– Видишь? – Он с трудом сглотнул. – Скоро буду как новенький. Она уставилась на кончики своих пальцев, будто и не замечая, что они зажаты в его ладонях. – И тогда ты уйдешь, а я смогу занять всю койку. Подожду. Доран промолчал, но она была права. Вчера они добрались до Обсидиана и приютились на огромном орбитальном метеоре, пока Солара ремонтировала двухместный челнок. Оклемавшись для путешествий, Доран сядет в него и отправится на планету к своему частному кораблю. После чего больше никогда не увидит ни «Банши», ни ее экипаж. Но думать об этом прямо сейчас не хотелось. Вместо этого Доран развернул руки Солары костяшками к себе и провел большим пальцем по выбитым на коже цифрам. Странно, но татуировки его уже не волновали. И не будь его активы заморожены, он бы нанял самого лучшего фальсификатора, чтобы помочь Соларе начать новую жизнь. Она заслужила это после всего, что сделала для Дорана. – Значит, теперь ты в силах на них смотреть? – Что? – Тогда в душевой, прямо перед поломкой топливного блока, ты сказал, дескать, если уж ты можешь смотреть на мои татуировки, то и я смогу. – Отдернув ладони, Солара сунула их себе под бедра. – Я не то имел в виду. Ты не дала возможности объяснить… – Ну ладно. – Она вызывающе вскинула бровь. – Объясняй. – Это долгая история. – Я никуда не тороплюсь. Доран заметил, что ее ноги покрылись гусиной кожей. Не то чтобы он пялился или типа того… просто случайно обратил внимание. И поскольку у него в трусах уже все успокоилось, он поднял одеяло, приглашая Солару погреться. Немного поколебавшись, она наконец подползла ближе, и вскоре они уже лежали в нескольких сантиметрах друг от друга в зеркальных позах, глядя в потолок и скрестив руки на животах. – Отлично, – сказала Солара, поерзав. – Порадуй меня. – Счастливого конца не жди, – предупредил Доран, и несмотря на все старания, голос прозвучал мрачно. Солара повернула к нему голову, но Доран продолжал смотреть прямо перед собой. Так было легче. – Об этом трепались на всех углах. Удивительно, что ты ничего не слышала. – До приютов не долетают сплетни из желтых газетенок. – В свое время дело прогремело, но это было давно. Думаю, ты просто забыла, даже если видела что-то в новостях. – Что забыла? – Когда мне было девять, меня похитили. – Заученные слова легко скатились с языка. – Нас с братом, ради выкупа. Няня оказалась подельницей. Она отключила сигнализацию и, пока все спали, впустила похитителей через заднюю дверь. Солара приподнялась на локтях, заставляя посмотреть ей в глаза. – У тебя есть брат? Я и не знала. – Нет брата. – Доран помолчал, пока она усваивала услышанное. – Теперь нет. Татуированные руки Солары взметнулись к груди, и, моргнув, он вновь как наяву увидел такие же помеченные кулаки мужчины, который зажал ему рот и выволок из постели в ту роковую ночь. Так много черных кодов – ряды, один над другим, – и Доран не понимал, что они означают. До следующего дня, когда его заперли в шкафу с сотрясением и разбитой губой. Потом он быстро все выучил. – Мне так жаль, – прошептала Солара, возвращая его к реальности нежным прикосновением. – Сколько ему было? – Сколько и мне. Мы близнецы. – Близнецы, – эхом повторила она. – Это, наверное, еще тяжелее. Я слышала, между близнецами особая связь. Доран понятия не имел, правда ли это. У него ведь не было других братьев и сестер, так что сравнивать не с чем. Он помнил, что они с Гейджем походили на две стороны одной медали: форма та же, но, если присмотреться, и особенностей хватает. Доран пошел в отца и «давил» конкурентов – других детей, продающих лимонад – своими низкими ценами. А Гейдж тенью бродил за матерью по лаборатории, с восторгом наблюдая за ее экспериментами. Однако, несмотря на все различия, они с братом были неразлучным и непобедимым преступным дуэтом. Они еще в раннем детстве выяснили, что для няни на одно лицо, и так как она никогда не знала, кто из мальчишек прыгал на диване или сунул мраморный шарик в пианино, то ни одного из них не наказывала. Хотя потом, конечно, за все отплатила. Сполна. Доран понял, что не может вымолвить ни слова, и бросил на Солару извиняющийся взгляд. Но она не возражала. Просто легла на спину, сжала его ладонь и спокойно ждала, когда он будет готов продолжить. – В общем, – сказал он наконец, – отец не доверил наше спасение силовикам и заплатил группе наемников, чтобы те все уладили. И к их чести, они справились. Только никто не смог предвидеть некоторых дальнейших событий… – Они нашли нас через два дня в старом коттедже за городом. Планировалось вытащить нас во время штурма, но когда наемники бросили в окно оглушающую гранату, оказалось, что внутри дома утечка газа, и все вспыхнуло. Доран до сих пор чувствовал горький запах парализующего газа, от которого тело отяжелело, а глаза затуманились. Граната выполнила задачу, обеспечив полную неподвижность всех в доме. Доран лежал в шкафу на заплесневевшем ковре и слушал крики людей, слишком одурманенный, чтобы самолично спастись от огня. И в поднявшемся хаосе он различил мучительные вопли Гейджа – жуткие звуки, забыть которые не помогла никакая терапия, и отнюдь не из-за отсутствия попыток. – Один из наемников нашел меня в шкафу и вынес на улицу, но тут верхний этаж рухнул, и возвращаться стало опасно. В тот день погибло двенадцать человек: три татуированных уголовника, восемь наемников и вторая сторона медали Дорана. Огонь горел так долго и беспощадно, что следователи и не надеялись найти тела. Но мать отказалась сдаваться, пока Гейджа не отыщут, поклявшись, что этот дом не станет последним прибежищем ее сына. Она была непоколебима, и через неделю они откопали его останки – со все еще скованными запястьями и лодыжками. Доран хотел бы не знать этих подробностей. – Вот почему ты ненавидишь шкафы, – поняла Солара. – И уголовные метки, – добавил он, подняв ее руку и разглядывая костяшки. – У похитителей они были. Солара молниеносно отдернула ладонь, разрывая контакт. – О нет… – Она села так резко, что матрац всколыхнулся. – Они для тебя как спусковой крючок. Вот почему ты взбесился, когда впервые увидел меня без перчаток. И почему не полез к команде, когда я сказала, что они потребуют выкуп… Доран хотел подтвердить, но шанса ему не дали. Солара выбралась из постели, снова и снова извиняясь и игнорируя просьбы вернуться. А затем быстро оделась и опять натянула эти треклятые перчатки. – Нет, сними их, – велел Доран, приподнявшись на локтях. – Ничего страшного, я не против их носить. – Черт, а я против! – Он не хотел кричать, но если она и начнет вновь прятать свои костяшки, то отнюдь не ради защиты его нежных чувств. – Я хочу видеть твои татуировки. Они часть тебя. – Но… – Никаких «но». Мне плевать, что было прежде. В день, когда ты сняла перчатки и рассказала свою историю, мы стали друзьями. Если снова от меня спрячешься – это шаг назад. Доран понимал, что беспокоиться не о чем. Вскоре он все равно уйдет, и это станет неважным… «Но это важно. Для меня». – Просто сними их. Солара заколебалась. – Пожалуйста. Ради меня. Она сняла перчатки, но потом, пока расчесывала и заплетала волосы, избегала его взгляда. Беседа не клеилась, и в ответ на предложение позавтракать на камбузе Солара настояла, чтобы Доран остался в постели. Он воспротивился, однако и до двери с трудом дошел, после чего приступ головокружения вернул его в койку. Глупое предательское тело.