– Я подумал, лучше не тратить время понапрасну. И, ощущая на себе любопытные взгляды Ива Крамера, Сатины и Макнамары, он зажег неоновую трубку, помещавшуюся по центру длинного полуцилиндра. В первом сегменте высветились совсем крохотные пластмассовые фигурки. – Неоновая трубка – это ось вращения, а кроме того, «внутреннее солнце». – Корабль будет вращаться вокруг этого источника света? – поинтересовался Габриель Макнамара. – Вот именно. Он будет воспроизводить искусственную гравитацию, похожую на нашу, земную. Таким образом, пассажирам не придется цепляться за стены и пол. Снизу ничто не поднимется вверх, и ничто не будет летать во внутреннем пространстве. Бросите камешек – и он упадет. Адриен Вейсс взял фигурку, помещавшуюся в нижней части цилиндра, и показал, как она падает. Снедаемый любопытством, миллиардер достал портсигар, предложил сигару психологу, выбрал себе одну, самую ароматную, как будто это был леденец на палочке, и поднес к ней горящую спичку. – А чтобы воспроизводить полные экологические циклы для сотни тысяч человек в течение тысячи лет, предлагаю штуку самую что ни на есть реальную – покрыть стены цилиндра не коврами или другой обивкой, а настоящей землей. Так растения будут расти, как в обычных земных условиях, под действием привычной силы тяготения. Адриен Вейсс зажег другую неоновую трубку, представлявшую собой продолжение первой, и осветил следующий сегмент цилиндра, где помещались искусственные лужайка и лес. Оба сегмента соединялись кольцом с широкими прозрачными окнами, наподобие иллюминаторов. – Очень занятно… – прошептал Габриель Макнамара. – Я даже предусмотрел неровности: холмик, лес, поля, участок для поселения, озеро. Наши космонавты смогут ловить рыбу, кататься на лодках, строить себе хижины в лесу. И все это посреди пустынного космоса. Он показал на маленькую синюю кляксу, означавшую водоем. – Озеро? Это подразумевает, что гравитация должна быть постоянной, – забеспокоился Ив Крамер. – Но ведь приток солнечного света на наружные батареи никогда не будет постоянным. – Я подумываю об электрической батарее с непрерывной подзарядкой. С ней-то уж точно не будет недостатка в энергии. Сатина Вандербильд с любопытством разглядывала макет. – А что будет с вашим озером при взлете? – поинтересовалась она. – Мы наполним его водой, когда подключим гравитацию. Потом, озеро будет не очень большое, хотя в него вместится целая экосистема, причем самая настоящая. На самом деле мне бы очень хотелось, чтобы здесь возвышалась гора со снежными вершинами, ручьями и облаками, чтобы шел дождь, а над соленым морем гулял ветер… – Искусственное солнце. Искусственная гравитация. Искусственное озеро… – задумчиво повторял миллиардер. – Для искусственного человечества, – прибавила Сатина. – Нет, для нового человечества, – взял выше инженер. Приезд Адриена Вейсса произвел благоприятное действие – про неудачный запуск опытного образца «Звездной Бабочки» все забыли. Отныне проект «Последняя Надежда» возглавлял квартет, в который входили: Макнамара – руководство, Крамер – замысел, Вейсс – психология и Мэлори – навигация. Вместе они чувствовали себя сильнее. Ив впервые поверил, что в один прекрасный день «Звездная Бабочка» действительно отправится в полет к другой Солнечной системе. Он опять вспомнил отца и подумал, что тот с гордостью составил бы им компанию. Он услышал внутри себя его голос, который нашептывал: Ну давай же, гусеница, превращайся в бабочку. Бабочка, расправь свои крылья и лети к свету. 20. Возгонка соли Мозги кипели. Разработчикам казалось, что они первопроходцы. Вызовы подобного размаха окрыляли. Одна идея порождала другую. Рассчитав оптимальные размеры корабля с учетом оптимального размера паруса и усилий, необходимых для постройки огромного вращающегося цилиндра, оснащенного системой искусственной гравитации и полной экологической системой, инженеры проекта «Последняя Надежда» определились с окончательными цифрами. Они выглядели сногсшибательными. Корпус «Звездной Бабочки» должен представлять собой трубу длиной 32 километра. На старте цилиндр должен быть километровой длины, а потом его предстояло разложить во всю длину с помощью выдвижных стволов, вставленных один в другой наподобие подзорной трубы. Диаметр цилиндра должен составлять 500 метров. Площадь майларового паруса должна быть не меньше миллиона квадратных километров, что соответствует размерам большой страны или небольшого континента. Оптимальное число пассажиров, которым было бы гарантировано полное жизнеобеспечение на протяжении тысячи лет, не должно превышать 144 тысяч человек. Вечером, после работы, инженеры отдыхали в левом крыле Т-образного здания. Их излюбленными местами досуга стали ресторан и кафетерий – там можно было поиграть в разные игры, послушать музыку, заглянуть в библиотеку. В субботу вечером ресторан превращался в танцевальный зал. А в глубине кафетерия размещался кинотеатр. Что до Элизабет Мэлори, она все так же избегала Ива Крамера. Но он не обижался. И даже остерегался приветствовать ее, когда видел, как она катит вдалеке в своем инвалидном кресле. Если же она невольно обращала на него взгляд, он из уважения к ней отводил глаза в сторону, чтобы ее не смущать. Между тем Элизабет Мэлори продолжала восстанавливать свою физическую форму, усердно делала упражнения для развития мускулатуры. Она постепенно бросила пить и курить. Питалась теперь только свежими овощами и фруктами. Отказалась от антидепрессантов, а если что и употребляла, то одни лишь снотворные. Так продолжалось до тех пор, пока в один прекрасный день она не встала со своего кресла-каталки на ноги. Сперва она пробовала ходить на костылях. А потом, после многочисленных неудачных попыток, стоная, но превозмогая боль, она все же смогла одолеть самостоятельно пару десятков метров. Быстрее! Сильнее! Ей казалось, что она воскресла, а вернее – вновь пережила то особенное мгновение из детства, когда впервые поднялась с четверенек и стала топать ножками. Теперь ее целью было дотянуться до дверных ручек, чтобы выбраться из одного замкнутого пространства в другое. Дотянуться до дверных ручек. Ей удалось выбраться из комнаты. Из квартиры. Из сада. Она громко и радостно закричала, а соседям показалось, что она кричит от боли. В ознаменование такого события Элизабет Мэлори устроила в ресторане настоящий праздник и перед взорами обитателей центра «Последняя Надежда» облила бензином и сожгла свое инвалидное кресло. Все понимали, насколько важным для молодой женщины был такой жест, – эта победа духа над плотью придала им еще больше воодушевления. Ив Крамер не пришел на торжество, но передал небольшое послание, которое Сатина зачитала вслух: «Я видел, как бабочка лишилась крыльев и превратилась обратно в гусеницу. Видел, как эта гусеница пресмыкалась. Видел, как гусеница старалась вновь стать бабочкой. Видел, как у нее снова выросли крылья. Превращение возможно всегда. Всегда есть способ, чтобы взмыть под облака. Браво, Элизабет! И.К.». Шеф-повар ресторана приготовил собственный подарок. Он испек торт и украсил его сахарной бабочкой, сидящей на кресле-каталке. Вслед за тем кто-то из музыкантов сел за пианино, другой взял электрогитару, третий собрал из кастрюль ударную установку – и все дружно пустились в пляс вокруг горящего инвалидного кресла. Элизабет спела свою любимую детскую песенку. Ее хриплый, режущий ухо голос звучал даже весело. Габриель Макнамара пригласил вставшую на ноги новоиспеченную певицу танцевать и крепко придерживал ее. Когда она оступалась, он подхватывал ее и всякий раз разражался своим особым, громоподобным смехом, который так нравился молодой Элизабет. Будто заражаясь от партнера, она тоже начинала смеяться – громко, легко и свободно, словно избавляясь от тяжелейшего напряжения, которое сковывало ее долгое время. Воспользовавшись коротким мгновением отдыха, Адриен Вейсс танцевал с Сатиной Вандербильд, а после танцев все видели, как они целовались – сначала робко, потом страстно. Во время праздника образовались и другие пары. Большие города с их жизнью были далеко, и здесь, среди этой глухомани, ее обитателям казалось, что они сплотились в какое-то новое племя. На следующий день Адриен Вейсс собрал срочное совещание, чтобы определиться, кто войдет в число тех 144 тысяч человек, что должны составить экипаж «Звездной Бабочки». Теперь он смотрел на вещи по-другому. Проект, казалось, поглотил его целиком. – В настоящее время мы проводим эксперимент столь же удивительный, сколь и уникальный, задавшись целью, если представится такая возможность, создать, по выражению Ива, «новое» человечество. Но что нужно сделать, чтобы это новое человечество избежало прошлых своих ошибок? Перед собравшимися стоял уменьшенный цельный макет корпуса «Звездной Бабочки» в разрезе, внутри которого, на искусственной лужайке, помещались пластмассовые человеческие фигурки. – Как вам известно, мой проект «Аквариум-I» провалился. Люди, собранные вместе в замкнутом пространстве, в конце концов стали стихийно воспроизводить модели поведения, которые довели наш вид до нынешнего состояния. Какова бы ни была группа индивидов, она неизбежно порождает эксплуататоров, эксплуатируемых, независимых личностей и так называемых козлов отпущения. Чем больше собирается людей, тем жестче становятся их предводители и тем хуже общество обращается со своими козлами отпущения. Тем более что, увеличивая число подопытных, мы как бы заигрываемся с огнем. (Он обвел взглядом собрание.) Если наш проект приведет к повторению прежних ошибок, тогда он не имеет смысла. Хуже того, так, по собственной глупости, мы можем перенести заразную скверну на другую планету. – Так что ты предлагаешь? – невозмутимо спросил Ив Крамер. – Предлагаю учинить строжайший отбор, чтобы на борт «Звездной Бабочки» не проникли ни дураки, ни подлецы. Два последних слова, слетевших с уст ученого, всегда такого сдержанного, произвели сильное впечатление. Среди собравшихся прокатился смущенный шепоток. Сатина Вандербильд, не удержавшись, заметила: – Кто-то и всех нас может посчитать дураками и подлецами.