После отстрела капсулы всегда становится легче. А до того сидишь в полной тьме, завернутый, точно мумия, в противоперегрузочные обмотки, дышать и то трудно. И ведь знаешь, что вокруг тебя в капсуле — сплошной азот и шлема снимать нельзя, даже если бы ты мог его снять. И знаешь, что капсула уже в пусковой шахте. И если корабль получит пробоину до того, как тебя отстрелят, молись не молись, а сдохнешь тут от удушья, не способный пошевелиться, беспомощный. Вот от этого бесконечного ожидания в темноте меня и трясет. Как подумаешь: а вдруг про тебя забыли… Корабль с развороченным корпусом болтается на орбите, мертвый, и ты скоро таким же будешь, и двинуться не можешь. А еще вот — корабль сойдет с орбиты, и ты все равно сдохнешь, если не сгоришь по дороге. Тут корабль начал торможение, дрожь меня отпустила. Я бы сказал, восемь g, если не все десять. Когда у штурвала женщина, забудь о комфорте, а от привязных ремней останутся синяки. Да-да, я в курсе, что женщины гораздо лучшие пилоты, чем мужчины; и реакция у них получше, и перегрузку они выдерживают получше и повыше нашего. И «налет-отступление» они выполняют четче и скорее, а следовательно, дают нам всем дополнительный шанс. И все равно мало веселого в том, что тебя колотит по позвоночнику вес, в десять раз превышающий твой. Но должен признать, капитан Деладрие свое дело знает. Никаких тебе примерок, торможение прекратилось, и я сразу же услышал ее голос: — Носовые… пуск! Последовали два толчка, это вниз пошел Джелли и его помощник. И тут же: — Левый и правый борт… пуск! Наша очередь. Бамп! И твоя капсула дергается вперед на шажок… Бамп! Еще один рывок. Знаете, как в древнем автоматическом оружии, когда вгоняешь патроны в магазин. Да, мы они и есть — патроны в обойме… только стволы не стволы, а сдвоенные пусковые шахты, встроенные в корабль-матку, а каждый патрон такого размера, что внутри сидит пехотинец (хотя и тесно тут!) плюс вся его полевая экипировка. Бамп! Обычно я был третьим номером, но сейчас я был «Хвостиком-Чарли», замыкающим после трех отделений. Ожидание утомляло, хотя капсулы отстреливались каждую секунду. Я попытался считать «бампы»: бамп! (двенадцать), бамп! (тринадцать), бамп! (четырнадцать… странный звук, должно быть, пошла пустая, ну да, Дженкинс остался на борту), бамп!.. Звяк! Вот и до меня дошла очередь, моя капсула встала в пусковой механизм. А потом — уам-м-м… бу!!! Взрыв так тряхнул меня, что предыдущие капитанские выкрутасы показались любовными объятиями. А потом — ничего. Вообще ничего. Ни звука, ни тяжести, ни веса. Парение в темноте… свободное падение миль, похоже, на тридцать над поверхностью атмосферы, невесомый спуск на планету, которой никогда не видел. Но я больше не дрожу, все ушло на ожидание. Как только тебя отстрелили, ничего с тобой не случится, потому что если что-то пойдет не так, тебе не повезет, то ты и не заметишь, что уже умер. Почти сразу же я почувствовал, что капсула раскачивается и крутится, потом выровнялась, а потом вернулся вес… очень быстро вернулся, покуда я не стал весить, как должен на этой планете (тут 0, 87g, как нам сказали). Это капсула вошла в верхние слои атмосферы. Пилот, который был настоящим артистом в своем деле (а капитан определенно была таковым), снизится и затормозит так, чтобы капсулы при отстреле шли со скоростью вращения планеты. Нагруженные капсулы очень тяжелые; они пройдут сквозь верхние, разреженные слои атмосферы и лягут рядком в зоне высадки. Ну, может, некоторых отнесет подальше. А пилот-неумеха все напорет, разбросает ударную группу, да так, что они не сумеют друг друга отыскать, я уж не говорю о выполнении задания. Десантник может сражаться, только если кто-нибудь доставит его к цели; поэтому я полагаю, пилоты важны не меньше, чем мы. Капсула вошла в атмосферу мягко, поэтому я могу сказать, что капитан выложила нас с отклонением, близким к нулю, о таком только мечтаешь. Я был счастлив — не только потому, что когда мы высадимся, то окажемся в плотном строю и не станем тратить времени даром, но еще и потому, что пилот, который тебя высаживает, обычно потом приходит тебя подбирать. Выгорела и отслоилась верхняя оболочка — неровно, поскольку меня закрутило. Затем она отошла полностью, я выровнялся. Заработали тормозные двигатели второй оболочки, началась болтанка… и все усиливалась, пока они прогорали и раскалывалась вторая скорлупа. Десантник потому остается жив, что оболочка его капсулы не только гасит скорость его падения, но и дурит радары; там на экранах такие помехи получаются, что никто не разберет, что валится с неба — человек ли, бомба или что иное. Достаточно, чтобы у артиллеристов спятили все компьютеры… да так с ними обычно и бывает. А чтобы было веселее, непосредственно после отстрела десанта корабль сбрасывает еще серию яиц-муляжей, те летят быстрее, потому что не снимают оболочек. Прилетают на землю первыми, взрываются, открывая «окошко», могут даже работать транспондерами, сбивать с толку ракеты — в общем, делают массу дел, добавляя хлопот тем, кто организовывает нам внизу торжественный прием. Тем временем корабль берет пеленг на радиомаяк комвзвода, игнорируя радарный шум, и вычисляет точку приземления для дальнейшего использования. Когда отошла вторая оболочка, третья автоматически раскрыла первый парашют. Он просуществовал недолго, да и не должен был жить вечно; один добрый крепкий рывок в несколько g, и он летит своей дорогой. А я своей. Второй парашют живет чуть подольше, а третий — совсем долгожитель. В капсуле стало жарковато, и я начал думать о приземлении. Третью оболочку сорвало вместе с последним парашютом, и теперь вокруг меня ничего не было, только бронированный скафандр да пластиковое яйцо. Я по-прежнему был связан по рукам и ногам; пришла пора определиться, как и где я собираюсь сесть. Не двигая руками (я и не смог бы), я большим пальцем нажал кнопку и прочитал показания, которые вывели на внутреннюю поверхность шлема. Миля и восемь десятых… Чуть ближе, чем мне хотелось бы, особенно в одиночку. Внутреннее яйцо падало с постоянной скоростью, сидеть в нем больше не было смысла. Судя по температуре оболочки, оно еще не скоро откроется, так что я перекинул тумблер большим пальцем другой руки и избавился от оков. Первый заряд разрезал все ремни; второй расколол пластик оболочки на восемь частей, и вот я снаружи, сижу на воздухе и наконец-то вижу! Все восемь кусков оболочки, кроме маленького осколка, через который я получал данные, металлизированы и дают на экране радара такой же сигнал, как и человек в боевом доспехе. Любой обозреватель, живой или кибернетический, сейчас рыдает, пытаясь отсортировать меня от обломков, летящих сверху, снизу, вокруг. Во время обучения пехотинцу дают посмотреть и на радаре, и собственными глазами, как это выглядит с земли, для того чтобы потом не чувствовать себя голым в полете. Легко запаниковать, открыть парашют раньше времени и превратиться в «сидячую утку» (кстати, а утки сидят? А если сидят, то зачем?) или вовсе не открыть парашют и переломать себе ноги, а то и спину вместе с шеей. Я потянулся, прогоняя судорогу, огляделся по сторонам… затем вновь сложился пополам и выпрямился снова, но уже лицом вниз, словно ныряющий лебедь. Внизу, как и ожидалось, была ночь, но если привыкнуть пользоваться инфравизорами, то разглядеть кое-что можно. Практически подо мной находилась река, разрезающая город по диагонали. Судя по яркости свечения, температура воды была выше, чем почвы. Мне было плевать, на каком берегу оказаться, лишь бы не между ними. Не хочу терять время. Я заметил вспышку справа примерно на моей высоте. Какой-то недружелюбно настроенный местный житель сжег один из обломков моего яйца. Так что я тут же раскрыл первый парашют, чтобы по возможности убраться с поля зрения его радара, если парню вздумается отследить падение всех обломков. Я приготовился к рывку, получил его и секунд двадцать плавно спускался, прежде чем отстегнуть парашют. Не хотелось привлекать к себе излишнего внимания. Должно быть, все получилось. Я не сгорел. Еще футов через шестьсот я раскрыл второй парашют… и очень быстро понял, что меня несет прямиком в реку, сообразил, что пролечу над плоской крышей какого-то склада или чего-то вроде того на высоте в сотню футов. Отстрелил парашют и в целом неплохо приземлился на крышу при помощи двигателей скафандра. В тот момент, когда я закончил подпрыгивать, я брал пеленг сержанта Джелала. Оказалось, берег я выбрал не тот. Отметка на кольце компаса внутри шлема находилась на юге, я же забрал далеко на север. Определив расстояние и координаты ближайшего командира отделения, выяснил, что он всего лишь в миле от меня, вызвал его: — Ас, выравнивай цепь! Бросил себе за спину бомбу — и все это на пути к краю крыши — и сиганул через реку. Ответ Аса я знал заранее. Именно он должен был занимать мой нынешний пост, но не захотел расставаться с отделением. Правда, принимать от меня приказы он тоже не желал. Склад позади меня взлетел на воздух, взрывная волна догнала меня на середине реки, а не за укрытием из соседних зданий, как положено. Гироскоп взбесился, я был очень близок к кувырку. Я же установил взрыватель на пятнадцать секунд… или нет? Кажется, я перевозбудился, а это самое худшее, что ты можешь придумать в десанте. «Как на учениях» — вот как надо, Джелли меня предупреждал. Не жалей времени и сделай все, как надо, даже если на это уйдут лишние полсекунды. После приземления я вновь вызвал Аса и вновь приказал ему перестроить отделение. Он не ответил, он уже занимался этим. Пусть его. Пока Ас делает свое дело, я смирюсь с его грубостью… пока. Но на борту (если Джелли оставит меня в помощниках командира) мы выберем себе тихое местечко и выясним, кто из нас главный. Он — полновесный капрал, я же только исполняющий обязанности, но он ниже меня по должности, а в боевой обстановке нельзя постоянно отвлекаться на дерзости подчиненных. Времени думать об отношениях с Асом у меня не было; прыгая через реку, я заметил смачную цель и захотел добраться до нее раньше остальных — симпатичное скопление зданий на холме. Храмы какие-нибудь… или дворцы. Они стояли в нескольких милях от зоны высадки, но первое правило операции «раздави-и-беги» гласит: половину боезапаса потрать на то, что находится за пределами района охвата. Тогда противнику труднее понять, куда направлена атака. Второе и третье правила о том, чтобы не стоять на месте и делать все по-быстрому. Противника всегда гораздо больше, чем своих. Тебя спасет неожиданность и скорость. Еще беседуя с Асом, я приготовил ракетомет, но на самом интересном месте до меня докатился голос Джелли на частоте подразделения. — Взво-од!.. Прыжками!.. Марш! Эхом откликнулся мой начальник, сержант Джонсон: — Прыжками!.. Нечетные! Марш! Мне осталось секунд двадцать, так что я вспрыгнул на здание неподалеку, положил ракетомет на плечо, отыскал цель и нажал на первую гашетку, чтобы ракета взглянула на свою мишень. Потом нажал вторую гашетку, проводил снаряд взглядом и спрыгнул вниз. — Второе отделение, четные номера! — крикнул я, отсчитал в уме секунды и приказал: — Марш! И сам выполнил свой приказ, поскакав к следующему ряду строений, а пока был в воздухе, прошелся из ручного огнемета по зданиям на берегу. Похоже, выстроены они были из дерева — занялись здорово. Самое время. А если повезет, в одном, а то и в двух окажется склад топлива или взрывчатки. Одновременно два наплечных реечных бомбодержателя запустили две маленькие, но жутко вредные бомбочки. Одну направо, вторую налево, но что они там наделали, я так и не увидел, потому что в это самое время запущенная в первую очередь ракета попала в цель. Кто хоть раз видел вспышку ядерного взрыва, никогда ее ни с чем не перепутает. Ракета, конечно, была слабосильная, меньше чем на две килотонны, с «трамбовкой» и всем таким прочим, что уменьшает критическую массу… но кто же хочет спать на соседней койке с катастрофой космического масштаба? Все равно ракеты хватило, чтобы начисто снести верх холма и напомнить всем присутствующим, что не худо было бы бежать в укрытие. А если кому из туземных лопухов пришло в голову именно в этот миг выглянуть в окно, чтобы выяснить, что за шум, так они еще несколько часов ничего не увидят — включая меня. Ни на меня, ни на кого из нас вспышка не подействовала; шлемы у нас освинцованные, сверху — темные фильтры, да и натренировали нас: повернулся не в ту сторону, мотни головой, фильтр на глаза и опустится. Словом, я проморгался, а когда открыл глаза, то увидел местного жителя, который выскочил на открытое пространство впереди меня. Туземец смотрел на меня, я — на него, он начал поднимать какую-то штуку, оружие наверное, но тут Джелли проорал: — Нечетные! Марш! Мне было некогда валять дурака: я был на добрых пять сотен ярдов в стороне от того места, где должен был находиться. В левой руке я по-прежнему держал огнемет; начав отсчет, я поджарил туземца и перепрыгнул через здание, из которого он выскочил. Огнемет предназначен для поджигания зданий в первую очередь, но как оружие самообороны тоже сгодится. Да и целиться из него не надо. За всеми своими переживаниями я забылся и прыгнул слишком высоко и далеко. Всегда заманчиво выжать из скафандра все, что можно, — но никогда так не поступай. Зависаешь в воздухе слишком долго, и вот ты большая красивая мишень. Фокус в том, чтобы приближаться небольшими скачками от здания к зданию, едва не задевая крышу, на пути вниз делаешь максимум работы, и главное — никогда не задерживайся на одном месте дольше секунды, не давай в себя прицеливаться. Все время будь в другом месте. Двигайся постоянно. А я вот перестарался, до одной улицы слишком далеко, до второй — все равно не дотягиваю, я летел прямиком на крышу. Но не на удобную плоскую крышу, где можно потратить еще три секунды и запустить еще одну ракету. Нет, эта крыша представляла собой настоящие джунгли из труб, антенн и каких-то других железяк. Наверное, это была фабрика или химический завод. Все равно приземляться было некуда. И что еще хуже — там насчитывалось штук десять туземцев. Чудики эти — гуманоиды, ростом футов восемь-девять, покостлявее нас будут, а температура тела — выше. Одежду они не признают и через инфравизоры здорово смахивают на неоновую рекламу. Днем, когда на них простым глазом смотришь, они еще смешнее, но я бы предпочел иметь дело с ними, чем с арахнидами. От жуков меня выворачивает. Если эти дамочки там, внизу, появились на тридцать секунд раньше взрыва, значит, они меня видеть не могли. Они вообще ничего не могли видеть. Но наверняка я не знал и связываться с ними так и так не хотел. Не того разряда рейд. Так что я опять прыгнул, прямо с воздуха, рассыпав по дороге пригоршню зажигательных пилюль с десятисекундным запаздыванием, чтобы ребятам было чем заняться. Приземлился, сразу прыгнул и выкрикнул: — Второй полувзвод! Четные!.. Марш! И продолжил движение, всякий раз высматривая, куда бы всадить ракету. У меня еще оставалось три штуки ядерных ракет, и я совершенно точно не собирался возвращаться с ними на корабль. Но мне в башку вколотили, что если уж использовать ядерный заряд, так цель должна стоить тех денег. А мне ракеты доверили всего во второй раз. Сейчас я хотел отыскать водозаборы; прямое попадание, и весь город непригоден для житья. Все эвакуируются, а убивать никого не придется. А ведь с этим заданием нас сюда и послали. Судя по карте, нужное мне место должно находиться примерно в трех милях вверх по течению от того, где я сейчас оказался. Но я пока его не видел; наверное, прыгал не слишком высоко. Так и подмывало скакнуть повыше, но я запомнил, что мне сказал падре перед высадкой. Не геройствовать, не завоевывать медаль, а все делать по бумажке. Я выставил бомбосброс на автомат и на каждом приземлении оставлял по подарку. Между делом поджег еще несколько домов и все старался найти водозаборы или что-нибудь не менее ценное. Ну, я его и нашел. Понятия не имею — что, но большое и на подходящем расстоянии. Может, даже желанный водозабор. Так что я вспрыгнул на крышу самого высокого здания поблизости, приготовил конфетку и запустил ее. Прыгая вниз, услышал Джелли. — Джонни! Ред! Начинайте охват! Я дал подтверждение, услышал подтверждение Реда, включил пищалку, чтобы Ред всегда мог взять мой пеленг, поймал его пеленг, прокричал: — Второй полувзвод! Развернуться для охвата! Командирам отделений — подтвердить получение приказа! Четвертое и пятое отделение ответили: «Есть!», а Ас буркнул, что они давно этим заняты, и посоветовал мне пошевеливаться. И был прав. Маячок Реда показывал, что правый фланг в добрых пятнадцати милях передо мной. Ух ты! Следует последовать совету, или я ни за что не успею вовремя. А ведь боезапас все еще при мне, и надо найти время, чтобы его потратить. Мы высадились в V-образном строю, Джелли — в центре, мы с Редом — по краям. Сейчас же мы образовывали круг с центром в точке рандеву… а значит, нам с Редом надо было покрыть большее расстояние, чем остальным, и не забывать о разрушениях. Ну, хоть прыжки закончились, можно было перестать считать и начать думать о скорости. И так уже обстановка вокруг накалялась и становилась не слишком здоровой. Явились мы внезапно, приземлились благополучно (по крайней мере, я надеялся, что никого не зацепило при высадке), подняли шорох на такой территории, что можно спокойно стрелять, не боясь попасть в своего. Больше шансов получить пулю от противника, да вот только сможет ли он найти нас, чтобы поупражняться в стрельбе. Я не эксперт по теории игр, но сомневаюсь, что обычный компьютер смог бы проанализировать наши действия и предсказать, где мы окажемся в следующее мгновение. Тем не менее, местная оборона начала огрызаться, прицельно или нет, не знаю. Мимо меня пару раз промахнулись, хотя положили достаточно близко, чтобы я зубами лязгнул внутри своей бронированной скорлупки, а разок меня окатило каким-то лучом, отчего волосы встали дыбом и целую секунду я чувствовал себя парализованным. Почти так же, как при ударе по мыщелку плечевой кости, но только по всему телу. Если бы до этого скафандр не получил приказа прыгать, там бы я и остался. Такие вот штуки наводят на мысль — а зачем ты вообще подался в солдаты? Только времени у меня посидеть и подумать об этом сейчас не было, занят я был. Дважды, вслепую перепрыгивая здания, я приземлялся в самой гуще народа, приходилось тут же выпрыгивать, поливая все вокруг огнем. Половину расстояния я таким образом преодолел, времени потратил минимум, но зато существенных разрушений не произвел. Бомбодержатели опустели еще два прыжка назад; очутившись в одиночестве посреди какого-то двора, я задержался перезарядить их, одновременно выясняя, чем занят Ас. И выяснил, что нахожусь слишком далеко от фланга, чтобы размышлять, на что потратить остаток ракет. Я запрыгнул на самое высокое здание по соседству. Уже достаточно рассвело; я поднял инфровизоры и быстренько огляделся, выискивая подходящую мишень, хоть что-нибудь, во что выстрелить. Кочевряжиться некогда было. По направлению к их космопорту что-то такое торчало на горизонте. То ли административное здание с диспетчерской вышкой, то ли корабль. Примерно на одной линии с ним и вдвое ближе возвышалось гигантское строение, назначение которого я даже представить не смог. До космопорта было далековато, но я все равно дал ракете взглянуть туда, приговаривая: «Ну-ка, детка, наподдай им!», а следом за ней тут же запустил последнюю, но уже в мишень поближе. Я уже спрыгивал, когда дом взлетел на воздух. Либо худосочные аборигены рассудили (и правильно сделали), что стоит пожертвовать одним зданием ради одного из нас, либо кто-то из наших парней был беспечен. Как бы то ни было, мне по крышам передвигаться расхотелось. Вместо того чтобы лезть поверху, я решил пройти насквозь. Снял со спины тяжелый огнемет, опустил на глаза затемнители и разрезал стену впереди сконцентрированным лучом на полной мощности. Кусок стены отвалился, и я вошел… А вышел еще быстрее. Не знаю, куда меня занесло. На религиозное собрание в местной церкви, в ночлежку или штаб командующего обороной. Знаю только, что помещение было большое, а худышек там было столько, сколько мне не хотелось бы увидеть до конца своей жизни. Наверное, все же не церковь, потому что по мне кто-то выстрелил; пуля отскочила от скафандра, в ушах у меня зазвенело, а больше вреда никакого. Но это напомнило мне, что я не должен уходить, не оставив им сувенира о себе. Я сдернул первое, что попалось под руку, и швырнул в пролом. И услышал, как мой подарок заквакал. Как нам все время талдычат: лучше сразу сделать что-нибудь конкретное, чем через несколько часов придумать лучший вариант. Чисто случайно я поступил совершенно верно. Я бросил им специальную бомбу из тех, что нам всем раздали перед высадкой с наказом использовать, если придумаем эффективное применение. Квакала она на местном языке, что в вольном переводе звучало примерно так: — Я бомба с тридцатисекундным замедлением! Я бомба с тридцатисекундным замедлением! Двадцать девять!.. Двадцать восемь!.. Двадцать семь!.. Предполагалось, это потреплет худышкам нервы. Про них не скажу, а мои потрепала. Уж лучше выстрелить в человека, добрее получается. Ждать окончания отсчета я не стал; прыгнул с мыслью отыщут ли ребята двери и окна, чтобы убраться оттуда подобру-поздорову. На верхней точке прыжка я взял пеленг Реда, а по приземлении — Аса. Я опять отставал, время поторопиться. Через три минуты брешь мы заткнули, в полумиле слева от меня находился Ред и об этом докладывал Джелли. В ответ весь взвод услышал радостный рык: — Круг замкнут, а маяк не сброшен. Двигайтесь потихоньку вперед и крушите все вокруг, добавьте им перцу… Только им, а не своим соседям. Хорошо поработали пока что, не испортите мне впечатление. Взво-од! По отделениям!.. Рассчитайсь!