ГЛАВА 1 Евдокия Семенова Как только в этот город приходила зима, жить в нем становилось невозможно. Высокий уровень смертности, я бы даже сказала, ненормально высокий для этого года, был еще одним тому подтверждением. И вот сейчас, идя по городу, я молилась в надежде дойти до дома живой и здоровой. Вы спросите, почему я так беспокоюсь по поводу своей судьбы и что это за место, где в огромном количестве мрут люди? Что ж, отвечу: живу я в самом обычном небольшом, но шумном городе недалеко от столицы, и мне семьдесят шесть лет. А показатели смертности такие высокие не только у нас, но и по всей стране, притом в большей степени именно среди старушек, которым за семьдесят. И почему нам так не везет, уж не знаю. Но как ни глянешь в телевизор, один за другим репортажи идут: то без вести пропала, то упала и разбилась, то отравилась… И все в том же духе. Согласитесь, есть о чем задуматься и чего опасаться. Пусть в моем возрасте уже многие задумываются о смерти, но мне-то пожить еще хочется! И не заметила, задумавшись, как до дома добрела. Немного постояв около подъезда, пыталась собраться с силами, необходимыми для преодоления первых лестничных пролетов. На этот подвиг чуть погодя все же решилась, а так как жила на седьмом этаже, то в квартиру зашла примерно минут через двадцать-тридцать. Ох уж эти вечно ломающиеся лифты и работники ЖЭКа, не спешащие их ремонтировать! Хоть какое-то уважение к старым и больным людям имели бы! Еще столько же времени ушло на то, чтобы отдышаться и разгрузить сумки. В моем возрасте уже вся жизнь состоит из попыток: сходить в магазин, в душ, в туалет, и, скажу я вам, не всегда эти попытки бывают успешными. Иногда даже ловила себя на мысли, что жду не дождусь, когда же это все закончится. А в следующий миг ненавижу себя за слабость и безволие. Ведь раньше я была совсем другой — яркой, жизнелюбивой, подвижной! Да уж, раньше… Вздохнув, отогнала прочь гнетущие мысли и с утроенным — со скидкой на почтенный возраст — рвением принялась расставлять купленные продукты и наводить порядок на и так идеально чистой кухне. Живя одна и порой просто изнывая от скуки, я с удовольствием загружала себя разнообразными делами. Ведь с подругами, такими же, как и я, старыми рохлями встречалась нечасто, а дочка и внучка меня редко навещали… Вот и приходилось самой себе искать развлечения, на которые еще была способна. Наконец все дела сделаны, на улице вечереет, и я выбираю какой-нибудь ужастик, дабы хорошо провести вечер. Приятельницы пришли к единому мнению — мол, на старости лет я совсем из ума выжила. А мне кажется, что в нашем возрасте острые ощущения можно получить только так. Ну или пригласив в квартиру какого-нибудь типа подозрительной наружности. Правда, второй вариант не очень подходит, поскольку может иметь дурные последствия, а деньги на похороны еще не накоплены. Вообще считаю, мне повезло: для своего возраста я сохранила необычайную ясность ума. Не всем дается такая роскошь: становиться старше и стареть — это такие разные вещи. Выбрав из новых, недавно привезенных внучкой дисков самый, на мой взгляд, перспективный, я взяла очки и бумажку с инструкцией, где вверху значилось: «Как включить видео». Я бабушка продвинутая и родных своих обременять не хочу, поэтому у меня таких инструкций много, все разложены по файликам и распиханы по квартире. Например: «Как постирать в стиральной машине», «Куда нажать, чтобы позвонить дочке, внучке» и так далее. И самая главная, хотя и не самая последняя — это инструкция «Как помыться в душевой кабине». В последнее время мне стало трудно залезать в ванну, и дочь, уставшая постоянно кататься ко мне, купила этот аксессуар. Мой первый опыт обращения с ним был неудачным, после чего я зареклась подходить к этому изобретению человечества, пока дочь не напишет мне самую подробную инструкцию. Но, кажется, я опять отвлеклась. Возраст, возраст… И вот только я собралась приступить к пошаговым действиям для запуска видеоприбора, как услышала: — Подлец! Та-а-ак, просмотр отменяется, у меня появилось развлечение получше: реалити-шоу «Дурдом-2» за стенкой. Приготовилась к бесплатному веселью, устроившись на кухне, — оттуда было хорошо слышно. — И что ты в ней нашел?! Ага, ее парень опять пошел по бабам! Вот уж действительно, тот еще ходок. — Милая, я не понимаю, о чем ты говоришь?! — Ах, не понимаешь! Тогда откуда у тебя на трусах губная помада? Ого! Это какие ж там игрища ему новая пассия устраивала? Вот же массовики-затейники. — Так ты испачкала и не помнишь. — Я такой не пользуюсь — это не мой цвет! По тому, сколько времени я уже слушаю эти сцены, можно заключить: он парень хоть и опытный, но все же попался. Ай-яй… — Милая, у меня никого нет, кроме тебя! Таким концертом я наслаждалась примерно часа три, успев уже и поесть, и чайку попить, когда ссора подошла к своей кульминации, и парня с вещами выставили за дверь. М-да, во времена моей молодости такого безобразия не было… Мужики, конечно, все равно гуляли, правда, не так открыто: если жена напишет в райком партии жалобу на своего непутевого благоверного, это ж какой позор будет, не отмоешься. Не говоря уже про лишение премии, а то и увольнение. А сейчас? На них никакой управы нет, чтобы пристыдить. Интересно, они поженятся? Два года ведь вместе живут. Скорее всего, да. Раз он каждый раз возвращается, а она принимает его обратно, то никуда они друг от друга не денутся. Эх, вот у меня муж был, Дима, светлая ему память. Вот это мужчина! С ним я чувствовала себя как за каменной стеной. И разве он мне изменял? Да не было такого! Вы спросите, откуда я знаю? Так он не то что не был пойман на измене, даже не смотрел на других женщин. Поэтому если уж и изменял, то я об этом не догадывалась. И значит, любил он меня и ставил выше всего, раз так заботился. Дослушав скандал, я взглянула на часы, а на них без пяти одиннадцать. Что-то поздновато сегодня они концерт устроили. Так, все, пора спать. Эх, если б я знала, что это мой последний день на Земле, вообще бы не ложилась. Наутро выяснилось: приезжает внучка. Пришлось снова отправляться в магазин. Вчерашних купленных мной продуктов явно было мало, чтобы угостить чем-нибудь вкусненьким любимое чадо. Сколько мне одной надо-то? Всего ничего, а у Леночки организм молодой и растущий, ей нужно хорошо питаться. И мне безразлично, как она каждый раз бурчит, мол, растолстеет и в колобка превратится, — уплетает-то все равно за обе щеки, любит мою готовку. Гололед на улице был страшный. Промелькнула мысль: «Не дойду», но делать нечего, и я пошаркала навстречу зимним приключениям. Благо магазин совсем недалеко от моего дома находился, а то бы и к ночи не управилась. Я и в молодости всегда очень аккуратно ходила по обледенелым дорожкам, а сейчас и подавно. Если упаду, точно костей не соберу. Утром вон опять передали о смерти трех старушек. Ох, как жить-то, как жить?.. Уже возвращаясь обратно, я как раз размышляла об этой проблеме, когда меня толкнули. Не удержавшись, полетела на асфальт, и меня накрыла темнота. * * * Сознание возвращалось медленно и почему-то под старушечий бубнеж. Это что, на том свете так бывает?! Открыв глаза, осторожно села и огляделась. Бормотание прекратилось. Увиденное же меня озадачило. Я обнаружила себя на странной узкой, но очень мягкой кушетке в какой-то молочно-белой комнате в компании еще шести старушек. — Это чистилище? — задала волнующий меня вопрос. — Нам бы самим определиться — тогда мы и тебе скажем, — ответила бабулька, сидящая ко мне ближе всех и немного постарше меня на вид. — А что определяться-то, мы все умерли и попали в рай, — с самым уверенным видом сказала другая. — С чего это ты взяла, старая? — заголосила третья. — Так ведь все кругом белое! И не поспоришь ведь. Тут опять поднялся гомон, в котором я участия принимать не стала, да, если честно, и не хотелось. Все пыталась понять, что происходит и где я, но после непродолжительных мысленных потуг это дело бросила. Окон — впрочем, как и дверей — в странном помещении не было. Оставалось надеяться, что нас здесь не замуровали до самого перерождения. А вдруг я по малой нужде захочу или того хуже?.. Хотя… Мертвым вроде бы должно быть безразлично. Надо подождать, может, что и выяснится. Даже если я умерла, то ведь неплохо сижу, есть с кем поболтать. После принятого решения переключила внимание на окружающих и стала рассматривать, с кем мне предстоит коротать время до реинкарнации. Оказалось, все мои сокамерницы — «белые» блондинки в возрасте от семидесяти до девяноста лет. Самая старая представительница нашей компании сидела в углу, и ей все было безразлично. Видимо, давно уже смирилась со скорой кончиной, вот и не волновалась. Чуть поодаль сидели две бабульки: одна в пижаме и с клюкой, другая в ночнушке. У противоположной стены, как раз напротив меня, расположились еще три старушки, оставшиеся в повседневной одежде. Пока я разглядывала компанию, собеседницы притихли, придя к решению, что мы все же умерли и сейчас находимся в раю. Какое-то время сидели молча, пока одна из нас не поинтересовалась у соседки: — А чей-то ты в ночной рубашке? — А в чем я должна быть? Не голой же мне спать?! И столько возмущения было в голосе, словно ей предлагали средь бела дня нагишом по улице пройтись. — Так мы умерли, когда в Москве день был! — У кого в Москве день, а у кого во Владивостоке ночь! — Так ты из Владивостока? — обрадовалась непонятно чему словоохотливая бабулька. — Да ты что! Представляешь, у меня там племянница живет… Начинается! Я было приготовилась слушать очередную эпопею, как часть стены отъехала вбок, открывая проход, в который вошел огромный детина в черном облегающем костюме.