– Когда он сказал: «Я предпочел бы, чтобы у меня остался друг, а не какая-то вещь», у меня аж дыхание перехватило. В смысле – ему же всего пять лет! – И это никак вас не насторожило? Такое впечатление, будто его специально готовили. – Вовсе нет. Его родители не хотели, чтобы их дети проходили тесты, а тем более он слишком маленький и все такое прочее. – Это они так говорили. – Отец даже на работу не пошел, чтобы попытаться мне помешать. – Или чтобы вы подумали, будто он хотел вам помешать. – Он не может себе позволить лишиться дневной зарплаты. Родителям, нарушающим закон, оплаченных отгулов не дают. – Знаю, – кивнул Силлаайн. – Хороша будет ирония судьбы, если этот Ян Павел Как-его-там… – Вечорек. – Да, он самый. Хороша будет ирония судьбы, если после всех наших усилий по строгому контролю за рождаемостью – имейте в виду, исключительно по причине войны, – окажется, что командиром флота стал седьмой ребенок не подчинившихся закону родителей. – Да уж, весьма хороша. – Кажется, по одной из теорий все определяется порядком рождения, и только первенцы обладают подходящими нам чертами личности. – При условии равенства остальных параметров. Что вовсе не так. – Мы слишком опережаем события, капитан Рудольф, – сказал Силлаайн. – Как я понимаю, родители вряд ли согласятся? – Да, вряд ли, – кивнула Хелена. – Так что на самом деле вопрос носит чисто академический характер? – Нет, если… – Да уж, весьма разумно было бы устраивать из-за этого международный инцидент. – Он откинулся на спинку кресла. – Не думаю, что это вызвало бы международный инцидент. – В договоре с Польшей четко обусловлена власть родителей, уважение к семье и прочее. – Поляки страстно желают объединиться с остальным миром. И вряд ли они станут ссылаться на эту статью, если мы объясним им, насколько важен для нас этот мальчик. – Важен ли? – заметил Силлаайн. – Вот в чем вопрос. Стоит ли ради него ворошить осиное гнездо? – Если дело начнет серьезно вонять, мы всегда можем дать обратный ход. – Вижу, у вас немалый опыт в области пиара. – Познакомьтесь с ним сами, – предложила Хелена. – Через несколько дней ему исполнится шесть. Познакомьтесь с ним, а потом расскажете, стоит ли ради него рисковать международным инцидентом. Свой день рождения Ян Павел представлял себе совсем иначе. Мама целый день делала леденец из сахара, который выпросила у соседей, и Яну Павлу хотелось его сосать, а не жевать, чтобы растянуть удовольствие, но отец велел либо выплюнуть леденец в мусорное ведро, либо проглотить, так что леденец давно исчез в его желудке, – и все из-за этих людей из Международного флота. – Предварительная проверка дала несколько спорные результаты, – сказал мужчина. – Возможно, потому что мальчик слышал три предыдущих теста. Нам просто нужна точная информация, только и всего. Естественно, он врал – это было видно по тому, как он двигался, как смотрел, не мигая, прямо в глаза отцу. Он знал, что врет, и изо всех сил пытался делать вид, будто это не так. Так же всегда поступал Томаш, которому удавалось одурачить отца, но никогда – маму, и уж тем более Яна Павла. Но почему этот человек врал? Зачем на самом деле понадобился еще один тест? Мальчик вспомнил мысль, которая возникла у него, когда та женщина тестировала его три недели назад, – мысль о том, что она нашла того, кого искала. Но потом ничего не произошло, и он решил, что, наверное, ошибся. А теперь она вернулась вместе с мужчиной, который врал. Всю семью выставили в другие комнаты. Наступил вечер, папе пора было идти на вторую работу, но он не мог уйти, пока здесь находились эти люди – иначе они узнали бы, или догадались, или заинтересовались, чем он занимается. Так что чем дольше все это будет продолжаться, тем меньше сегодня ночью заработает папа, и тогда у них будет меньше еды и одежды. К досаде Яна Павла, мужчина выставил из комнаты даже пришедшую с ним женщину. И уж совсем ему не нравилось то, как мужчина разглядывал их дом, других детей, маму с папой – будто считал себя чем-то лучше их. Мужчина задал вопрос. Ян Павел ответил на польском вместо общего. Мужчина тупо уставился на него. – Я думал, он говорит на общем! – крикнул он. Женщина снова заглянула в комнату – видимо, ждала на кухне: – Говорит, и весьма бегло. Мужчина опять посмотрел на Яна Павла, но уже без прежнего презрения во взгляде. – И в какую игру ты тут со мной играешь? – Мы бедны только потому, что Гегемон наказывает католиков за послушание воле Божьей, – ответил Ян Павел по-польски. – На общем, пожалуйста, – сказал мужчина. – Этот язык называется английским, – сказал Ян Павел по-польски. – И почему я вообще должен с вами разговаривать? – Простите, что зря потратил ваше время, – вздохнул мужчина и встал. Женщина вернулась в комнату. Они думали, что шепчутся достаточно тихо, но, как и большинство взрослых, полагали, что их разговоры детям все равно непонятны, так что не особо заботились о том, чтобы не быть услышанными. – Он бросает вам вызов, – сказала женщина. – Я догадался, – раздраженно буркнул мужчина. – Так что, если вы уйдете, он окажется победителем. «Неплохо», – подумал Ян Павел. Женщина была совсем не глупа. Она знала, что сказать, чтобы убедить мужчину поступить так, как нужно ей. – Или победителем окажется кто-то другой. – Она подошла к Яну Павлу. – Полковник Силлаайн считает, что я соврала ему, когда сказала, что ты отлично справился с тестами. – И насколько я справился? – спросил Ян Павел на общем. Слегка улыбнувшись, женщина бросила взгляд на полковника Силлаайна, который снова сел. – Ладно, – сказал он. – Ты готов? – Готов, если вы будете говорить по-польски, – ответил по-польски Ян Павел. Силлаайн рассерженно повернулся к женщине: – Чего он хочет? – Скажите ему, – обратился к ней на общем Ян Павел, – что я не хочу, чтобы меня тестировал тот, кто считает моих родных отбросами. – Во-первых, – сказал полковник, – я так не считаю… – Вранье, – заявил Ян Павел по-польски и взглянул на женщину, которая беспомощно пожала плечами. – Я тоже не говорю по-польски. – Вы правите нами, – сказал ей Ян Павел на общем, – но даже не желаете выучить наш язык. Вместо этого нам приходится учить ваш. – Это не мой язык, – рассмеялась она. – И не его. Общий – всего лишь упрощенный вариант английского, а я немка. – Женщина показала на Силлаайна. – Он финн, но никто больше не говорит на его языке. Даже сами финны. – Послушай, – сказал Силлаайн Яну Павлу. – Я больше не собираюсь играть с тобой в игры. Ты говоришь на общем, а я не говорю на польском, так что отвечай на мои вопросы на общем. – И что вы мне сделаете? – спросил Ян Павел по-польски. – В тюрьму посадите? Забавно было смотреть, как все сильнее багровеет физиономия Силлаайна, но тут в комнату вошел отец, вид у которого был крайне усталый. – Ян Павел, – велел он. – Делай то, что тебе говорят. – Они хотят меня у вас забрать, – сказал Ян Павел на общем. – Ничего подобного, – возразил полковник. – Он врет, – ответил Ян Павел. Полковник слегка покраснел. – И он нас ненавидит. Он думает, что мы бедные и что иметь столько детей – просто отвратительно.