– Был бы рад, если бы мне составила компанию капитан Рудольф. Насколько я понимаю, в наших записях зафиксировано, что этот польский мальчик предпочитает, чтобы она была рядом. На этот раз отец с мамой приготовились к визиту офицеров Флота получше. Между ними на диване сидела их подруга Магда, которая была адвокатом, хотя и лишенным практики за нарушение закона о регулировании рождаемости. Яна Павла, однако, в комнате не было. – Не позволяйте им запугивать ребенка, – сказала Магда, и мама с папой тотчас же выгнали его за дверь, так что он даже не видел, как пришли посетители. Тем не менее с кухни ему все было слышно. Он сразу же понял, что мужчины-полковника, который ему так не понравился, теперь нет, зато женщина была все та же. С ней был другой мужчина, в голосе которого не было лжи. Его звали капитаном Граффом. После обмена любезностями и предложения сесть и выпить Графф быстро перешел к делу. – Вижу, вы не желаете, чтобы я увидел мальчика. – Его родители сочли, что ему лучше не присутствовать, – высокомерно заявила Магда. Наступила долгая пауза. – Магдалена Тэчло, – мягко проговорил Графф, – никто не запрещает этим людям пригласить подругу. Но мне крайне не хотелось бы, чтобы вы играли роль их адвоката. Если Магда что-то и ответила, Ян Павел этого не расслышал. – Я бы хотел увидеть мальчика, – сказал Графф. Отец начал объяснять, что этого никогда не будет, так что если это единственное его желание, то он с тем же успехом может встать и уйти. Снова последовала пауза. Капитан Графф никак не мог подняться со стула, не издав ни звука, так что он наверняка продолжал сидеть, не собираясь уходить, но и не пытаясь убедить родителей. Жаль – Яну Павлу очень хотелось узнать, что тот мог бы им сказать, чтобы заставить их поступить по его воле. То, как Графф заставил замолчать Магду, поразило мальчика, к тому же ему не терпелось выяснить, что вообще происходит, и он выглянул из-за разделявшей комнаты перегородки. Графф ничего не делал. Во взгляде его не было угрозы, он не пытался к чему-то принуждать родителей – лишь весело смотрел то на маму, то на папу, полностью игнорируя Магду, как будто ее вообще не существовало. Повернув голову, Графф взглянул прямо на Яна Павла. Ян Павел подумал, будто тот собирается сказать что-то такое, отчего у него будет куча проблем, но Графф смотрел на него лишь мгновение, а затем снова повернулся к родителям. – Естественно, вы понимаете… – начал он. – Нет, не понимаю, – ответил отец. – Вы не увидите мальчика, пока так не решим мы, и для этого вы должны согласиться на наши условия. Графф бесстрастно посмотрел на отца: – Он не кормилец вашей семьи. На какие трудности вы можете сослаться? – В подачках мы не нуждаемся, – гневно бросил отец. – И не требуем компенсации. – Все, чего я хочу, – сказал Графф, – это переговорить с мальчиком. – Но не наедине, – заявил отец. – В нашем присутствии, – добавила мама. – Вполне устроит, – ответил Графф. – Но, думаю, Магдалена занимает его место. Мгновение поколебавшись, Магда встала и вышла, хлопнув дверью чуть громче обычного. Графф поманил к себе Яна Павла. Тот вошел и сел на диван между родителями. Капитан начал рассказывать ему про Боевую школу – про то, что он полетит в космос и станет учиться на солдата, чтобы помочь сражаться с жукерами, когда случится очередное их вторжение. – Однажды ты сможешь повести флот в бой, – сказал Графф. – Или возглавить отряд морпехов, врывающихся на вражеский корабль. – Я не могу, – сказал Ян Павел. – Почему? – спросил Графф. – Я пропущу уроки, – ответил мальчик. – Мама учит нас прямо тут, в этой комнате. Графф не ответил. От его пристального взгляда Яну Павлу стало не по себе. – Но у тебя там будут учителя, – заговорила женщина с Флота. – В Боевой школе. Ян Павел даже на нее не взглянул, продолжая наблюдать за Граффом. Сегодня вся власть была в руках капитана. – Ты считаешь нечестным, что, пока ты будешь в Боевой школе, твоя семья будет все так же прозябать здесь? – наконец спросил Графф. Ян Павел об этом не думал. Но теперь, когда Графф об этом сказал… – Нас у родителей девять детей, – объяснил мальчик. – Маме очень трудно учить нас всех сразу. – Что, если Флот сумеет убедить правительство Польши… – В Польше нет правительства, – заявил Ян Павел и улыбнулся отцу, который в ответ тоже расплылся в улыбке. – Нынешние власти Польши, – охотно поправился Графф. – Что, если мы сумеем убедить их снять санкции с твоих братьев и сестер? Ян Павел попытался представить, как бы было, если бы все они могли ходить в школу. Маме точно стало бы легче. Не так уж и плохо. Он посмотрел на отца. Отец моргнул. Ян Павел понял, что означает выражение его лица – отец пытался скрыть разочарование. Что-то пошло не так. Ну конечно же – наказание распространялось и на отца. Анджей как-то раз объяснял, что отцу не разрешают заниматься его настоящей работой – преподавать в университете. Вместо этого отец вынужден целый день трудиться клерком, сидя за компьютером, а по ночам заниматься нелегальной работой для католического подполья. Если они могли освободить от наказания детей, то почему заодно и не родителей? – Почему нельзя поменять все эти дурацкие правила? – спросил Ян Павел. Графф посмотрел на капитана Рудольф, затем на родителей мальчика. – Даже если бы мы могли, – ответил он, – нужно ли это делать? Мама слегка погладила Яна Павла по спине. – Ян Павел желает всем добра, но, разумеется, согласиться мы не можем. Даже ради образования других наших детей. Ян Павел тут же разозлился. Что значит – «разумеется»? Если бы родители потрудились ему все объяснить, он не совершал бы дурацких ошибок – но нет, даже после того, как пришли люди с Флота, чтобы доказать, что Ян Павел вовсе не глупый малыш, они продолжали относиться к нему как к несмышленышу. Но он ничем не выдал своей злости. От отца в любом случае ничего хорошего ждать не приходилось, а мама начинала волноваться и хуже соображать. И потому в ответ он лишь с невинным видом широко раскрыл глаза: – Почему? – Поймешь, когда станешь постарше, – сказала мама. «А когда ты хоть что-то поймешь насчет меня? – хотелось ему крикнуть. – Даже после того, как тебе стало ясно, что я умею читать, ты до сих пор думаешь, будто я ничего не знаю!» Но с другой стороны, он, видимо, и в самом деле пока не знал всего – иначе понял бы то, что казалось очевидным взрослым. Если ему не хотят ничего говорить родители – может, скажет капитан? Ян Павел выжидающе посмотрел на Граффа. И тот все ему объяснил. – Все друзья твоих родителей – неподчинившиеся католики. Если твои братья и сестры вдруг пойдут в школу, если твой отец вдруг вернется в университет – что они подумают? Значит, дело было в соседях? Ян Павел с трудом мог поверить, что родители готовы пожертвовать собственными детьми и даже собой, лишь бы соседи не стали их презирать. – Мы можем переехать, – сказал Ян Павел. – Куда? – спросил отец. – Есть неподчинившиеся вроде нас, и есть те, кто отрекся от своей веры. Других вариантов нет. И я предпочту жить, как мы живем сейчас, чем пересечь эту черту. Речь вовсе не о соседях, Ян Павел. Речь о наших убеждениях. О нашей вере. Ян Павел понял, что ничего не выйдет. Он думал, что идею насчет Боевой школы можно обратить на пользу семье. Ради этого он готов был отправиться в космос и не возвращаться много лет – лишь бы помочь родным. – Ты все равно можешь полететь, – сказал Графф. – Даже если твоя семья не хочет освободиться от санкций. И тут отец взорвался. Хотя он и не кричал, но в голосе его чувствовались горячность и напор: