рассмеялась. Уголки рта Лянлян слегка дернулись. – К счастью, мне удалось убедить бабушку не идти на радикальные меры, ведь начальник не приемлет обмана. – Разве ты не боишься гнева Цзюйланя, так обращаясь со мной? – Боюсь. – Она посмотрела на меня, и на ее лице отразились смешанные чувства. – Но у нас нет выбора! – Где он? Обследование Ишэна уже должно было закончиться. Девушка встала. Не говоря ни слова, она подошла к операционному столу и нажала кнопку. Ставни медленно поднялись, и я увидела, что одна из стен стеклянная. Непонятно, зачем Лянлян это сделала, поэтому я в замешательстве смотрела на нее. Когда жалюзи поднялись, я смутно разглядела в воде рыбий хвост цвета кашмирского сапфира. Цзюйлань! Никогда не думала, что снова увижу его на суше в форме тритона. Я забарабанила по стеклу руками и ногами, хотелось закричать. Вся комната представляла собой контейнер с тремя металлическими и одной стеклянной стеной. Это напоминало аквариум в Музее Мирового океана, где держат акул. Высота «аквариума» достигала четырех метров, три из которых были заполнены морской водой. Нижняя часть тела Цзюйланя находилась в воде, и огромный голубой хвост гладким атла́сом мягко покачивался в ней. Верхняя часть тела висела над водой, голова опущена – мужчина явно был без сознания. Иссиня-черные волосы распущены и наполовину закрывали лицо, из-за чего не представлялось возможным рассмотреть его полностью. Железные цепи сковали тритону запястья, а руки сына моря были раскрыты на манер распятия, как у страдающих божеств из древнегреческой мифологии. Цепь змеей плотно обвивала тело мужчины и концами тянулась к углам «аквариума». Как они посмели сотворить с ним такое?! Я вскипела и резко встала. Бросившись на Лянлян, я попыталась задушить ее. – Мы просто… следуем… приказу начальника, – хрипло сказала она, не сопротивляясь. – Цзюйлань приказал вам так с ним обойтись? Понимаю, почему со мной так поступаешь, но с ним?! Вы же должны делать все во благо своего обожаемого Регулуса! Если уж умирать, то заберу вас за собой! Глаза Лянлян стали мокрыми от слез: – У Ишэна, как у его отца, высокая вероятность развития болезни – восемьдесят девять процентов! Восемьдесят девять? Это все равно что сказать, что он обязательно сойдет с ума! – Боссу нужно полностью обратиться, чтобы помочь Ишэну. После лечения вероятность упадет ниже шести процентов. С одной стороны, я была рада за друга, но, с другой, еще больше разозлилась и спросила: – Это способ отплатить ему? Или вы изначально хотели использовать болезнь Ишэна как предлог, чтобы заманить Цзюйланя в ловушку? – Шэнь Ло, я люблю Ишэна так же сильно, как ты любишь Регулуса, – проговорила Лянлян, глядя мне прямо в глаза. – И начальник действительно приказал нам поступить так! Я поверила ее словам и медленно разжала руки. Прислонившись к стеклянной стене, я внимательно посмотрела на Цзюйланя. Внутри «аквариума» света не было, и лишь благодаря внешнему освещению мне удавалось хоть что-то разглядеть. Сквозь стеклянную стену в полумраке кожа Цзюйланя казалась необычайно светлой, но железные цепи, сковавшие его, были черными как смоль. В водной ряби переплетались свет и тень, а цепи, казалось, превратились в бесчисленных ядовитых змей, которые опутывали пленника и душили его. Я услышала, как легко звучит мой собственный голос: – Но… зачем ему это? – Начальник направил слишком много духовной энергии на лечение Ишэна. Точно так же, как человек, перенапрягший мышцы, неизбежно будет испытывать боль, так и босс испытывает боль от чрезмерного напряжения, и эта боль намного сильнее, чем мы можем представить. Регулус боялся, что потеряет контроль и разрушит лабораторию, поэтому мы взяли цепи из самого прочного титанового сплава. «Чрезмерное напряжение?» – повторила я про себя. Цзюйлань, должно быть, очень мучился: места, покрытые чешуей, выглядят нормально, но передняя часть его тела, не защищенная чешуйками, была истерта цепями. Вдруг я услышала голос Виолетты: – Духовная сила детей моря тесно связана с их духовными сферами. Русалке или тритону, потерявшему свою жемчужину, намного труднее использовать силу. Никогда бы не подумала, что Регулус обладает талантом очаровывать пением… В ту ночь лишь с помощью энергии полной луны он смог завершить начатое, но вынес много боли, поскольку действовал на пределе своих возможностей. На самом деле, с его силой, он мог просто убить всех прямо на месте и никогда больше не иметь проблем, но из-за того, что ты человек, не хотел обременять тебя и предпочел терпеть всю ту ужасную боль в одиночку. Как и сейчас. Регулус готов любой ценой спасти Ишэна лишь потому, что он дорог тебе. Я посмотрела на скованного Цзюйланя, и из моих глаз потекли слезы. Не удержавшись, я хлопнула по стеклянной стене и тихо выругалась: – Вот дурак! – В человеческом понимании он все еще очень силен, но как представитель своего вида – совсем наоборот. Сяо-Ло, хочешь ли ты вернуть духовную сферу обратно Регулусу? Медленно обернувшись, я оперлась на стену и посмотрела на Виолетту, которая продолжила говорить: – Все, что ты хотела сделать, но не успела, мы сделаем. Из родственников у тебя остались только родители, но у них обоих давно свои семьи. Если ты умрешь, в их жизни ничего не изменится! В этом мире тебе не о чем будет беспокоиться, можешь уходить спокойно. Я гарантирую, что больно не будет – ты просто уснешь, тихо и спокойно… – Бабушка! – не выдержала Лянлян. Та проигнорировала внучку, и уставившись на меня, продолжила убеждать: – Разве ты не любишь Регулуса? Сейчас тот самый момент, когда он так нуждается в тебе! Высшее проявление любви – это самопожертвование. Докажи это! Мне действительно хотелось помочь Цзюйланю, но не из-за уговоров старой ведьмы, а потому, что просто чувствовала такое желание. Как тогда на озере, я выбросила все лишнее из головы и приняла решение. – А-а-а… Внезапно что-то ударило меня в спину. Я тут же развернулась и увидела длинный синий хвост тритона, двигающийся вверх и вниз, создавая волны. Вены на его руках вздулись, когти заострились. Восемь толстых цепей натянулись и задрожали, а всю комнату тряхнуло. Он был подобен разъяренному зверю, который жаждал вырваться и наброситься на врага. Я с тревогой постучала по стеклу. – Цзюйлань! Цзюйлань! Лянлян, умело управляясь с инструментами, ввела ему успокоительное. – Очередной приступ боли. Скоро пройдет. Стоя напротив стены, я наблюдала за ним и понимала, что ничем не могу помочь. Виолетта поравнялась со мной и заговорила: – Он скоро проснется. Если хочешь спасти любимого, то должна принять решение как можно скорее! Согласишься – и ему больше не придется терпеть боль, а после пробуждения его силы полностью восстановятся. Потом Регулус сам решит, где будет жить: на суше или в океане. Разве ты не хочешь освободить его? А может ли быть иначе? Мне ничего не жалко отдать ради его счастья! Но, скорее всего, он думал так же… Я взглянула на Цзюйланя в цепях и обратилась к Виолетте: – Вы говорили, что любовь – сильнейшая в мире магия. – Да, говорила. – И были правы. Она действительно делает самоотверженных эгоистичными, храбрых – трусливыми, щедрых – жадными, а добрых – хитрыми.